***

Закрепив на верёвке груз, вешаю себе на шею, чувствуя холод, насквозь пронизанный льдом.
Перед зеркалом миллионы раз твердила, смотря на измученное тело,
голосом слабым,
изнеможённым,
уставшим от бурь:
«не прощай.
никому. ничего. никогда.
не объясняя.
они ведь тебя никогда не прощали».
И разбивая все зеркала, вытираешь злые слёзы окровавленными пальцами, пачкая щёки:
«господи, дура,
ну, пожалуйста, не прощай.
будь сильнее.
ты ведь взрослая, сильная девочка. как-никак девятнадцатый год пошёл».

Шумно заглатывая дым и кляня себя, торжественно обещаю,
что это было последний раз
(но, мальчик мой, ты ведь сам всё прекрасно понимаешь, что девушки обожают плясать на граблях).

Позади меня пустота,
впереди меня пустота,
внутри меня пустота.
Я, словно ночь,
словно первая неудачная строчка,
забытый песни мотив или скучная книга.
Но, когда-нибудь, пересилив себя, я поднимусь,
повзрослею, наверное,
перестану разрываться в грязных, непристойных ругательствах,
психовать и всех проклянать.
Возможно, стану добрее не только к животным.

Свет мой, прости, я совсем потерялась,
жутко испортилась,
для всех оказалась плохой.
Омерзительно жалкая стала, прекратила днём выходить,
от бесконечных предательств превратившись в самую настоящую ночь.