Полеты над Колымой

      


      Утром,  едва  переступив  порог  редакции  газеты  "Новая  Колыма"( Сеймчан Магаданской области), где   я  в  80-е  годы  работала  старшим   корреспондентом  экономического  отдела,  редактор  Иван  Иванович  Чернивчан  сразу  же  сообщил:

      -  Сейчас   мой   водитель  Паша   отвезет   тебя   в   аэропорт,   полетишь   к  геологам  на  их  новую   базу.  Нужен   оттуда   репортаж.  Это  недалеко:   километров   пятьсот   на   север.  Вечером   вернешься.

      -  Опять  в  сендуху  ? -  спросил   меня   Паша,  как  только  я  подошла  к  его  машине.

      -  А  что  такое  "сендуха"? -  в  недоумении   спросила  я.

      -  А  помнишь,  как  ты  из  нее   выскакивала?
      
      Я  оторопело  уставилась  на  Пашу:

       -  Я  выскакивала  из  сендухи?  Да  я  даже  не  знаю, что  это  такое!

       -  Ну  почему  не  знаешь? Прошлым  летом  тебя  там  так   встретили  комары,  что  моя  жена  весь  мой  одеколон  извела  на  тебя,  залечивая    искусанные   ими  твои   лицо  и  шею.

       -  И   я,  конечно, сразу  же   вспомнила. Наш  дом  был  последним  по  улице  Советской.  Сразу  же  за  ним,  метров  через   пятьдесят,  начиналась  тайга.  Это    мое   первое  лето   в  Сеймчане. Было воскресенье.  Дай,  думаю,  схожу  в  тайгу. Вот  же  она:  рядом!  Но  не  прошла  я  и  сотни  метров,  как  меня  атаковали   полчища  комаров. И,  я,  размахивая  руками,  с воплем  вбежала  в  наш  дом,  где  меня  и  стала   натирать  одеколоном   моя   соседка - Пашина  жена.

       Паша  Макаров  -  симпатичный,  молодой  мужчина,  абориген - юкагир,  с  загорелой  кожей,  как  будто  он  только  что  вернулся  из  Сочи.  Прекрасно  говорит  на  русском   языке,  отлично   водит  машину  и  много  лет  играет  в  футбол,  защищая  спортивную  честь  Среднеканского  района. Женат   на  русской  девушке.  У  них  растет   сын-дошкольник. Паша -  носитель,  можно  сказать,  исчезающего  юкагирского  языка. И  нередко  объясняет  нам,  понаехавшим, что  и  как  звучит  на  его  родном  языке.

       -  Сендуха  по-юкагирски  означает  тайга, -  объяснил  мне  Паша,  заводя  мотор. 

       Спустя несколько  минут   мы  уже  в  аэропорту  "Сеймчан". Его  аэродром  построен в  1942  году,  через  него  проходил  легендарный  воздушный  путь  Алсиб.  Во  время  Великой  Отечественной  войны   (1943-1945  г.г.)  из  Аляски  в  СССР  перегнали  более  тысячи  единиц  воздушной  техники  по лендлизу  между  США  и  СССР.

        Уникально  само  здание  аэропорта.  Оно  из  деревянного  сруба. Небольшое, красивое  снаружи,  уютное  внутри, знакомо  каждому  сеймчанцу. Правда,  это  второе  здание  аэропорта.  Первое  сгорело.

        По  аэродрому  метет  легкая  поземка. Но  диспетчер  сообщает,  что  спецрейс  Сеймчан - Мутная  состоится. Закончено оформление  документов, и  начальник  летного  подразделения  Николай  Иванович  Партолин, кавалер  Ордена  Ленина, имеющий  не  один  десяток  лет  летного  стажа, дал  мне  короткое  интервью.

        -  Вертолетная  работа  и  ответственная,  и  творческая, -  говорит  он. -  У  самолета  трасса  одна.  У  вертолета  могут  быть  тысячи,  и  все  на  одном  маршруте.  Тут  постоянно  думать   надо.  Летишь,  к  примеру,  в тайгу.  Где  приземлишься  -  заранее  неизвестно.  Площадку  сам  подбираешь  -  потому  все  видеть  надо. Условия  определяй  также  сам:  они  каждой  рощей  или  озером  свои,  ошибся  в  ветре  -  машина  бита. А  как  ветер  видеть?  По  ряби  на  воде,  по  наклону  ковыля,  по изгибу  верхушек  деревьев.

        -  Николай  Иванович,  а   помните  ли  вы  свои  промахи?

        -  Да  и  не  промахи  даже,  а  те  редкие  случаи,  когда  просто  не  смог  кому-то  помочь.  Лет  двадцать  назад  в  ночь  поступила  радиограмма  из  поселка  Молодежный   Ягоднинского  района.  На  одном  из  участков  прииска  "Бурхала"  случилось  несчастье:  баловались  оставленные  дома  без  надзора  ребятишки,  и  один  ранил  другого  из  охотничьего ружья.  Пока  взрослые  из  кино  пришли,  пока  поняли,  что  делать  надо  - темно   на  дворе.

        И  в  Сеймчане  темно.  Что  летать  в  это  время  не  разрешено - до  того  ли.  Хуже,  что  место  ЧП  обступали  горы. В  такую  темень  ни  зги  и  пешеходу  не  видать,  не  то,  что  пилоту.  Поднялись  еще  затемно,  часов  в  пять  утра.  На  подлете  чуть  засерел  воздух,  самую  малость  -  чтоб  только  отличить  еле  заметную  границу  земли  и  неба.  У  посадочных  костров  МИ-4  встречали  исплакавшиеся  женщины.

        -  Как  мы  ждали  тебя,  парень!  Где  ж  ты  был?  Если  бы  ты  видел  мальчика,  все  бы  сделал!  Стрелять  в  тебя  надо!  Сердца  нет  у  тебя!

        По  дороге  в  Ягодное  мальчик  умер.

        -  Не  мог  бы  сделать  ничего,  - сказали  и  друзья,  и  авторитетная  комиссия, -  на  все  сто  процентов  угробил  бы  и  машину,  и  экипаж. 

        -  Не  мог, -  часто  думал  Николай  Иванович.  -  А  совесть?  Какой  эксперт  нужен  для  нее?  А  может быть  все-таки  мог?  И  вновь  снятся  ночь,  костры,  обезумевшие  от  горя  женщины,  и  кровавый  отблеск  на  одеяле,  в  которое  завернуто  безжизненное  детское  тельце.  Так  мог  или  не  мог?  Не  мог,  но  и  не  спас...   

        Николай  Иванович  приглашает  меня  пройти  на  посадку. Сегодня  он  летит  в  качестве  проверяющего.

        Экипаж  занимает  свои  места.  Перед  запуском  моторов  бортмеханик  читает  карту   контрольных  проверок.  Двигатели  начали  работать  и  заглушили  голоса  пилотов.  Наш  вертолет  МИ-8  выруливает  на  взлетную  полосу.  Из  наушников  слышится  голос  руководителя  полетов:

        -  Взлет разрешаю!

        Мы  летим  на  высоте  1500  метров.  Вертолет  взял  курс  на  север. Его  ведет  В. И. Коротыч -  пилот  второго  класса.  Валерий  Иванович  -  опытный  авиатор.  Только  в  небе  Сеймчана  летает  уже  12  лет.  Внимателен  и  сосредоточен  второй  пилот  Андрей  Кругликов:  он делает  навигационный  расчет  полета.  Бортмеханик  Анатолий  Чаус  следит  за  показаниями  приборов  контроля  двигателей  и  трансмиссии, определяет   расход  топлива.

        Внизу   в  безмолвии  застыли   заснеженные  сопки  да  чернеет тайга.  Но  это  только кажущаяся  неподвижность.  Тонкой  белой  полоской,  похожей  на  лыжню, пролегает зимник  (дорога  по  замерзшей  речке).  И  если  внимательно  присмотреться, то  можно  увидеть  и  лесозаготовительные  участки,  и  машины,  и заброшенные   печально  известные  ГУЛАГовские  лагеря  и  даже  отдыхающих  сохатых.

        Вертолет  немного  изменил  курс,  и  теперь  уже  только  в  левый  иллюминатор   видна  Колыма,  на  которой   обрывается   зимник.   Вдруг   у  меня  внутри  заболело,  и   желудок  как-бы  приподнялся,   от  того,  что  вертолет  резко  пошел  вниз.  С  бешеной  скоростью  стала  приближаться   земля. Я  поняла,  что  мы  падаем.  Меня  пронзило:  там,  в  Сеймчане,  в  детском   саду  мой  сын,   что  будет  с  ним?  Я  даже  испугаться  не  успела,  только  дома   обнаружила,  что  в  тот  момент  виски  посеребрила  седина.  Падение  было  непродолжительным:  секунд  тридцать,   потом  вертолет  взмыл  вверх, и Н. И. Партолин  спокойно  сказал:

       - Не  бойтесь!  Просто  уменьшилась  мощность  несущего  винта,  мы  это    мгновенно  устранили.  Теперь  все  в  порядке.

       -  Да  мне  и  не  страшно  было! -  пролепетала  я  и  почему-то  перевела  разговор  на  тему  о  том, что  примерно  в  этих  местах  летом   были  обнаружены   обломки  самолета,  разбившегося   при  его  перегоне  из  Уэлькаля  в  Сеймчан  во  время  войны.  Сохранились  останки  и  документы  пилотов.  Один  из  них  оказался  уроженцем  моего  родного  Луганска.   Поиском   родственников  этих  пилотов  занимался  мой  коллега  Михаил  Горбунов.  Он  сделал  запрос  в  адресное  бюро  Луганска  с  просьбой  помочь  разыскать  родных  погибшего  летчика,  т.  к.,  скорее  всего,  он   числился  без  вести  пропавшим.  А  для  родных  это  тяжелее, чем  похоронка.

       Каково  же   было  возмущение  всех  журналистов  нашей  редакции,  когда  Михаил  Горбунов  показал  ответ  из  Луганска,  гласящий,  что  погибший  летчик  в  Луганске...  не  проживает. Судя  по  почтовым  штемпелям,  этот  запрос   в  обработке  адресного   бюро  находился  ровно  сутки!  Какое  бездушие! Неужели  нельзя  было  переадресовать  такой  запрос   в  военкомат? Ведь,  может,  все  эти  долгие  годы   весточки  о  пропавшем без  вести  сыне  ждала  его  безутешная  мать!  А  дети  так и  не  узнали,  что  их  отец  своими   муками  обеспечивал  Победу   и  погиб  как  герой!

       Мне   было  стыдно  за  Луганск.  Вскоре  я  поехала  туда  в  отпуск  и  выяснила,  кто  автор  этой  бесстыжей  отписки.  Но  оказалось,  что  автор  не  так  давно  в  своем  престижном  авто  переезжала  какой-то  мост,  и  что-то  там  надломилось.  Машина  очень  накренилась, и  достаточно  было  кому-то  извне просто  рукой  нажать  на  капот, машина  встала  бы  горизонтально. Но  этого  не  сделал  никто,  и  машина  с  женщиной  ушли  под  воду...

       В  воздухе,  над   Сугойским  кривуном,  мы  почтили  память  погибших  пилотов,  и,  еще  немного  пролетев,  наш  вертолет  пошел  на  снижение.  К  месту  посадки -   база  геологов  Мутная   (название  от  речки  Мутная) -  спешит  человек.  За  ним  увязалась  стая   собак.

       Затихли  моторы.  Встретивший  нас  авиатехник  Михаил  Кудрявцев  занялся  сливом  топлива  из  вертолета  в  цистерну.  Этот  процесс  продлится  тридцать  минут.  Члены  экипажа  отдыхают,  а  мы   с   Н. И. Партолиным  идем  осматривать  базу.

       Ее  организация  здесь  влечет  немалую  экономическую   выгоду  при  обслуживании  геологических  объектов  Рассошинского  узла (а  это  еще  километров  триста  на  север)  воздушным  судам  приходится  делать  непроизводительные  рейсы  в  Сеймчан  для  дозаправки.  Преодоление  вертолетом  МИ-8 расстояния  Сеймчан -  Рассоха -  Сеймчан  обходится  государству  в  копеечку.

       Поэтому  геологи  решили  приблизить  базу  к  своим  объектам  и  создать  для  авиаторов  условия,  при  которых  те  смогли  бы  здесь, на  Мутной,  не  только  производить  дозаправку, но и  в  случае необходимости  ночевать,  не  расходуя  горючее  и  время  на  перелет  в  Сеймчан  и  обратно.  Возможности  дозаправки  на  базе  Мутная  позволит  теперь  брать  на  борт  значительно  больше  грузов  за  счет  уменьшения  запаса  горючего.

       С  начала  года  у  разведчиков  недр  из-за  отсутствия  топлива  сложилась  критическая  ситуация,  и  буровые  отряды  были на  грани  остановки.  Только  оперативный  заброс  горючего  мог  нормализовать  положение.  Авиатор  Партолин  пришел  геологам  на  выручку.  Он  предложил  заменить  в  вертолете  традиционные  емкости  специальными  "танкерами",  в  результате  чего  не  только  появилась  возможность  каждым  рейсом  без  нарушения  правил  брать  топлива  на  одну  тонну  больше,  но  и  отпала  необходимость  в  трудоемких  погрузочно-разгрузочных  работах.

      Николай  Иванович  хозяйским  взглядом  осматривает  хитросплетение  труб,  узлов.  К  нам  подходит  женщина.  Он  представляет  ее:  кладовщик  экспедиции  Галия  Нурисламовна  Комлева.  Через  несколько  минут  Михаил  Кудрявцев  сообщает,  что  слив  горючего  закончен. Значит,  вертолет  сейчас  должен  улететь,  а  мы  остаемся  до  следующего  рейса.

      Скрылся  за  сопками  вертолет,  унося  с  собой  рев  двигателей.  Но  ожидаемой  тишины  не  наступило.  Теперь  уже  отчетливо  слышится    монотонный  гул  дизельной  станции.  Осмотр  базы  мы  начали  со  взлетно-посадочной  полосы,  которая, в  основном, расположена  на  косе, но  одной  стороной  захватывает  реку.  Поэтому  тракторист  В. А.  Комлев  и  спланировал  ее  так,  чтобы  не  было  бугров  и  других  препятствий  при  взлетах  и  посадках.

      Галия  Нурисламовна  предлагает  осмотреть поселок.  Мы  направляемся  к  нему,  а  по  пути  она  нам  рассказывает:

      -  В  сентябре  прошлого  года  рабочие  Г. С. Сорокин, В.С. Малов        и  мы  с  мужем  по  просьбе  руководства  Сеймчанской   геологоразведочной  экспедиции  обосновались  здесь.  На  первых  порах  было  очень  трудно,  место  необжитое  все-таки.  Да  и  холодно,  морозы  ведь рано  начинаются.  Сначала  жили  в  палатках.  Потом  срубили  жилой  дом.  Мужчинам  немало  пришлось  потрудиться.  Менее,  чем  за  полгода  они  выстроили  еще  и  общежитие,  гостиницу,  склад,  баню  и  другие  подсобные  помещения.  А  ведь  это  не  так  просто.  Нужно  было  и  лес  заготовить,  и  перевезти  его  сюда,  и  обработать.

       Строения  сделаны  добротно.  Заходим  в  гостиницу.  Сейчас  в  ней  живет  авиатехник  Михаил  Кудрявцев.  Он  занимает  одну  из  двух  комнат.  Тут  тепло,  уютно  и  есть  все  необходимое.

       После  осмотра  этого  своеобразного   производственно-бытового  комплекса  к  нам  подходит  тракторист  В.А.  Комлев,  который  рассказывает  о  жизни  их  небольшого  коллектива:

       -  Взлетно-посадочная  полоса  уже  готова.  Но  забот  у  нас  еще  хватает.  То,  что вы  видите  сейчас,  это  зимний  вариант  базы.  С  началом  полевого  сезона  доставка  грузов    в  буровые  отряды  увеличится,  поэтому  и  базу  необходимо  подготовить  для  работы  в  летний  период.  Мы  должны  срубить  еще  один  жилой  дом  и,  как  только  сойдет  снег,  построить  другую  взлетно-посадочную  полосу  для  приема  самолетов  Ан-2.  В навигацию  грузы  сюда  будут  доставляться  и  водным  путем,  поэтому  нужно  как  следует  оборудовать  причал  и  подготовить  все  необходимое  для  их  принятия.

        Владимир  Комлев  выходит  на  очередной  сеанс  связи  и  сообщает,  что  другой  вертолет  к  нам  уже  вылетел,  а  вскоре  стал слышен  его  приближающийся  гул...

*  *  *

        ...Где-то  вдалеке  остались  Мутная  и  в  изнуряюще  белом  снегу  сендуха. Мы  с  Николаем  Ивановичем  обсуждаем  увиденное  на  Мутной. Я  сказала  ему,  что  вот  Галия  вроде и  улыбалась  нам,  а  глаза  у  нее  почему-то  грустные.

        -  А  все  потому,  что  зимой  у  нее  на  Мутной  пропал  ребенок  дошкольного   возраста. На  поиски  малыша  тогда  была  поднята  вся  северная авиация, но  увы...  Возможно,  на  него  напал  зверь  какой.  Прошло  уже  столько  времени,  а   мать  все  верит  и  ждет,  а,  может,  его  беглые  люди  украли,  может, он  вернется.  Вот  почему   Галия   так  печальна.

        Печальной  сложилась  судьба  и  всей  инфраструктуры  Колымы. Я  пишу  эти  строчки,  а  Сеймчанского  авиапредриятия   и   геологоразведочной   экспедиции  уже   нет,  нет  многих  поселков,  почти  обезлюдел  и  наш  любимый  Сеймчан. Умер  Паша  Макаров.  Сердце.  Похоронен  в  Сеймчане. Говорят,  что  на  Мутной  живет  отшельница Галия.  Она  до  сих   пор    ждет  своего  сына.

*  *   *