– Если дождь пойдет – даю тебе одно дуро – сказал дон Адольф`ито своему секретарю Клеоф`асу Март`инесу, – а если нет – ты мне даешь.
– Но как же так, дон Адольфито? – ответил Клеофас Мартинес, – в этот время года ведь нет дождей!
– А, разонравилось?! В этом-то и весь риск пари, в этом-то его соль! Ты что ж, хотел всегда у меня выигрывать?
– Да нет, дон Адольфито, – я не хотел всегда выигрывать, я только хотел выиграть разок-другой. Это как раз Вы хотите всегда выигрывать.
– Не дерзи, Клеофас – не то переведу тебя на другую линию!
– Что Вы, дон Адольфито, не волнуйтесь. Ставлю дуро.
Дон Адольфито Арагон`ес был человечек тщедушный, болезненный и безусый. Его секретарь Клеофас Мартинес, напротив, был человечище крупноразмерный, с квадратной спиной, хищным мефистофельским взглядом и усами, круто заломленными вверх наподобие кайзерских.
– Клеофас! –
– Да?
– Что "да"?
– Я говорю – чт`о Вы хотите сказать, дон Адольфито?
– Держу пари на одно дуро, что циркуляр за номером 317 насчет пенсий лицам, потерявшим ногу в Кубинской войне и родившимся в провинции Ор`енсе, был в "Газете" от пятого мая 1902 года. Согласен?
– Нет уж, сеньор начальник, не согласен. У меня и так из-за Вас ни одного дуро не остается до конца месяца!
Дон Адольфито потер ручки на манер семинариста:
– А что, переведу-ка я тебя прямо сейчас на Консепсьонскую линию, а?
Клеофас Мартинес вынул из кармана наваху альбасетской стали на семи пружинах, раскрыл ее и вонзил в сердце дону Адольфито. Вскоре после этого начало моросить. Вот он, Рок!
– Ну-ка, взглянуть бы – а вдруг в "Газете" от пятого мая не было насчет потерявших ногу из Оренсе...
Клеофас проверил подшивку – и действительно – этого циркуляра в "Газете" от пятого мая не было: он был в "Газете" от шестого.
– О, горе мне – стонал Клеофас над трупом дона Адольфито – два дуро упустил!! И все из-за моей спешки... И когда я только научусь!
А на рассохшемся полу, истекая кровавым фонтаном, умирал дон Адольфито.
– Клеофас – позвал он еле слышно.
– Что? – сухо ответил Клеофас.
– Ты прощаешь меня?
– Нет, сеньор начальник, не прощаю! Где мои два дуро?! Дождь льет как из ведра, а насчет потерявших ногу от пятого мая ничего не было – было от шестого.
– Возьми их, Клеофас, мальчик мой, – они у меня в жилетном кармане.
Клеофас забрал свои два дуро, и дон Адольфито испустил дух.
Когда прибыл следователь, чтобы освидетельствовать труп, он застал Клеофаса спящим в кресле в кабинете дона Адольфито.
– Слушайте, Клеофас, что вы тут делаете?
– Да вот, вздремнул часок, сеньор следователь, разве не видите?
– Давайте, давайте, Клеофас, просыпайтесь. Расскажите-ка мне, как было дело.
– Да Вы сами все поймете, сеньор следователь – тут и объяснять-то нечего. Дон Адольфито и я – мы поставили два дуро: одно на дождь, а другое – на "Газету". Мы ведь по целым дням только этим и занимались, признаться. У нас здесь в четырех стенах жизнь скучная, однообразная – ну, и мы с доном Адольфито – чтобы развлечься – не то чтобы там из-за дурной склонности или ради наживы – коротали вот так утренние часы; держали пари на одно-два дуро, пока не пробьет полвторого, а там – звонок, и по домам. Дон Адольфито – иногда, желая припугнуть... ну... дать мне стимул к работе... говорил, что я большой бездельник – то есть, я хочу сказать – бедный малый... перевести меня грозился – да я-то ведь знал, что все это в шутку. Ну так вот, как я уже сказал, в то утро мы с доном Адольфито поставили по парочке дуро: одно – на дождь – его я выиграл, а другое – на "Газету" – его тоже я выиграл. Это привело дона Адольфито прямо-таки в страшную ярость. Он отдал мне два дуро и сказал: – "У тебя есть наваха?" – я ответил: – "Есть – и вполне приличная; я ее купил в поезде, в Альбас`ете". – "Ты мне одолжишь ее? – Хочу покончить счеты с жизнью." Я ему, сеньор следователь, ее одолжил, потому что подумал, что это было в шутку, но если б я знал, ч т о это были за шутки!.. Как только он ее взял, он раскрыл ее – и не успел я и слова сказать – раз! – всадил ее себе прямо в сердце. Несчастный – прежде чем издать последний вздох – посмотрел на меня умоляющими глазами и сказа: – "Жене ни слова, Клеофас; жене ты скажешь, что меня назначили председателем Комиссии по решению спорных вопросов." И скончался.
– Это все, Клеофас?
– Да, сеньор следователь, все.
Дона Адольфито похоронили – втихомолку от жены, которая уже недели через три начала говорить: "Ох, эти проклятые спорные вопросы – бедный мой Адольфито совсем с ними здоровье подорвет, и еще вопрос, скажет ли потом кто спасибо, и вот всегда так!" – а Клеофас добился, чтобы его личная невиновность воссияла в полном блеске; затем удалился на покой и стал жить на доходы от игорного дома, который он основал под красивым названием "Общество по Проведению Досуга. Главное Отделение"
В единственном зале Отделения, наблюдая сверху за партиями в кань`е, хил`е и баккара*, председательствовал портрет дона Адольфито в полной парадной форме. Сердце радовалось, глядя на это!
– Вот здесь, под этим мемориальным барельефом – говорил Клеофас посетителям – дон Адольфито и закололся. Мир праху твоему, доблестный патриций!
*
Дон Хуан-де-Дьос-де-Сигарр`он-и-Подкидыш-из-Лу`арки, представитель фабрики похоронного оборудования "Современный Гроб", поднакопил уже изрядный опыт, рассказывая увлекательную историю о доне Адольфито и Клеофасе.
– Этот Клеофас, который был хитер, как лис, неплохо прожил остаток своих дней. Отделение обеспечило ему довольно кругленькую ренту, и к тому же он не был расточителен и не имел дурных наклонностей, а наоборот, был очень бережлив и любил порядок. А с этим доном Адольфито сами видите, что приключилось из-за его позорной склонности биться об заклад. Недаром говорит пословица: "Кто об заклад бьется, без гроша остается".
– Верно, верно... – говорили дамы из его компании.
– Или вот, тоже хорошо: " Кто об заклад бьется, тот жует что придется ".
– Вот уж хорошо так хорошо! – Ничего не скажешь: хорошо сказано!"
Говорившая была донья Туп`илис-де-Патрия-и-Патриархесса-Южной-Гвинеи, дама благородного происхождения, хотя и несколько придурковатая, которая носила пенсне, говорила немного по-французски и обладала редкостным умением туго-натуго скручивать лапы котам – эту труднейшую манипуляцию она проделывала с непостижимой легкостью фокусника, после чего сбрасывала их головой вниз в выгребную яму.
– Ах, уж эти мне пословицы с рифмами, которые рассказывает Хуанито! Я от них просто без ума! Мне бы только хорошую память, чтоб их запомнить!
Донья Тупилис была застарелая девственница в климаксе, древняя, как попугай, и не имевшая ни памяти, ни веселого характера для того, чтобы рассказывать какие-либо пословицы с рифмами, либо смешные случаи, либо что бы то ни было еще.
От нее – если верить ее подругам – когда начинали рассказывать какой-нибудь смешной случай, можно было ожидать всего, чего угодно, только не смеха.
– Однако и тупица же ты! – говаривал обыкновенно ее брат дон Абдулио, капитан карабинеров. – Как ты, однако, не возьмешь в толк, дурища ты набитая, что не в этом суть?
– Разве? Но тогда в чем же?
Донье Тупилис – как ни старалась она выучить один анекдот, который ей как-то рассказали и который очень ее позабавил – никак не удавалось это сделать.
Анекдот был довольно древний: один человек говорит другому в бассейне: - "Вы совсем не плаваете. В чем же дело? - боитесь?" – а другой отвечает: – "Дело в плавках. Я их дома забыл, а без них – боюсь"; однако, в исполнении доньи Тупилис анекдот сильного смеха уже не вызывал.
Донья Тупилис излагала свой анекдот приблизительно следующим образом: "Один раз в одном бассейне один сеньор увидал другого, который там прохаживался, но не купался, и сказал ему: послушайте, а Вы разве не купаетесь? - а другой посмотрел на него, подумал и сказал: нет, сеньор, я забыл дома свой купальный костюм".
– Со смеху можно умереть – комментировала донья Тупилис, чтобы немного подбодрить аудиторию. Надо же – отправиться купаться и забыть о купальном костюме! Мы, позвольте заметить, пока еще не во Франции!
Члены компании дона Хуана-де-Дьос смотрели на нее со смесью жалости и презрения,
– Ладно, помолчи-ка пока, Тупилис – пусть Хуанито доскажет нам о проделках Клеофаса.
– Но позвольте! – бурчала себе под нос эта старая кляча донья Тупилис – каждый имеет право!
Дон Хуан-де-Дьос, преисполненный умиротворения, улыбался:
– Нет, теперь все: про Клеофаса и про дона Адольфито я вам уже всю историю рассказал...
Компания у дона Хуана-де-Дьос-де-Сигаррон-и-Подкидыша-из-Луарки была немного забавная. Как-нибудь, пожалуй, я немного и расскажу вам о ней. Но сегодня – увольте: сегодня у меня уже вся бумага кончилась.
____________________
* Виды карточных игр.
(с испанского)
Camilo Jose Cela
EL FIN DE LAS APUESTAS DE DON ADOLFITO
Si llueve, te doy un duro —le dijo don Adolfito a su secretario Gleofas Martinez—, y si no llueve me lo das tu a mi.
—Pero, hombre, don Adolfito — le contesto Cleofas Martinez—; si en este tiempo no llueve nunca!
—Ah, pues te fastidias! Ese es el riesgo, precisamente, de las apuestas; esa es su emocion. Tu que querias, ganarme siempre?
—No, don Adolfito, yo no queria ganar siempre; yo lo que queria era ganar de vez en cuando! El que quiere ganar siempre es usted.
—No me faltes al respeto, Cleofas, que te traslado!
—Nada, don Adolfito, no se excite. Va el duro!
Don Adolfito Aragones era un hombrecillo canijo, desmedrado, sin bigote. Su secretario, Cleofas Martinez, por el contrario, era un hombreton corpulento, de anchas espaldas, fiero mirar mefistofelico y bigote enhiesto, a lo kaiser.
—Oye, Cleofas.
—Que?
—Como que?
—Digo, que quiere usted, don Adolfito?
—Te apuesto un duro a que la circular numero 317 sobre pensiones a los cojos de la guerra de Cuba, naturales de la provincia de Orense, viene en la Gaceta de 5 de mayo de 1902. Hace?
—Pues no, senor, no hace. Cada vez me quedan menos duros para acabar el mes!
Don Adolfito se froto las manos como un seminarista:
—Y si yo, ahora, te trasladase a La Linea de la Concepcion, que?
Cleofas Martinez se saco del bolsillo una navaja de Albacete de siete muelles, la abrio y le partio el corazon a don Adolfito. Poco despues empezo a llover. Tambien fue fatalidad!
—Mira que si eso de los cojos de Orense tampoco viene en la Gaceta del 5 de mayo de 1902...
Cleofas reviso la coleccion y, efectivamente, lo de los cojos de Orense no venia en la Gaceta del 5, sino en la Gaceta del 6.
—Ay, que dos duros he perdido?—lloraba Cleofas sobre el cadaver de don Adolfito—. Y todo por precipitarme! Cuando empezare a aprender?
En el duro suelo, don Adolfito, banado en sangre, se moria a chorros.
—Gleofas —dijo con un hilo de voz.
—Que?—le respondio Cleofas con dureza.
—Me perdonas?
—No, senor, no le perdono! Vengan mis dos duros! Esta lloviendo y lo de los cojos no viene el dia 5, viene el dia 6.
—Cogelos, Cleofas, hijo mio, los tengo en el bolsillo del chaleco.
Cleofas cogio sus dos duros y don Adolfito expiro.
Cuando vino el juez a levantar el cadaver se encontro a Cleofas dormido en una butaca del despacho de don Adolfito.
—Pero, hombre, Cleofas, que hace usted?
—Pues dormir un rato, senor juez, no lo ve usted?
—Vamos, vamos, Cleofas, despiertese! A ver, cuenteme usted como fue la cosa.
—Pues vera usted, senor juez, es todo bastante facil de explicar. Don Adolfito y yo habiamos apostado dos duros: uno a la lluvia y otro a la Gaceta. Esto era algo que haciamos todos los dias, sabe usted? Aqui, entre estas paredes, la vida era monotona y aburrida y don Adolfito y yo, por distraernos, no por vicio ni por afan de lucro, nos pasabamos la manana apostandonos duros hasta la una y media, que sonaba el timbre y nos marchabamos. Don Adolfito, a veces, para darme miedo..., achares profesionales, decia el muy tuno, digo, el pobre..., me amenazaba con el traslado, pero yo ya sabia que era de broma. Pues bien, como iba diciendo, esta manana don Adolfito y yo habiamos apostado dos duretes, uno a la lluvia, que gane yo, y otro a la Gaceta, que gane yo tambien. Esto a don Adolfito le produjo una rabia terrible. Me pago los dos duros y me dijo: tienes una navaja? Si, senor — le respondi—, una navaja bastante buena que compre en el tren, en Albacete. Me la prestas? Quiero poner fin a mis dias. Yo, senor juez, se la preste porque crei que estaba de broma; pero, si, si, bromas... En cuanto que la tuvo en su mano, la abrio y сынок,zas!, sin que yo tuviera tiempo de evitarlo, se la clavo en el corazon. El pobre, poco antes de exhalar el ultimo suspiro, me miro con ojos suplicantes y me dijo: a mi senora, ni una palabra, Cleofas; a mi senora le dices que estoy presidiendo un tribunal de oposiciones. Despues palmo.
—Eso fue todo, Gleofas?
—Si, senor juez, eso fue todo.
A don Adolfito lo enterraron — a espaldas de su senora, que al cabo de varias semanas empezo a decir: ay, que dichosas oposiciones; van a acabar con la salud de mi pobre Adolfito, y al final para que nadie se lo agradezca, como pasa siempre! — y Gleofas consiguio que su inocencia luciera, resplandeciente; pidio el retiro y se puso a vivir de un garito que instalo bajo el hermoso titulo de La Paternal. Sociedad de Recreo.
En el unico salon de La Paternal, un retrato de don Adolfito, de uniforme, presidia las partidas de cane, de gile y de bacarra. Daba gusto verlo!
—Aqui fue, debajo de esta medalla conmemorativa —decia Gieofas a las visitas—, donde don Adolfito se pincho. Descanse en paz el probo patricio!
*
Don Juan de Dios de Cigarron y Exposito de Luarca, representante de la fabrica de ataudes El Feretro Moderno, tenia ya una gran practica en contar la bonita historia de don Adolfito y Cleofas.
—El Cleofas, que era mas listo que una ardilla, vivio bien el resto de sus dias. La Paternal le dejaba una rentita bastante saneada y el, ademas, no era dilapidador ni vicioso, sino mas bien ahorrador y ordenado. Pero al don Adolfito ya veis lo que le paso con su feo vicio de apostar. Ya lo dice el refran: el que opuesta, desazonado se acuesta.
—Claro, claro —decian las senras de su tertulia.
—O bien: el que apuesta, pierde el pan y pierde la cesta.
—Que bien esta eso! Eso si que esta bien!
La que habia hablado era dona Sonsoles de Patria y Patriarca de la Guinea Meridional, una dama de alcurnia, pero un poco mema, que llevaba bisone, hablaba algo el frances y tenia la rara habilidad de trincar gatos, operacion dificil que ella hacia con una extrana soltura, para despues tirarlos de cabeza al pozo negro.
—A mi esto de los refranes de Juanito de Dios, es que me chifla! Si yo tuviera buena memoria para repetirlos!
La dona Sonsoles era una solterona menopausica y mas vieja que un loro, que no tenia ni memoria, ni gracia para contar refranes, ni chistes, ni nada. De ella, segun decian sus amigas, cuando se pone a contar un chiste, cabe esperar cualquier cosa menos reirse.
—Pero que asna eres! — le suele decir su hermano don Obdulio, capitan de сarabineros—. Pero no te das cuenta, cacho boba, que eso no es asi?
—Anda! Pues como es?
Dona Sonsoles, por mas que queria aprenderse un cuento que le habian contado y que le habia hecho mucha gracia, no lo conseguia. El cuento era ya bastante viejo: un senor le pregunta a otro en una piscina: usted no nada nada?, y el otro le contesta: no, senor, yo no traje traje, pero en la version de dona Sonsoles ya no resultaba tan chistoso.
Dona Sonsoles explicaba su cuento asi, sobre poco m;s o menos: una vez, en una piscina, un senor vio a otro que andaba por alli sin banarse, y le dijo: oiga, y usted no se bana? y el otro lo miro, fue y le dijo: no, senor, yo me olvide el traje de bano en casa.
—Es que es para troncharse! —comentaba dona Sonsoles para animar un poco a la gente—. Como se iba a banar si se habia olvidado del traje de bano? Pues anda, ni que estuvieramos en Francia!
Las senoras y los caballeros de la tertulia de don Juan de Dios la miraban con una mezcla de compasion y de desprecio.
—Anda, callate, Sonsoles, deja a Juanito que siga contandonos las pillerias de Cleofas!
—Pues hija! —rezongaba en voz baja la mula parda de dona Sonsoles—. Una tambien tiene derecho!
Don Juan de Dios sonreia apaciguador.
—No, nada mas; de Cleofas y de don Adolfito ya les conte toda la historia...
La tertulia de don Juan de Dios de Cigarron y Exposito de Luarca era algo graciosa. Otro dia, a lo mejor, les cuento algo de ella. Hoy, no, hoy ya no tengo sitio.