Из Москвы, 18-го ноября 1820-го года.
Не стану пользовать возможности бесчестные и силы пробуждать нечеловеческие в желании моём дать Вам понять, Алёна, что не злою прихотью, а лишь игрой глупой и обычным невежеством можно объяснить молчание моё в день поющий тот, когда все знакомые Ваши с днём рождения Вас поздравляли, а я забыл. Не могли не заметить Вы, что нет от меня вестей в день этот, и знаю я, что все остальные Вам без ценности были. А я, как Вы меня правильно называли - говорун сладкоголосый да фантазёр невероятный, извинения вместо ложную сказку сочинил, что на войне был, врагов убивал и время Ваше не заметил. Ответили Вы на послание моё дурацкое тем, что ни строчки мне не написали, за что в саду моём выпь стонать будет, и поделом. Примите же поздравления мои запоздалые, мохом покрывшиеся, шёпотом высказанные, по волосам душистым ладонью проведённые и дающие силу рукам, дыхание груди и тепло сердцу. Искренне и смиренно слово Вам даю не объявляться более при дворе Вашем, поскольку каждый витязь место своё на людях знать должен, а каждая девица в возрасте зрелом - своё. Но пожелание моё Вам удачи и птиц певчих искренно. А недосказанное для Вас я при молитве вечерней прочитаю, чтобы дыханием ночи оно наполнилось и воскресло тогда, когда Вам это более всего надобно будет.
Дня хорошего Вам, Алёна, мужчин в вашем окружении мудрых, учтивых и сильных, мужской Природе не изменяющих, и жизни Вам долгой с тем, кто достойнее меня будет, а я, сказочник ненадёжный, Вашей грусти не стою. Но память о Вас всегда со мною рядом идёт. Во веки грядущие и в любой родившийся день.
Прощайте. Ваш Антон.
GC