Из Вологды, 22-го сентября 1816-го года.
Получил письмо Ваше, любезная моя Татьяна, и не знаю теперь, в какое окно мне посмотреть и какому дереву кланяться, поскольку не ожидал я строчек этих, хотя неправду пишу - ждал, и так отчаянно это чувство жило, что души моей дыхание я уже не ведал, и даже мысли никакой в голове не было, а теперь есть. Не буду слов Вам много посылать, чтобы не устали глаза волшебные Ваши, скажу только, что рад безмерно я письму этому и ждать теперь буду каждый вторник почтальона моего, потому что с сегодняшнего дня знаю, что судьбы моей лепестки в суме его кожаной лежат. Это письма Ваши, любезная моя Татьяна, вами сложенные, подписанные и мне отправленные. Не могло этого быть, сам в это не верил, но есть, случилось, и знаю я теперь - настолько долго жить будет счастье простое моё, насколько Ваше благодарение светом солнечным освещаться будет.
А желаю я Вам ещё дня хорошего, полного, чувственного, и знайте, Татьяна, друг мой нежный, не только желанием мужским и человеческим питается стремление моё к Вам, а равно и теплом души, настойчиво об этом просящей - да будет путь ей в желаниях её, и в Ваших, а с моими я позже разберусь. Не сердитесь, коли ошибки помещены в слова мои были - я в гимназии учился плохо, часто учителями ругаем был, но земное, человеческое, Вами увиденное, во мне всегда жило, поэтому не боитесь Вы с ладони меня кормить, как письмом сегодняшним доказали, поскольку знаете, что пальцев я Ваших неискренностью не покусаю.
И как обычно в случаях таких пишут - откланяться хочу, чтобы время найти успокоиться сердцу моему, стучит оно шибко, весь день стучало, пока в ожидании письма Вашего жило, так сильно, что я даже по ошибке воды в нашем озере несколько глотков выпил, когда с русалками забавы ради в озёрное зеркало смотрел. А потому что Вас там увидел. И губами потянулся, коснуться чтоб.
С памятью о Вас светлой, со смирением к Вам покорным, но лучезарным взглядом именно на Вас смотрящий, Евгений.
Слуга души покорный Ваш.
GC