Секс, насилие и катастрофа - три кита современной литературы. В той или иной мере они присутствуют в любом жанре, обращаясь к инстинктам читателя, что более надежно и беспроигрышно, чем взывать к его разуму.
Известная доля насилия присутствует в любом современном романе - как без нее? Мы живем в мире насилия и катастроф!
Современному пресыщенному читателю не хватает изощренности насилия. Да, да - тонкая изощренность насилия:
"В нем внезапно и только на миг вспыхивает острое, как ожог, желание, но он рычит и с яростью просовывает руку под подушку, как лошади, раздирает рот женщине. Под его скрюченным пальцем резиново подается, потом мягко ползет разорванная губа, палец - в теплой крови, но женщина уже не кричит глухо и протяжно: в рот ей до самой глотки забил он скомканную юбку". ( М.Шолохов,"Поднятая целина").
Насилие, как метод самосохранения и доминирования в социуме, заложено в наших инстинктах. Многие читатели имеют врагов, которых подсознательно хотели бы убить. Боевик или детектив позволяет разрядить эти комплексы читателя и мысленно расправиться с врагом, с которым читатель отождествляет отрицательного героя.
Жанр развивается и должен отражать утонченную жестокость современников. Образованность в руках некоторых насильников - это страшное оружие!
Вспышка изощренного насилия нынче случайна ли? Если классики от большого ума допускали его и оправдывали поставленной целью, то неудивительно, что нормы морали и сейчас отменяются при необходимости.
Помните, у Достоевского: "Тварь дрожащая я или право имею?" Или крылатая фраза Горького: если враг не сдаётся - его уничтожают? Она относилась не к внешнему врагу, а к внутреннему, и была произнесена им во время посещения одной из сталинских гулаговских строек.
Мало народонаселения - жизнь человеческая приобретает значимость и какую-то ценность в силу полезности социуму. Много народу, как сейчас, когда не только штанов на всех не хватает, но и еды, и самОй водицы живительной - круши народишко налево и направо! Бабы еще нарожают.
Чтобы описать порок, его нужно пережить или представить. Из-под талантливого пера бестселлер появится лишь тогда, когда его обладатель будет достаточно испорченным.
Как иначе описать инцест с такой нежностью, как это сделал М. Горький в "Отшельнике"?
Герой рассказа Савёл даже базу под это дело подводит: "Бывает это. Живут с дочерьми. Даже святой один с дочерью жил. С двумя. От них тогда пророки Авраам, Исаак родились".
Мало того, Савёл, спавший с собственной дочерью, сам чуть ли не святой в изображении Горького, и учит жизни прихожан, которые являются к нему за советом: "Всё обман: и законы эти, приказы. Ничего этого не надо. Пускай всяк живёт, как хочет, - философствует он. - И дешевле будет и приятней".
Мне вообще кажется, что весь этот рассказ был затеян Горьким для обоснования инцеста, как новой философии.
Следует признать, что наш классик опередил время, и ныне просвещенная Европа всего лишь идет по его стопам, допуская инцест не просто с дочерьми, а групповой инцест с новорожденными.
Боюсь, я тебя пугаю, читатель, своими размышлениями. Они пугают и меня самого. Порок, закрепленный законом?
Почитай воспоминания Горького о его встречах с Л. Толстым. Тот, поминутно матерясь, заявил Алексею Максимовичу, что нет такого преступления, которое он не совершил бы, а о женщинах всю правду выложит лишь, стоя одной ногой в могиле. Скажу, мол, о них всё, что думаю, и захлопну крышку гроба, чтоб не достали".
Это только малая толика моих грустных размышлений о проводниках нравственности в литературе.
Я жду русского писателя такой величины, который, не побоится, словно Сизиф, выкатить эти моральные проблемы на самую вершину русской литературы и покажет читателям изнанку наших душ.
А затем сбросит их, вопросы эти без ответов, в пропасть, словно мельничные жернова, и вздохнем облегченно мы и воскликнем: как же раньше мы не понимали, что это так просто - жить по совести! Вздохнем полной грудью, и посмотрим на мир просветленным взглядом.
Но где они, новые достоевские? Может и не оттуда я жду нового литературного мессию, который ответит на проклятые вопросы, которые жгут не только моё сердце: имеет ли жизнь человечья хоть какую-то ценность, есть ли на свете незыблемые нормы морали, пригодные для всех на все времена до скончания века, а не для избранных?
Может быть, только религия даёт ответы на подобные вопросы? Ибо нет и не было на свете человека такой чистоты, чтобы не испачкать святые понятия: честь, совесть, любовь, схватив их в свои лапы.
Я всё чаще сопоставляю моральные идеи, высказанные Иисусом Назарянином в его проповедях, с идеями других философов, и должен признаться, что некого поставить рядом по силе и искренности любви ко всем людям, включая падших и убогих.
Некоторые пророки допускали насилие, ради святой идеи, но только Спаситель утверждал, что любовь сильнее насилия.
О многом, что гложет сердце, хотелось бы мне почитать, но не у кого. Где ты, сочинитель, которому я мог бы воскликнуть после прочтения: "Я тебе верю! Я тебе доверяю!"?
(Благодарю автора Прозы.ру Вилору Чамвел за идею этих заметок).