Зима в тот год бушевала так, что, казалось, она вечна. К счастью, в одну ночь повеял влажный теплый ветер, и к утру снег начал таять. Улицы заполонила бурая снежная каша, но, мысленно чертыхаясь на соль и слякоть, я все же готова была от радости нырнуть в эту самую хлябь, - скоро весна, тепло. А там и лето!
В лесу каши почти не было, аккуратные дорожки из плит, рыхлый, ноздреватый снег – и особый, который бывает только весной, запах. Еще ничего нет, холодно и волгло, а запах гарантирует скорый конец морозов. И он – запах – никогда не ошибается. Поэтому так приятно гулять в туманном лесу, нахохлившемся от ожидания бурных событий: таяния снега, влажной сетки в воздухе, первых травинок, возвращения птиц, яркого солнца сквозь корзины голых крон и, конечно, толп любителей природы.
Пока же любители природы не успели задымить лесопарк неимоверно кострами от шашлыков. Кое-где вились робкие дымки, но что они по сравнению со слоями жирного, едкого тяжелого дыма от пожарищ с апреля по сентябрь! В лесу хозяйгичали вороны, спортсмены-любители и философы, убежденные, что «у природы нет плохой погоды».
Сосны уютно шелестели, стряхивали крошечные холодные капельки, орошая главную тропу – путь в Аид. Интересно, что у перекрестка такое яркое? Надо же – кофе-машина, первая в этом году. Интересно, кто это такой смелый?
- Привет! – Алексей-Кофейник, кто же еще.
- Привет! Решили застолбить место?
- Да так… - Кофейник приветливо улыбнулся, проворно приготовил чай, подал дымящийстя стаканчик мне и налил чаю и себе. Потенциальных клиентов не просматривалось ни с одной из сторон, стоять в повлажневшем лесу все-таки скучно, да и сумерки вот-вот упадут мокрым платком. Самое оно выпить чаю.
-Много было желающих?
- Мне хватило. Только бы опять не подморозило.
Мимо нас, глядя вперед, как сомнамбула, прошагала Кроличья Шубка. Я хотела дернуться к ней, но Кофейник крепко ухватил меня за руку. Кроличья Шубка прошла мимо. Заметила нас?
- Неприкаянная. – вырвалось у меня, когда Кроличья Шубка взошла по одной из плиточных тропок за гребень вала. – И вы ничего сделать не можете? Я имею в виду, костер, ритуал.
- Больше мы и не собирались, после того костра, с вами. – Кофейник нахмурился, отхлебнул чаю, поморщился, потянулся за сахаром.
- Может, я виновата в ее беде?
Кубик сахара бесшумно упал в снег. Кофейник закашлялся.
- С чего это вы взяли?
- Люди зря не травятся на пнях, - сболтнула я и тут же пожалела об этом. Алексей одном глотком выпил чай, выбросил стаканчик в мусорный кулек, отвернулся к сияющим краникам. – Она мне рассказала.
- Она?
- Да.
Кофейник принялся деловито закручивать краники и коробки с чаем, закручивать кульки с трубочками, палочками и сахаром. Не поворачиваясь ко мне, он заговорил.
- Она библиотекарь, и классный библиотекарь! Помните, тут библиотечка, в старом доме?
У края леса, в старых кварталах, где еще живы были розовые и желтенькие домики немецкой постройки, очень гармонично вписавшиеся в сосны, ютилась библиотека. Ей когда-то давно отвели целый этаж домика, но с тех пор изрядно потеснили, и теперь библиотечке осталось всего четыре комнатки, две из которых плотно уставлены стеллажами с книгами и журналами. В двух других выдача литературы и крошечный читальный зальчик затерялись среди огромных драцен и китайских роз. Библиотечка была маленькой, всего о двух сотрудницах, одна – полная озабоченная многочисленным семейством женщина – часто болела, и в библиотечке хозяйничала Кроличья Шубка. Она и жила в соседнем домике. Очень удобно.
На самом деле, Кроличьей Шубке было не слишком удобно, ведь она почти и не выезжала в свет: работа – дом, работа – дом. Дома больной отец, обнаглевший кот и стыло одиночество.
Кроличья Шубка, впрочем, не роптала. Не отмеченная событиями реальная жизньс лихвой компенсировалась жизнью книжной: Кроличья Шубка запоем читала и перечитывала, зарывалась по уши в книги и, без преувеличения, жила там.
Несмотря на крошечные размеры, библиотека была посещаемой. Удивительно, сколько книголюбов в старых кварталах! Впрочем, кто знает, может, они и остались только в старых кварталах?
Итак, к Кроличьей Шубке приходило много народу, большинство – постоянные читатели. Были и такие, кто оценил образцовый порядок и уют библиотечки, изысканные манеры и доброжелательность Кроличьей Шубки, а также подбор литературы, звали ее на свидания. Все подобные вылазки завершались одинаково: Кроличья Шубка вела очередного претендента к трем озерам и там объяснялась. Решительно и конкретно.
С годами воздыхателей не поубавилось. И один таки добрался до души Кроличьей Шубки. Они дошли до трех озер, обошли их, выпили чаю…нет, не у меня, в кафе…и разошлись. А на следующий день подали заявление в ЗАГС. А третьего дня Он исчез. Я последний, кто видел его живым. Он шел, торопился, к трем озерам. Сказал мне, что забыл что-то важное там или потерял. Тренер рассказывает, пробежал Он мимо. И – все. Никаких следов, никто не видел.
Прошло несколько лет. Кроличья Шубка все так же водила к озерам поклонников, только сменила тактику: отвергнутые оставались в категории «знакомые» и продолжали посещать библиотечку. Только Его не было.
И однажды промозглым октябрьским вечером Кроличья Шубка гуляла по пути в Аид. Я стоял здесь, где и сейчас. Люди были, немного. Шубка порросила у меня чаю, отошла к скамейке. Тогда я впервые и заметил Его. Он был неимоверно худ, бледен с желтизной и почему-то в кожаной куртке и в черном жокейском картузе. Короче, они встретились. Перебросились фразами и, взявшись за руки, ушли в Змеиный лес. Быстро так зашагали, вроде торопились. Что-то мне не понравилось и я, закрыв машину, пошел за ними.
Они дошли до центра Змеиного леса, между кладбищем домашних животных и бывшими землянками бомжей. Круглая полянка, в центре – пень, вокруг искореженные сосны. Она села не пень, ежится, а он говорит туманно, намеками, что уважает ее, хочет быть с ней и все такое. Она кивает, но, замечаю, что-то ей не по себе. Он тоже интересуется, все ли в порядке.
Тут она пристально смотрит на него и говорит:
- Мне холодно. Мне так холодно! Умру от холода и сырости.
Он не понимает. Она удивленно смотрит на него и, кашлянув, говорит:
- Согрей меня.
Он, хлопнув себя по лбу, засуетился, начал собирать ветки, ломать их, - костер делать. Она помогала, наверное, чтобы согреться. Принялись разжигать, точнее, он принялся, а она отошла, наблюдает. Потом и сама подошла, попробовала, но дерево отсырело, не горит. И бумага, вспыхнув, тлела.
- Пойдем поищем другое место, - предлагает Он. К тому времени изрядно стемнело, и я беспокоился, как бы машину не угнали. А Кроличья Шубка молча пошла прочь. Быстро-быстро и молча-молча. Я бегом к мащине, еле успел. Они вышли на дорожку, Он спросил:
- Что случилось? Давай вернемся или здесь попробуем костер развести.
- Нет, не надо. – печально проговорила она. – Костер умер, не родившись. И не дав тепла.
И, круто развернувшись, ушла. Куда делся Он, неясно. Мы пытались найти через милицию, через знакомых, - пропал Он, как снег весной. А она…она с тех пор такая. Стылая. Никто отогреть не может.
Кофейник замолчал, зазвякал ключами. Стемнело. Зажглись редкие фонари, да и те светили тускло сквозь влажную дымку.
- Он умер. – сказала я. – Тот, кого видела Кроличья Шубка, не ее друг. Я его знаю. Он не совсем человек.
- Не совсем человек? - Переспросил Кофейник. – Так и я не совсем человек.
- Но вы согреваете.
- На то и кофейник. – Алексей хмыкнул. – Но ее даже мои чары согреть не в силах.
- Чары?
Кофейник, покраснев так, что видно было даже в неверном свете фонарей, прыгнул в машину, буркнул «тороплюсь, извините» и шумно, с дребезжанием, уехал. Я пошла домой. Обернувшись, видела, как стыло-спокойно плыла к своим красненьким и желтеньким домикам Кроличья Шубка.