Я молча стояла за дверью, притаившись настолько тихо, что боялась пошевелиться. Хоть дверь в спальню родителей и была слегка приоткрыта, их крики были до того громкими и невыносимыми, что всё-таки заставили меня подняться с постели. Не зная который тогда был час, я медленно плелась по коридору с заспанными глазами. Чем ближе я подходила к родительской спальне, тем быстрее билось моё хрупкое сердечко в груди.
— Проваливай к чёрту!
Голос матери, который я в буквальном смысле не узнавала, заставил меня невольно содрогнуться. Мне стало страшно от осознания того, насколько сильно он был пропитан болью и злостью. Дрожавшим телом я прислонилась к прохладной стене и, словно тайно подосланный противником шпион, молча продолжала подслушивать.
— Забирай все свои вещи! — голос матери дрожал. — Мы и без тебя справимся!
Я не имела ни малейшего представления о том, что именно происходило там, за дверью. Я только слышала, как всхлипывала мать и тяжело дышал отец. Я слышала, как она ходила туда-сюда твёрдыми шагами по комнате и протаптывала глубокую тропинку на ковре.
Заинтригованная происходившими вне моего поля зрения событиями, я глубоко вдохнула и, набравшись смелости, решила краем глаза заглянуть в спальню. Мне было достаточно и нескольких секунд, чтобы своим неопытным, детским взглядом оценить обстановку. Я видела, как мама, словно бесконтрольный торнадо, подлетела к шкафу и один за другим начала с силой выдвигать ящики. Папа, опустив голову вниз и сжав пальцы рук в замок, неподвижно сидел на краю огромной кровати и молча смотрел в одну точку. Мама же вошла в азарт настолько, что её уже не мог остановить никто. Она вытаскивала одежду отца и бросала на пол.
Чтобы не закричать, я что было силы прикусила нижнюю губу и, резко дёрнувшись, снова прижалась спиной к стене. Я толком не знала, не подозревала что происходило в нашей семье; только родители ссорились чаще обычного. Папа всё реже и реже ночевал дома, а мама спешила спрятать свои заплаканные глаза каждый раз, когда видела по моему взволнованному лицу, что у меня назревал очередной вопрос. Но вместо того, чтобы просветить меня по поводу сложившейся ситуации, и отец, и мать, будто сговорившись, отгораживались от меня. Хоть мне и было десять лет и моим мнением никто особо не интересовался, в глубине души я знала, чувствовала, что на всех нас в стремительном темпе надвигалось что-то неизбежное. Что-то, что могло расколоть нас раз и навсегда.
— Ты променял нас, свою семью, на какую-то молоденькую пигалицу! — я слышала, как мать одарила отца звонкой пощёчиной. — Ты думаешь, что будешь счастлив с ней?
— Я должен сделать то, что считаю правильным, — его голос звучал глухо.
— А будет ли в твоём понимании правильным то, что ты оставляешь свою жену, — мама на миг запнулась, — оставляешь своего ребёнка?
Чувствуя, как твёрдый ком застрял в горле, я плотно зажала рот руками и задержала дыхание. Как мне казалось, таким способом я могла подавить вопль, который так неистово рвался из моей груди наружу.
— У неё тоже будет ребёнок. Мой ребёнок.
— Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ты мне всю жизнь поломал!
Я медленно сползла вниз по стене, ослабшие ноги отказывались меня держать. Реальность, как и вся серьёзность ситуации, обрушились на меня, словно ушат ледяной воды. То, что они ссорились, уже не казалось мне таким важным, как и тот таинственный ребёнок, о котором обмолвился мой отец. Всё, что имело значение в тот момент, — папа оставляет меня.
Из глаз фонтаном брызнули слёзы и всхлипы, тихонько до этого сотрясавшие моё тело, переросли в самый настоящий рёв. Я точно не знала какое именно чувство переполняло меня, но я уже была не в силах остановиться. Не помню сколько прошло времени, но вскоре я почувствовала на себе чьи-то руки. Они нежно трогали меня, бережно поглаживая по спине. Только от этого становилось ещё хуже.
— Моя крошка, — сквозь слёзы, застилавшие мои заплаканные глаза, я наконец смогла рассмотреть лицо матери. Она промокнула мои горевшие щёки рукавом рубашки и прижала к своей груди. — Всё будет хорошо.
Обнявшись, мы продолжали сидеть на полу. Всё это время мама гладила мои растрёпанные после сна волосы в надежде успокоить меня.
— Я не хочу, чтобы папа уходил! — с новой силой завопила я, когда отец вышел из спальни с чемоданом в руке.
— Так надо, моя хорошая, — едва внятно пробурчал он, — так надо.
Это было всё, что ему удалось выдавить из себя до того, как я вырвалась из рук матери и пулей полетела в свою комнату.
— Нет! — пищала я и носилась из угла в угол, собирая свои вещи. — Я хочу с тобой!
Первое, что мне попадалось под руку, будь то футболка или шорты, я стремительно комкала своими маленькими, дрожавшими ручонками и запихивала в свой школьный рюкзак. Услышав, как входная дверь с шумом захлопнулась, я набросила рюкзак на плечи и бросилась прочь из комнаты. Всё еще одетая в пижаму, я бежала по коридору, шлёпая босыми ногами по полу.
— Папочка! — я резко распахнула дверь, позволив утренней прохладе поцеловать мои пылавшие от адреналина щёки, и уже была готова броситься вслед за ним.
Не растерявшись, мама крепкой хваткой ухватилась за рюкзак. Но её тщетные попытки остановить меня, не увенчались успехом. Лицо отца, всё это время наблюдавшего за нами, поникло. Поспешив спрятать свои глаза, он отвернулся от меня и побрёл дальше по аллее, с каждым шагом отдаляясь от меня.
Не знаю, как мне удалось выкрутиться, но в следующий момент я уже бежала за ним, оставив взволнованную мать на пороге дома с рюкзаком в руках.
— Папочка! — задыхалась я. — Подожди!
Мне стоило неимоверных усилий, чтобы наконец догнать его. Он остановился на миг. Долго не раздумывая, я бросилась к нему и, крепко обняв, уткнулась лицом в его бедро.
— Можно мне с тобой?
— Нет.
— Но почему?
— Так надо.
— Но я очень хочу.
Не проронив больше ни слова, он сделал шаг. Один шаг, но я всем нутром ощутила насколько он отделил нас друг от друга.
— Ты уходишь потому, что у меня не достаточно хорошие оценки в школе? — словно взрослый человек, аккуратно рассчитывавший свой следующий ход, я решилась на детскую, манипулирующую уловку лишь бы задержать его любым способом.
— Нет, — отрезал он, — не потому.
— Из-за того, что я не всегда веду себя хорошо? — не унималась я.
— Нет.
— Папочка, — мой голос задрожал, но не смотря на это, я всё же продолжила, — я обещаю.., — он окинул меня своим серьёзным взглядом, — я обещаю, что полюблю того, другого ребёнка также сильно, как любишь его ты.
— Не в этом дело, — он сделал ещё один шаг.
Почему? Этот единственный вопрос сверлил моё сознание. Неужели я не достаточно хороша для него? Неужели то, что я люблю его просто так, всей душой и всем сердцем не было достаточной для него причиной остаться?
— Не уходи, — заскулила я, предчувствуя своё поражение, — не покидай меня.
Боль от обиды и разочарования разрывала меня изнутри, заставляя глаза наполняться солёными слезами. Я была готова на всё, чтобы он остался, но не знала, что именно от меня требовалось. Как только я осознала свою беспомощность, слёзы тут же хлынули из глаз, но к моему глубокому удивлению, они ни коим образом не повлияли на твёрдое решение принятое отцом.
Мне не оставалось ничего кроме, как продолжать держаться за него, словно он воздушный змей, которой мог улететь с первым порывом ветра. Но не смотря ни на что, он продолжал идти. От каждого последующего шага, с трудом дававшегося отцу, я медленно съезжала вниз по его ноге. Даже тогда, когда я всё же оказалась на шершавом асфальте, он не остановился, не посмотрел на меня.
Насколько бы больно мне не было в тот момент, я осознала, что так, как раньше уже не будет. Никогда. Тогда я ещё не понимала, что люди уходят от нас не потому, что перестали любить, а потому, что больше не хотят причинять боль. Насколько бы я не хотела, чтобы он покинул меня, я всё же заставила себя разжать побелевшие от напряжения пальцы. Я нашла в себе силы отпустить его.
Я сидела на дороге, в пижаме, с заплаканными глазами и, прижав руки к груди, громко всхлипывала и давилась предательскими слезами. Утренний туман то рассеивался, то сгущался ещё сильнее, но перед тем, как он окончательно проглотил отца, папа обернулся и на короткий миг наши взгляды пересеклись. Это был последний раз, когда я видела его голубые глаза.