Предупреждение: глава содержит откровенные сцены и нецензурную лексику.
Глава 13: Воссоединение семьи.
Большинство людей - дорожит своей семьей и любит своих родителей. Пожалуй, к нам это не относится. Разве можно считать заботливым отцом того, кто намеренно раз за разом, вонзает скальпель в твою плоть, вводит в твой организм яды и регулярно тебя убивает? Человека, который сейчас стоит передо мной, я называла отцом всю свою жизнь, но, пожалуй, настало время завязывать с дурными привычками. Мой организм полностью восстановился, и теперь, я как никогда готова изменить свое отношение к чудовищу, что называет себя моим отцом. Я никогда его больше так не назову. Мой взгляд, должно быть, пылает ненавистью. Потому как он разглядывает меня с изрядной долей любопытства.
- Кажется, ты сегодня не в настроение, Ева, - его голос звучит насмешливо. - Тебе не нравится твоя одежда или может быть, еда?
Я безразлично пожала плечами.
- Все намного проще, чем тебе кажется, - мой голос звучит бесстрастно. - Мне не нравишься - ты.
Профессор Франсуа выглядит настороженным и явно не очень доволен моим заявлением. Я лежу на кушетке, безразлично глядя в потолок и подкидывая к потолку яблоко.
- Тебе стоит быть сдержаннее, Ева. Ты сильно изменилась за эти несколько дней. Кажется, боль стала тебе безразлична.
Я горько усмехнулась, слишком сильно швырнув яблоко об одну из стен. Раздался характерный треск, телевизор висевший на стене задымился.
- Ты прав. Боль меня больше не возбуждает.
Мужчина пожал плечами.
- Что тебе принести, чтобы ты чувствовала себя лучше?
Я задумчиво пожала плечами.
- Метательные ножи и лаборанта, в которые я смогу их кидать.
Мужчина вздохнул.
- Я серьезно.
- И я тоже не смеюсь, профессор. Я хочу убивать, это разгоняет скуку.
Мужчина хмыкнул, в его глазах заблестели золотистые искорки.
- Я подумаю, что можно с этим сделать, детка, - дверь хлопнула, и мужчина вышел из комнаты.
Подойдя к разбитому телевизору, я вытащила один из осколков и с силой воткнула его в живот. Кровь окрашивала мои руки, капая на кафельный пол.
- Ты совсем заскучала, сестренка, - дверь душевой распахнулась, и в просторную комнату вошел Адам. Его голос прозвучал насмешливо, но на лице отражалось лишь бесконечное отчаяние.
- Может, ты перестанешь пытаться себя убить?
- Это невозможно, - тяжело вздохнув, я откидываюсь на спинку больничной кушетки, с силой вытаскивая из живота осколок. Стекая по животу, кровь капает на кафельный пол.
Брат тяжело вздыхает, его руки касаются моих волос.
- Тебе здесь скучно, - заключает он. - Настолько что ты предпочтешь, чтобы отец ставил на тебе эксперименты каждый день, лишь бы не сидеть взаперти.
Тяжело вздыхаю, отбрасывая кусок стекла на пол.
- Ты в курсе, что даже в душевой есть камера?
Адам усмехнулся.
- Отца очень интересует насколько тесна наша взаимосвязь.
Стянув с себя окровавленную майку, я кидаю ее на пол. Обхватив плечи Адама руками, а бедра ногами, я похожу скорее на коалу, нежели на избалованного ребенка. Мне не нужно произносить не слова, он бережно относит меня в ванную комнату и опускает на стерильно белую плитку пола. Стянув с себя остатки одежды, а именно хлопковые шорты и трусики, я захожу в душевую кабину, оставляя ее открытой.
Горячая вода, обжигающими струями стекает по моему телу, но я не чувствую боли. Опустившись на пол у противоположной стены, Адам без малейшего стеснения наблюдает за мной. Его сердце учащенно бьется, но взгляд абсолютно бесстрастен. Я усмехаюсь, должно быть, большая часть лаборантов собралась сейчас у мониторов, наблюдая за происходящим. Для них должно быть, наша жизнь - бразильский сериал. Что ж, разве не стоит добавить в эту сцену немного эротики? Здесь и в самом деле довольно скучно. Даже Адам не в состоянии скрасить мое пребывание в столь жутком месте. В последнее время я все чаще задумываюсь о смерти.
Длинные изящные пальцы начинают плавно скользить по моему телу, подбираясь к клитору. Раздвинув внутренние половые губы, я снимаю с держателя лейку душа, регулируя мощность струи. Направив ее на клитор, я ощущаю столь сильную стимуляцию, которая в разы превышает мощность различных вибростимуляторов. Тепловое воздействие выходит на редкость уместным, и я кончаю слишком быстро, не успев в должной мере наиграться. Мои стоны, столь громкие и пронзительные, что кажется, я совсем лишила старшего брата показной сдержанности. Еще мгновение назад он сидел на полу, а уже сейчас, стоя под струями душа, обнимает меня сзади, целуя в шею. Его руки теплые и чувственные, он захлопывает дверцу душевой, чтобы вода не выливалась на пол и вставляет пальцы мне в рот, чтобы унять мои неистовые стоны.
Я продолжаю наслаждаться душем, в то время как пальцы его руки проникают в мое разгоряченное, и мокрое после многочисленных оргазмов лоно. Они двигаются быстро и уверенно, заставляя меня стонать и впиваться ногтями в его спину. Душ выскальзывает из моих рук, и Адам быстро ставит его на место. Тело вновь обволакивают обжигающие струи. Хлопковые брюки, одетые на Адама быстро становятся мокрыми, но он, не намерен их снимать. Сейчас его занимает лишь мое желание и моя реакция на его прикосновения. Я вновь достигаю пика возбуждения, мое удовольствие и любовь к Адаму столь велики, что я с мольбой смотрю в его глаза.
- Сделай это снова... Вместе со мной...
Мои слова понятны лишь ему. Наши руки с силой разбивают тяжелые стеклянные дверцы душевой кабины. Кусок стекла в его руке вонзается в мое горло, а стекло в моей руке разрывает плотную ткань его шеи. Кровь заливает белоснежный кафель, мы оба падаем, и наши взгляды прикованы друг к другу. Никому не понять силу нашей боли, нашего отчаяния и нашей любви. Ни ворвавшимся в душевую лаборантам, ни взирающему на нас желтоглазому демону, называющему себя нашим отцом. Мы подчинялись ему слишком долго, но у нас всегда остается возможность все изменить.
Яркий слепящий свет лампы и запах фармацевтических препаратов раздражают. Меня окутывает блаженная тишина, но вскоре ее нарушает голос отца.
- А вы постарались на славу, ты едва не отрезала брату голову, впрочем и он с тобой особо не церемонился, - его обычно насмешливый голос сейчас звучит растерянно. – Может, расскажешь, чего вы добиваетесь?
Зажмурившись от яркого света, я подтягиваю колени к голове, прячась от него за шапкой белоснежных волос.
- Мы хотим свободы, а ее может дать нам только смерть. Так что подумай над тем, как нас убить.
Он горько усмехается.
- Разве ты добивалась именно этого своим поведением, Ева? Десять самоубийств, всего за три дня, этого даже для тебя много.
Усмехнувшись, бросаю взгляд на кушетку рядом, Адам все еще не пришел в сознание. Его шея, как и моя, покрыта окровавленными бинтами.
- Ты прав, Николя. У меня есть несколько требований, - мой голос звучит уверенно. - Ты сказал, что Лука бесполезен. В таком случае, для тебя не составит труда отпустить его.
Мужчина нахмурился.
- В отличие от тебя он не приспособлен к внешней жизни. Куда он пойдет, не зная законов этого мира? Да его через пять минут заберут наши конкуренты.
- Это не проблема. Отвези его к братьям Валетте, - на моих губах появляется усмешка. - У младшего есть великолепный подвал, похожий на камеру пыток. Так что он будет чувствовать себя как дома.
Мужчина рассмеялся.
- Хорошо, Ева. Но это ведь далеко не все твои требования?
- Ты прав, - голос Адама звучит хрипло. Распахнув глаза, он садиться на кушетке взирая на отца. - Расскажи нам, что происходит, и почему Лука здесь? Ведь, по словам Евы, его усыновил один из военных, нашедших их в Тайге.
Профессор Франсуа усмехнулся, он опустился на крутящийся стул у рабочего стола, заваленного документами.
- Вообще-то его усыновил вовсе не военный, а один известный политик, один из тех, кто баллотировался в президенты и устранял всех неугодных ему кандидатов, используя для этого Луку и стравливая между собой ныне многочисленных наемных убийц.
Я нахмурилась, стараясь припомнить имя политика, которого имела честь лицезреть в офисе Януса Валетте.
- Уж не Генадий ли Вечеровский?
Отец нахмурился.
- Только не говори, что вы знакомы.
- Виделись один раз, и полагаю именно он после нашей случайной встречи объявил на меня охоту.
- Да, он не мог проигнорировать ваше сходство с Лукой.
- И чего же он в таком случае добивается? - поинтересовался Адам, севший на кушетке и опустивший босые ступни на пол. - Всемирного господства, как любой сказочный злодей? Или всего лишь президентского кресла и всемирного политического влияния за счет живого оружия?
- Кстати, - профессор с интересом взглянул на меня. - Где материнский медальон, что я тебе подарил?
Я в растерянности взглянула на Адама.
- Он в надежном месте, - ответил брат.
Отец нахмурился.
- Ты в этом уверен? Потому что, если его найдут, Ева будет вынуждена подчиняться человеку, в руки которого он попадет.
Адам презрительно взглянул на мужчину.
- Разве не ты, то вселенское зло, которого нам стоит опасаться?
- Я всего лишь ученый, - он вздохнул, поднявшись со своего места он подошел ко мне, и протянув руку коснулся моей головы. - Я совершил огромную ошибку, Ева. Внутри твоего подсознания, в недрах твоего мозга хранится опаснейшее оружие. Если кто-то произнесет определенный набор слов, в нужной последовательности, эта сила пробудиться и ты будешь вынуждена выполнять команды человека, обладающего этим знанием. Даже если он прикажет тебе убить Адама, ты это сделаешь, против своей воли.
Я усмехнулась.
- Что ж, спасибо за предупреждение, однако в нашем случае все упрощает то, что Адам не может умереть. Но разговор не об этом, мы обсуждали наши требования.
- И что же в них входит? - голос мужчины прозвучал заинтересованно.
- Я хочу иметь возможность выходить на волю и начнем мы, пожалуй с того, что ты организуешь нам встречу с Яном.
Адам насторожился, в то время как профессор молча кивнул.
- И что же мне за это будет?
- Я не буду убивать себя по несколько раз на дню и представлю такую возможность тебе. Можешь делать со мной все, что тебе заблагорассудиться.
В золотистых глазах вспыхнул хитрый огонек.
- Я и сейчас могу это делать, однако с твоего согласия это сделается интереснее.
Адам нахмурился.
- Ты уверена?
В ответ я лишь молча кивнула.
- А теперь будь так добр и договорись о встрече с младшим Валетте, Николя. И найди мне наряд пособлазнительней.
Он усмехнулся.
- Называй меня "отец".
Я отрицательно покачала головой.
- Не стоит.
Дверь в палату закрылась, а спустя полчаса один из лаборантов принес нам одежду. Адам, все это время молчавший обеспокоено взглянул на меня.
- Ты уверена, что поступила правильно?
Я повела плечом, наблюдая за тем, как брат надевает стильные облегающие брюки и серебристую рубашку.
- Нам не привыкать терпеть боль. Ты и сам понимаешь, что нам недоступна полная свобода, пока в мире существуют те, кто знает об экспериментах Кристофера Валетте.
- И ты не намерена бежать?
- Полагаю, мы не можем себе этого позволить, - стянув с себя майку, я надела на голое тело прозрачную белоснежную блузку с коротким рукавом, и кожаный корсет под грудь, дополнив его колготками в мелкую сетку, короткими кожаными шортами и высокими сапогами со шнуровкой.
Адам с сомнением рассматривал мою одежду.
- А тебе не кажется, что стоит надеть бюстгальтер? Мне прекрасно видны твои соски.
Я презрительно усмехнулась.
- В лифчиках нуждаются лишь те, у кого грудь пятого размера, свисающая до пупка. Тебя не возбуждает моя одежда?
- Напротив, возбуждает намного больше, чем я могу себе позволить, - голос Адама прозвучал хрипло, и я поняла, что он говорит правду. - Так ты хочешь передать Луку Яну и вернуться сюда?
Я едва заметно кивнула.
- Мне необходимо, чтобы отец думал именно так, - проговорила я, понизив голос до едва уловимого шепота.
Прикрепив к бедру нож, я надела кожаный плащ и пожалела о том, что мой ошейник остался у Яна.
Адам облачился в черное пальто, скрыв свое лицо за капюшоном.
Выйдя из палаты, мы в сопровождении четырех вооруженных людей прошли в большой просторный зал, оборудованный в двухэтажную библиотеку. Посреди комнаты располагался большой дубовый стол, заваленный книгами. В кожаном кресле, сидел отец, а рядом стоял черноволосый юноша, увлеченный сборкой оружия. Он задумчиво распределял обоймы по внутренним карманам своего пальто, а в его руках поблескивали два блестящих пистолета с вытянутым дулом. Мне вспомнился кольт Адама, и я сразу подумала о том, что стрелы Рэна весьма непрактичны. Вскинув голову, юноша посмотрел на нас с Адамом. На мгновение, мне показалось, что он нас не узнал, но в следующую секунду лицо его просветлело, и он бросился ко мне, и я даже не успела понять, что происходит, как оказалась в объятиях среднего брата.
Тем временем отец, подойдя сзади, защелкнул у меня на шее довольно толстый металлический ошейник. Адам взглянул на него с нескрываемым удивлением.
- Отец, зачем это?
- Это на случай, если кто-то из вас попытается сбежать. Луку я отпускаю под опеку Яна, как того пожелала твоя сестра, но вы оба должны позвонить мне до полуночи. Вас заберет мой помощник и привезет обратно на базу. Не появитесь до этого времени, и я нажму кнопку самоликвидации ошейника, - едко произнес мужчина.
Я оставалась спокойной, а вот Лука и Адам заметно побледнели.
- Ты ведь не хочешь, чтобы твоей возлюбленной сестренке оторвало ее чудесную головку? - прошипел профессор Франсуа.
Протянув мне небольшой серебристый чемоданчик, он улыбнулся.
- Возьми, это может тебе пригодиться.
Кивнув, я забрала из рук отца кейс с неизвестным содержимым и молча вышла за дверь. Лука и Адам последовали за мной. Ошейник неприятно врезался в нежную кожу шеи, на которой еще не успели до конца затянуться раны от последней попытки самоубийства. Металл натирал рану, скрытую под бинтами и та кровоточила. Но главным было то, что ощущение боли, которую я испытывала в этот момент, заставляло меня чувствовать себя живой. Не бессмертной оболочкой, лишенной души, а обычным человеком. И именно ощущение боли, а нечего либо еще заставляло меня сейчас безмятежно улыбаться.