Иллюстрация: Франсиско Гойя. Капричос. 1797-1799гг.
В центре – офорт № 3 «Бука идет!»
***
В периоды нестабильности, обусловленной различными причинами – экономическими, политическими, социальными, внутренними и внешними – люди неминуемо начинают ощущать дискомфорт, тем более сильный, чем более нагнетена оказывается окружающая обстановка.
Такого рода нестабильность сравнима по степени воздействия с природными катаклизмами, а человеческая реакция на столь сильный раздражитель напоминает реакцию животного, почуявшего приближение грозы, извержения вулкана или чего-то в этом роде.
Однажды году этак в 1992-ом до Москвы докатилась волна произошедшего где-то в менее сейсмоустойчивом районе землетрясения. Город, удачно расположенный на сплошной тектонической плите, тряхнуло совсем чуть-чуть, так что многие вообще ничего не почувствовали, в том числе и я. Зато мне памятно, как моя кошка, существо более чуткое, сладко спавшая врастяжку на теплом радиаторе батареи, мешком свалилась с него в момент толчка на пол и заметалась по комнате в поисках спасения, потеряв ориентацию в пространстве, в состоянии паники.
Почувствовав разлитую в воздухе угрозу, люди порой теряют самообладание, утрачивают контроль над своими эмоциями и почти в буквальном смысле слова начинают тыкаться по углам, пугаясь всего на свете, в том числе и своей собственной тени, совсем как та кошка.
Жуткий животный страх овладевает всем их существом. В таком состоянии чаще всего они уже не могут объективно оценить окружающую обстановку, не говоря о том, чтобы определить причины, из-за которых все складывается так, а не иначе. Кто или что виновно в том, что край пропасти все ближе, и какие меры надо срочно предпринять, чтобы на этом краю удержаться? Захлестывающая буря эмоций превращает состояние подвергшегося стрессу индивидуума в истерическое, что может негативно сказаться не только на нем самом, но и на окружающих его людях. Острые психические расстройства, как показывает практика, заразны. И вот уже общество поражено еще одной пандемией умопомрачения, и, превратившись в настоящее стадо, охваченное безумной паникой, несется куда-то очертя голову, не разбирая дороги, сметая на своем пути все, что кажется подозрительным, - а в такой момент что только не приобретет подозрительные черты.
Потом люди опомнятся и скажут: «Что же это было с нами, что на нас нашло?»
Они оглянутся вокруг и с ужасом и стыдом увидят картину учиненного ими разрушения. Но это будет потом.
Однажды в прошлые века во время захватывающего процесса охоты на ведьм, на которых в тот момент оказалось удобным свалить все беды и язвы тогдашнего общества, в одном немецком городе совет магистрата озадаченно констатировал, что они уже уничтожили почти все женское население округи. Собравшиеся, в данном случае являясь выразителями чувств и мыслей всего городского населения, были искренне поражены результатом своих деяний сразу по нескольким причинам – во-первых, они оказались без женщин, что было непривычно и неудобно; во-вторых, пусть смутно, но они начинали подозревать, что не все их соседки, жены и дочери могли быть ведьмами на самом деле; в третьих же и, собственно, в главных, они ведь жгли ведьм не просто так – они хотели убрать из окружающего мира зло и сделать его лучше, но эта главная цель не была достигнута – лучше-то не стало! Их обступали все те же несчастья и все те же проблемы: бедность, голод, болезни, налоги, войны, произвол сильных, бесправие и беззащитность слабых, унижения, ложь, преступность, порочность и вообще полная безнадега. К тому же стало меньше поддержки и помощи – всех умных женщин сожги, стало меньше красоты – всех красивых женщин сожгли, стало меньше уюта и заботы – всех женщин сожгли. Пустота, крик умирающих в муках, застрявший в ушах, и вонь от горелого мяса.
«Мы хотели совсем другого, а получили вот это – как же так?! Неужели мы ошиблись?..»
***
Инстинкт самосохранения присущ всем живым существам, он свойственен и человеку, гнездясь где-то на дне его существа (ведь со своей животной природой человек борется пусть давно, но напрасно), подсказывая своему обладателю в минуту опасности спасаться во что бы то ни стало.
Однако до того крайнего момента, когда катастрофа уже грянула, и осталось только нестись вперед очертя голову, не исключено, что вовсе не в том направлении, где ждет спасение, но на самый край пропасти, причем задние подпирают передних, так что падение неминуемо, - до этого последнего отчаянного момента есть некий временной промежуток, между предчувствием и часом, когда оно осуществится в реальности, который можно использовать с толком.
Человек в отличие от животных обладает развитым разумом, в этом он стоит выше на лестнице эволюции, - до тех пор, пока паника не завладела им полностью, он способен анализировать ситуацию и принимать более мудрые решения, чем просто бежать без оглядки, разрушая то, что кажется препятствием на пути к спасению: ведь гораздо более эффективным было бы устранить причину беды, чем бороться с ее следствиями и тем более просто спасаться от них.
Но инстинкт самосохранения вкупе с разумом может представлять из себя довольно хитрый симбиоз, который как раз и не дает человеку увидеть корень бед. Есть такие вещи в устройстве общественной жизни, против которых простой обыватель бессилен. Или не совсем бессилен, но борьба может оказаться не менее опасной, чем последствия этих самых упомянутых вещей, которые и навлекли беду; борьба может потребовать большой затраты сил и средств, может потребовать саму жизнь. Обыватель к такому не привык. Бросить свою теплую норку, свои обычные, но такие милые сердцу маленькие дела и заботы, - и прямо в бой? Прямо вот так взять и ополчиться на самого великана - мне, такому маленькому и слабому? О! Но он же людоед, он меня сожрет и не подавится.
Однако вот какая незадача – в таком виде, как все нынче повернуло, дела оставить не годится, это уже приговор. Так что же делать? И хитрый инстинкт самосохранения убеждает разум, что его понесло не в ту степь. Не смотри в настоящий корень зол, найди ему замену, так гораздо безопаснее. Напуганный открывшимися перед ним было перспективами разум быстро соглашается, перестает функционировать так, как ему следует, с позиций критического восприятия окружающих реалий, то есть по сути отчасти отключается, словно засыпает, при всей внешней картине бодрствования, - и, хотя времена уже, кажется, не те, что прежде (или это только кажется?), человек вдруг опять со всем пылом души начинает верить, что причины кроются в другом, а вовсе не в, скажем, жадности и бесчеловечности властных кругов, которым, к примеру, глубоко наплевать, болеет там кто-то или голодает, хочет убивать и умирать на войне или нет.
По уму-то в таком случае следовало бы если уж не вступать в борьбу, так не делать уже более ничего, - все равно не поможет, это во-первых, да и честнее все-таки, это во-вторых. Но сидеть сложа руки, ожидая гибели, абсолютно невыносимо, невозможно. Бездействие также ужасно, как и грозящая беда. Действовать куда легче, чем покорно ждать неминуемого и терпеть это ожидание, даже если действие неправильно в корне и ничего не даст в конечном счете, кроме усталости и новых дополнительных неприятностей.
И, образно говоря (а может, и не только образно), начинается новый круг охоты на ведьм. Потому что с ведьмами справиться можно гораздо легче и быстрее, чем, например, с главой магистрата, который опять поднял торговый сбор на рынке, что ведет к удорожанию даже продуктов первой необходимости, в результате чего кто-то уже сильно недоедает, причем потреблять приходится продукты низшего качества, чем ранее, и это ведет к болезням, а на лечение денег уже совсем не остается, к тому же последнюю знахарку на нашей улице вчера тоже уволокли в тюрьму, поскольку, как выяснилось, она частенько совершала полеты на метле, что приличной благовоспитанной женщине совсем не пристало.
Разумеется, глава магистрата, который со своей стороны очень не хочет, чтобы народный гнев обратился на него и, чего доброго, достиг своей цели, несмотря на серьезное препятствие в виде отборной охраны, которой он себя окружил, уже заблаговременно пустил по городу слух о том, что во всех бедах горожан виноваты их соседки, сначала излишне умные, потом излишне красивые, а далее уже всякие, какие остались.
В процессе развернувшейся охоты каждый с гордостью ощущает, что выполняет свой долг по спасению родного города от мора и глада, каждый с удовлетворением видит плоды своих трудов, видит этих ужасных исчадий тьмы, корчащихся в пламени костра, - и каждый старается верить и верит, что мы на правильном пути и уже завтра окажемся в светлом будущем, пренепременно. Ну, а пока что затянем потуже пояса на бурчащем от голода животе и принесем еще дровишек для нового костра, поскольку дрова тоже за наш счет.
Любопытно, что на каком-то этапе ширящейся безумной вакханалии глава магистрата сам может с полной искренностью уверовать наравне с теми, кого он обирал все последнее время, что во всех бедах города виноваты ведьмы, - поскольку он тоже только человек, ничто человеческое ему не чуждо, и его собственный инстинкт самосохранения вовремя постарается заключить необходимую в данных условиях сделку с разумом и обезвредить его совесть, которая хоть и без зубов, но способна загрызть, даже иногда насмерть, - и убедить его в том, что сам он абсолютно прав. Вот как-то так, наверное.
***
В наше время, когда мы видим, как мир воюет почем зря, социальные программы урезаются, ложь льется потоками с экранов телевизоров и уже почти не шифруется, нужно быть очень нечутким человеком, чтобы не ощущать, как почва начинает подрагивать под ногами, и очень невнимательным, чтобы не заметить, что очаг землетрясений все ближе подкатывает к порогу родного дома, и очень спокойным, чтобы совсем не волноваться, и очень доверчивым, чтобы искренне считать, что все на самом деле хорошо, все идет как надо и куда надо, а паниковать стыдно и вообще преступно.
Судя по всему, мысль о том, что назрела необходимость предпринимать какие-то действия, которые должны снизить уровень угрозы, наэлектризовавшей воздух, в той или иной степени пульсирует во многих умах. И эти умы ищут выход из положения, о чем свидетельствуют многочисленные и весьма разнообразные публикации на тему того, в чем на самом деле состоят причины приключившегося зла и что нужно исправить в окружающем нас пространстве, чтобы все наладилось и далее уже шло без сучка, без задоринки, причем данные выкладки часто носят следы того тайного сговора инстинкта самосохранения с разумом, о котором говорилось выше.
Механизм разворачивания ситуации работает как обычно ему и свойственно: ощущение опасности побуждает искать спасение, но, поскольку увидеть истинную причину беды еще более опасно и страшно, то выдвигаются различные альтернативы. Страх перед грядущими испытаниями и страданиями, который мучает человека чем дальше, тем сильнее, воплощается в различные образы, среди которых есть архаические, а есть вновь изобретенные.
Люди ищут причины бед в агрессии внешних врагов, что не ново и часто справедливо, но при этом начинают подозревать в преступном сговоре с вражескими силами даже своих соседей, просто потому, что враждебные силы в самом деле очень сильны и мало досягаемы, а соседи находятся близко и давно уже действовали вам на нервы, хотя в основном в бытовом, а не политическом плане, ну да разве сейчас время разбирать. Потом, правда, выяснится, что уже никто не придет на помощь, если, скажем, вдруг среди ночи у вас паче чаяния загорится дом, поскольку соседей больше нет, но ведь речь шла о таких животрепещущих вопросах, как борьба с внешними диверсиями.
Еще один источник несчастий, возможно, кроется в прошлом – что-то там наши предки сделали не так и не этак, вот все и пошло-поехало не в ту степь, стало быть, это они виноваты. Объявляется анафема уже ушедшему со сцены поколению, однако в настоящем это почему-то мало что меняет: настоящее по-прежнему оставляет желать лучшего.
В условиях, диктующих необходимость для каждого человека задуматься над приобретающими особенную остроту вопросами выживания (причем, похоже, делать это придется в одиночку), общество пропитывается агрессией, становится враждебным к своим членам, каждый из которых теперь должен конкурировать с каждым, и стремительно деградирует в плане гуманитарных установок. И начинаются рассуждения о том, что следует бороться с темными сторонами человеческой личности, ныне возобладавшими над светлыми слишком ощутимо. Клеймится порочность, безнравственность, распущенность, утрата духовных ориентиров, забвение традиций (не тех традиций, которые были свойственны предкам, которых подвергли анафеме, а других, более давних, из мифических времен царя Гороха, когда, как говорят, во всем мире царили тишь да благодать, - но потом пришли злые люди и все испортили), - и т.п. Некоторым даже удается стать – или уверить себя, что они по крайней мере на правильном пути – более высокоморальными. Немалым внутренним подспорьем оказывается для занявшегося самосовершенствованием человека сознание того, что он изо всех сил старается наставить на путь истинный также и окружающих, оградив себя и их от тех, кто в этом захватывающем процессе участвовать не желает. Вот только при этом кушать очень хочется по-прежнему, а нечего.
Нападкам подвергается наука, ученые и вообще весь научно-технический прогресс, потому что это они придумали химические удобрения, от которых засорилась почва, и оружие массового поражения, грозящее истреблением всему и вся, а также еще много нехороших вещей, губящих либо меняющих все вокруг решительным образом с явным уклоном в негатив.
В общем, никакой науки – запретить. Никаких ученых – в деревню, на перевоспитание. Книги сжечь, заводы снести.
И пусть даже без сельскохозяйственных машин масштаб обработки земли резко сократится, без химических удобрений урожаи пойдут на спад, а вредители сожрут половину из оставшегося, в связи с чем экологически-чистых продуктов на всех явно не хватит… но мы не все (по крайней мере хочется так думать), так что не пропадем.
Самые современные страхи связаны с информационной сетью, которая представляется крайне опасной в связи с обилием информации, наполняющей окружающую человека среду по самое некуда, причем информация идет не фильтрованная настолько, что многое в ней, как представляется (с различных циркулирующих параллельно точек зрения, естественно), может оказать губительное действие на человеческую природу. Из Интернета в наш мир что только не приходит – и опасные идеи, и занимающие умы подозрительные игры. Взять хотя бы этих разноцветненьких созданий аниме, которые стали прыгать у народа прямо под ногами. До чего дожили!
Страх перед персонажами из временно популярной игры (как временно популярны на самом деле все подобные развлекаловки) Pokemon GO - самый новый из серии многочисленных страхов, терзающих людские души, и самый странный, пожалуй. Но у страха глаза велики. Неужто вы думаете, что покемоны – это просто игрушки? О нет, все гораздо серьезнее.
И вот уже желтенький милашка Пикачу становится в воспаленном воображении напуганного различными коллизиями современности человека сродни воплощенной дьявольщине, ибо «это сам Король покемонов, о котором говорится в Библии, только там у него другое имя».
Кошмар, не так ли? Исходя из этого, следует, конечно, отложить все прочие дела, включая борьбу с уголовщиной и коррупцией, пресечение деятельности обнаглевших воров и убийц, - и вплотную заняться теми, кто сам играет в покемонов и другим нехороший пример подает. Это не важно, что игроки, как правило, не замечены в этих самых воровстве, коррупции, убийствах, изощренном разврате и прочих неблаговидных вещах, - по сравнению с ними маньяки и преступники всех мастей кажутся не настолько опасными, потому что они привычны и, в общем, понятны, а вот всякие там покемонствующие фанаты и прочие блогеры – они вот непонятны, они непослушны, они насмешливы, они осмеливаются играть в свои игрушки в неположенных местах, одним словом, они не такие, как мы. Как им вообще приходит в голову заниматься какими-то играми вместо того, чтобы делать нужные и важные дела, которые им почему-то не кажутся ни нужными, ни важными, нарушая порядок, внося диссонанс… И следует непременно и побыстрее распихать их по психбольницам и тюрьмам. И тогда, надо думать, рай на земле наконец наступит.
Различные виды страхов переплетаются и (или) переходят один в другой, при попустительстве разума, добровольно во избежание худшего впавшего в анабиоз, в результате чего создаются весьма причудливые комбинации. К примеру, покемоны не были бы так страшны, если бы их не пересаживали по заранее принятому плану на нашу почву наши западные недруги, для пущего расшатывания наших основ попутно засылая к нам всякие подозрительные фотовыставки, дабы тлетворное воздействие обнаженной натуры доконало нас окончательно. Вот оно что, оказывается.Вопрос о том, чего же стоят основы, если их может расшатать какая-то выставка или покемоны, не рассматривается, как уводящий в сторону от существа проблемы.
В общем, мечется народ, кидается из крайности в крайность, в процессе своих беспорядочных метаний пугаясь все более и более.
***
Здесь уже упоминались ведьмы, уничтожением которых общество однажды абсолютно всерьез мечтало исцелиться. Страх перед женщинами у мужчин – и это далеко не новость – относится к архаическим. В наше чреватое социальными и природными катаклизмами время этот давний темный страх, гнездящийся где-то в глубинах мужских душ, снова поднял голову. Не случайно нынче появилось немало женоненавистников, которые, вероятно, никуда и не девались, но теперь снова во всеуслышание заявили о себе, - поскольку время в силу своей отчаянности это позволяет.
Выглядит это примерно так: женщины добились равноправия с мужчинами во всех областях жизни, и вот к чему мы пришли в результате: мир стоит на пороге катастрофы! О том, что одни женщины мир подтолкнуть к этому порогу не могли, к тому же добившись равноправия с мужчинами совсем недавно, далеко не везде и не во всем, и во многих сферах – например, в военной – мужчины сохранили доминирование, - об этом думать в таких отчаянных обстоятельствах и не ко времени, и не к месту. Ведь причину беды надо найти быстро и устранить ее немедленно, так что заниматься самокопанием (не самым приятным процессом и само по себе, да еще способным завести в новые тупики), конечно, не стоит. Выход прост, он напрашивается сам собой, - женщин, то есть, более правильно, баб, пора обратно к ногтю. Они, они, бабы, порочные, безнравственные, во всем виноваты и, если их не обуздать, хорошего не жди. И так уж все запущено, дальше некуда.
И вот уже представитель сильного пола, не осознавая, что обуреваем диким страхом перед надвигающейся грозой, справиться с настоящими причинами которой ему кишка тонка, из-за чего он даже рыпаться в сторону борьбы не собирается, предается сладким мечтам о том, как все прекрасно сложится, если просто взять да и лишить этих самых баб всех незаслуженных, добытых ими хитростью и обманом привилегий, загнав их обратно в рамки домашнего быта. Удержать жену в повиновении кажется ему гораздо более простым и приятным делом, чем добираться до корня зол и прилагать усилия, чтобы этот корень выкорчевать. Опять же здесь открываются перспективы отыграться за свою слабость и унижения на ком-то, кто еще слабее и кого по этой причине можно унижать сколько влезет. Была такая отличная книга – Домострой, написана еще когда-то уж и не упомнить когда… в лохматом веке, но это не важно. Важно, что жить следует именно так, как там сказано, - и все будет хорошо.
Вот каким образом нужно растить девушку, рассуждает он в горячечном запале: никакого образования, вообще, в принципе, никаких школ, домашнее воспитание – как вести дом, готовить, стирать, убирать, ублажать мужа; никаких излишеств типа искусства и поэзии, а то ну-ка мозги поплывут в неположенную сторону; и никаких подружек, вообще – а то еще научат чему не след; из дому ни ногой, дома только работа; юбку в пол, глаза долу; до замужества – строго девственна, после замужества – рожать без передышки, а то ишь моду взяли - чуть что – аборт, чтобы детей не нянчить, дом не вести, только бы на стороне хвостом крутить.
Природа дала им возможность воспроизводить ряды человечества не просто так, вот пусть и выполняют свое предназначение неукоснительно, не отлынивают. Не хотят они, вишь ты! Так заставить, принудить, обломать, и дело с концом! И нечего отговариваться: жизнь, дескать, тяжелая, работать надо, а то есть станет нечего, медобслуживание все более недоступно. Тут другое важно: убийство детей в утробе непростительно, да и демография вон как упала. И нельзя же в самом деле предоставить женщине право самой выбирать, рожать или нет, это совсем уже ни в какие ворота. Она, пожалуй, нарешает. Так, глядишь, и мир обезлюдеет, вкалывать в поте лица и воевать станет некому.
И враки все это, что от частых родов женский организм устает, изнашивается и т.п. На самом деле чем больше рожать – тем лучше и для всех полезнее. И вот еще что – никаких клиник и врачей, нечего им лезть со своей наукой туда, где и без них природа все прекрасно предусмотрела. Повитухи отлично справятся, ведь справлялись же столько веков, человечество не вымерло. Само собой, прививки никакие деткам делать не будем, мало ли что туда намешано, в эти прививки. Чем ближе к первозданности натуры, чем дальше от этой вашей цивилизации, - тем всяко лучше.
И жить мы будем не в этом загаженном загазованном городе, не среди пороков и прочих ужасов каменных джунглей, а в сельской глубинке, в деревянном доме под двускатной крышей с резным коньком и наличниками… Лес, поле, речка. Никакой техники, никакого бензина, никакой химии. Продукты свои, чистые, полезные, вкусные. Масло из ручной маслобойки, хлеб из русской печи. Да, да, деревня, усадьба, коровки, лошадки, курочки… жена-красавица, статная, кровь с молоком, голубоглазая, русоволосая, работящая, ласковая, тихая, покорная, слова поперек не скажет… детишек полон дом, и все ладные, здоровые – ведь на лоне природы же растут, так что иначе и быть не может – и… и… как же хорошо-то, как ладно-то, господи… живи да радуйся весь свой век…
Заблудившись среди своих радужных фантазий, блаженствуя в мире ретро и кантри, бедняга не осознает, что полностью оторвался от реальности. Что он, городской житель в третьем и более поколении, знает о жизни на селе? О заботах, тяготах и проблемах сельчанина? О том, как растить ладно уж хлеб, но хотя бы овощи в достаточном количестве; о том, как обращаться с животными и о многом еще другом, с чем сталкивается человек, живущий на земле.
Оно, пожалуй, в наше время, когда село умирает, переехать куда-нибудь в глушь и устроиться там, в новой пустоши, вполне возможно и поначалу даже не так дорого, но ведь глубинка она глубинка и есть. Изоляция, если посмотреть правде в глаза. Между тем ведь всякое может случиться. Сумеет ли он прокормить свою большую семью, минуют ли его близких болезни, которые нельзя вылечить знахарскими средствами, о которых он, кстати, имеет такое же малое представление, как и о том, как нужно доить корову; не надорвется ли на тяжелой работе и в бесконечных родах его красавица-жена, как это много раз случалось с ее прабабками в том далеком темном прошлом, где голод в деревенских избах был слишком частым гостем, а из 15-ти родившихся в семье детей, бывало, не выживал ни один?
Нет, обо все этом он не думает. Тут вообще думать не о чем – все и так яснее ясного. Только бы не наступил матриархат, вот что самое страшное. Главное – баб на место поставить. Если же какая баба заартачится, может быть, на пользу всему обществу лучше бы от такой вообще избавиться, как и поступали в давние времена, - в те давние добрые времена, когда святые отцы на вселенском соборе всерьез рассуждали о том, что такое женщина вообще и есть ли у нее душа, когда женщины были не только бесправны, но еще и объявлялись вне закона в качестве самых злокозненных созданий на земле.
Ему плохо, мир летит в тар-тарары, он чувствует это буквально всем своим существом, и нужно стараться уцелеть, пусть и за счет кого-то, уцепившись в качестве спасительной соломинки хотя бы за вязанку хвороста, которая, занявшись пламенем, опалит женщине, снова объявленной ведьмой, босые ноги на костре.
И, разумеется, ему трудно заметить – в его-то состоянии - и еще труднее дать себе отчет в том, что его наталкивают на подобные мысли разные там современные магистраты, как и прежде занимающиеся своим любимым делом – повышением налогов и войнами с соседями, каковые занятия вряд ли встретят одобрение в обществе, если это общество вдруг обретет прозрение относительно настоящего положения вещей, - ведь спорить с магистратами простому человеку определенно не по зубам, между тем идеи относительно урегулирования женского вопроса согревают его себялюбивое существо, одновременно препятствуя углублению в неприятные размышления о собственных слабостях и недостатках.
А пока наш мечтатель погружен в розовые грезы о счастливой безбедной жизни, негодуя на женщин, которые, получается, одни препятствуют их воплощению в жизнь, не соответствуя его идеалу, в мире пусть все идет своим чередом. Или несется к пропасти, уж как получится. Впоследствии он, возможно, и догадается, что дело заключалось совсем в другом и, чтобы выправить положение, нужно было и предпринимать что-то другое… возьмется за ум, одним словом, - но может и не успеть.
01.10.2016
***
Использованные Интернет-ресурсы:
http://www.stihi.ru/2016/09/14/5498
«Король покемонов». Сергей Михайлович Восточный
http:
«12 самых выдающихся цитат российских политиков об игре Pokеmon GO»
http://www.proza.ru/2016/08/27/1042
«Непопулярные мысли». Владимир Цветков Ввц
«Как воспитать целомудренную дочь. … убрать все растлевающие женскую хрупкую психику факторы. В школу не отдавать, держать на домашнем образовании, изолировать от художественной литературы и всяких поэтов - где сплошной разврат… Полностью отрезать контакты от внешнего мира - зачем ей мобильник, подружки, интернет, соц.сети».
http://www.proza.ru/2015/01/05/790
«Равноправие полов». Александр Правдин
«Испокон веков женщины в любом обществе были ограничены в правах. И везде это считалось естественным явлением. … Официально считается что равноправие полов было введено для блага женщин, для демократизации общества, для справедливости, ради того чтобы освободить женщину от мифического гнёта мужчин. … Все эти предлоги для введения равноправия полов, лишь маскировали преступную сущность данного деяния».
http:
16.02. 2009. Патриарх Кирилл призвал к восстановлению традиций Домостроя.
http://www.rosbalt.ru/russia/2016/09/29/1554225.html
29.09.2016. «Сенатор заступилась за обиженных мужчин».
«Сенатор Елена Мизулина заявила, что женщины часто обижают мужчин, проявляя неуважение в семье, что, по ее мнению, гораздо хуже, чем если муж побьет жену».