.
Сегодня день у Маруси начался неудачно, хотя это было воскресенье! Ночью она скатилась с подушки и проснулась лицом вниз, уткнувшись в матрац.
— А я люблю спать на подушке, — подумала она, — подушка мягкая, как животик у дедушки. А еще на дедушкином животике можно попрыгать. Только не долго, потому что в животике «лежат его мозги, которые не поместились в голове», и если долго прыгать, то дедушка «не будет таким умным и находчивым!».
Для Маши это означало, что попрыгать всё-таки немножко можно, и она пошла искать деда.
Дедушку она нашла на кухне с таблетками и стаканом воды.
— Дедуль, а что ты делаешь? — стала задавать вопросы Маша.
Грустно взглянув на Машу, а потом на стакан с водой, дед своим видом показал, что день у него тоже начался неудачно.
— Что делаю? Да вот пью таблетки от давления, — как-то без энтузиазма ответил дедуля и мрачно добавил, — потому что вчера кушал водку!
— Какой же ты весь хитренький, дедуля! Как это можно таблетки пить! Они же ведь не текут, как вода. Они же крепкие! А водка, как раз жидкая! Её нельзя кушать!
— Ох, горе ты моё! Запомни и скажи другим, что хорошую водку как раз надо «кушать»! — с пафосом в голосе отвечал дед. — А водка у нас дома очень-очень хорошая! Но крепкая! — сказал и поёжился.
Маша поняла, что поболтать с дедом и тем более попрыгать на его «мозгах» сегодня не удастся, и пошла искать компанию у мамы. Но и здесь ничего не получилось. Мама сказала, что сейчас будет репетировать на скрипке, и чтобы дочка закрыла дверь в комнату, чтобы «не пилить всем нервы смычком!»
— Вот сейчас бы сюда нашу воспитательницу из садика Елену Анатольевну! Она все время жалуется: «У меня нервы, у меня нервы!» Ей бы с мамой было интересно! Мама бы ей все нервы и отпилила!
А где папа? Он наверно пошел стучать пальцами по кнопочкам клавиатуры компьютера или, как он говорил, «пошёл мять клаву». Маша знала только одну Клаву — жену Вениамина Иосифовича — соседа по улице. Папа не любил обоих: соседа — за то, что у него во дворе туи были на полметра выше папиных, а тётю Клаву — просто за то, что она жена этого хозяина туй! Когда папа закрывался в кабинете с компьютером и нажимал на кнопочки, Маша всегда представляла себе несчастную тётю Клаву, попавшую в руки к сердитому папе!
Оставалось только пойти поболтать с бабулей. Но бабуля сладко спала в своей кровати и не слышала внучку.
— Что бы ей такое доброе сказать, чтобы она проснулась и сразу вся обрадовалась? — задумалась Маша и неожиданно произнесла: «Хрен да веник!» — Так иногда говорила бабуля в беседах с дедушкой, намекая на скудность дачной обстановки.
Кстати, а кто эти двое — Хрен и Веник? Маше были известны всякие персонажи, которые всегда бывают по двое, например: Дед Мороз и Снегурочка, просто Дед и Баба, крокодил Гена и Чебурашка. Кто же такие — Хрен и Веник? Узнать было не у кого, бабуля ещё спала.
— Ну, Веник, допустим, это может быть наш сосед дядя Веня, а Хрен — это какой-нибудь его пёсик мохнатенький с длинными ушами. Я видела, как тётя Клава гладила какую-то собачку.
Так решила для себя Маруся и успокоилась.
То, что случилось дальше, показало, что скороспешные выводы могут иметь грустные последствия!
В дверь позвонили. На пороге стоял сосед Вениамин Иосифович – дядя Веня. Следует заметить, что Вениамин Иосифович был не совсем русским человеком. А точнее, совсем не русским, но и не таджиком!
Фамилия у него была Шлагбаум, хотя он к железной дороге не имел никакого отношения и даже наоборот, боялся электричек. Имя у него для Маши было трудным, поэтому она звала его просто «дядя Веник». Зачем он пришёл, осталось неизвестно, потому что первой начала разговор соскучившаяся по компании Маша:
— Здравствуйте, дядя Веник. А Вы один пришли или с Хреном?
— С каким еще хреном? — не понял сосед.
— Ну, с таким маленьким мохнатеньким. Его еще тётя Клава любит.
Дядя Веня стоял и тряс своей бородкой, не понимая, что делать дальше: продолжать задавать вопросы или уже краснеть?
Мимо проходила сонная бабуля. Услышав про маленького мохнатенького хрена, она перекрестилась, но вместо «Прости Господи», у неё вырвалось «Ни хрена себе!» Все замерли и не знали, что делать, и смотрели на гостя.
Паузу как-то несмело заполнил Вениамин Иосифович:
— Я оставил своего…этого….на улице. С Клавдией. Она, говоришь, его любит? — заулыбался сосед, — ну, пусть померзнет немного! Только чтоб этого…ну моего…не застудила!
Мама и папа стояли рядом, держались друг за друга и тряслись от смеха. Интеллигентная бабушка не могла слышать разговоры «Про это» и ушла. Маша подошла к окну:
— А что, тетя Клава уже на улице? Её же наш папа только что мял в своём кабинете! — Мама вдруг перестала смеяться и отодвинулась от папы с удивлением и вопросом на лице. Дядя Веник тоже нахмурился сначала, но успокоился, убедившись, что за окном никого нет.
Тяжелую обстановку разрядил находчивый дедушка. И, как ему показалось, сделал это он очень оригинальненько:
— Дорогой Вениамин Иосифович! — начал дедушка трогательную речь. — А не скушать ли нам водки? По случаю праздника. «Дня Железнодорожника!»
Вениамину Шлагбауму очень понравилось дедушкино предложение «скушать водки». Но только не за железнодорожников! Он, было, уже развернулся и собрался уходить, но в этот момент у него в животе засосало, и дедушкино оригинальное предложение было принято, хотя оно и было связано с нелюбимыми железными дорогами!
— Только Вы зубы не поломайте! У нас водка крепкая! — сказала Маша, провожая мужчин за стол.
После третьей рюмочки разомлевший сосед спрашивал у деда:
— А с каким там хреном моя Клава по улице гуляет?
Ответ был лаконичным и очень определённым:
— А хрен его знает?!
Соседа ответ вполне удовлетворил, и они налили по четвертой. «За плавный ход электричек на стыках рельс!» и «Зелёный свет техническому прогрессу!»
Дядя Веник с поднятой в руке рюмкой «съедобной водки» напоминал настоящий шлагбаум, а дедушка, после вчерашнего, вообще был готов «сойти с рельсов и свалиться с насыпи».
Пятая рюмочка должна была быть за светофоры, шлагбаумы, за снижение стоимости билетов и, конечно, за проводниц! За проводниц собрались пить стоя, но это, увы, не вышло, к горькому сожалению «любителей железных дорог». На пороге образовалась замёрзшая тётя Клава с недвусмысленным намёком на окончание праздника железнодорожников. Всем показалось, что тетя Клава была немного помятой!
— Что у нас, ребята, в рюкзаках…? — запевал сосед совсем не железнодорожную песню, выкатываясь из дома, как паровоз из депо.
— Хрен да веник! — не в рифму и не в такт подпевал ему дедушка, усиленно пытаясь не «сойти с рельсов».