Последние сны августа.
Сон первый.
За пять дней до начала осени, пошел преждевременный дождь. Ветер завывал в кронах деревьев, лужи расползались кляксовыми пятнами по асфальту. Улицы пропитались сыростью, и на город постепенно опускалась ночь.
Вот я закрыла глаза, погружаясь в иллюзорный мир снов. Вот какое-то еле ощутимое полотно дрема накрывает меня, и, наконец, я меняю существование всего мира на приятный самообман. Ватная пустота расползается вокруг и лишь вполовину осознавая себя, я смотрю будто в тумане на какие-то отстраненные события.
Урывки сна, будто языки пламени – чуть лизнут по щеке и отпрянут за занавесь подсознания. И вот я вдруг оказалась в поле. Вдох стоит тысячи усилий, но до чего же красиво вокруг. Трава колышется на ветру, сияет утренней росой в лучах солнца. Пушистые облака, будто сахарная вата, лениво ползут по небу. Вдалеке шуршит лес, поют птицы, и я слышу аромат природы, земли, воздуха.
Летит дельтаплан – белый бумажный самолетик. Я складывала такие в детстве. Человек машет мне рукой, и если бы я умела летать, то непременно взмыла бы теперь в воздух. И почему-то в голове всплывает одна строка: «Отчего люди не летают как птицы?». И, кажется, что вот еще немного и я оторвусь от земли, стоит только захотеть. И если бы я смогла забыть о том, что летать не умею, то обязательно бы взлетела.
Сон второй.
Листья у клена желтели и опадали, будто листья календаря, висевшего на стене. В полутьме его совершенно не видно, но я точно знаю, что он там – висит возле часов, у которых секундная стрелка остановилась на третьем вздохе засыхающей орхидеи. Орхидея стояла на столе, и ей оставалось лишь дождаться, когда шумная минутная стрелка переползет границу в четверть часа.
Я точно знала, что такое одиночество. Я была уверена, что одиночество – есть спокойствие, что это желанная тишина, что это свобода. Но пусть свобода одиночества – клетка безысходности.
Повсюду была пустота. Вверху, внизу, внутри, снаружи, не знаю, где еще, но и там она тоже была. Пустота была не белая и не черная, возможно пурпурная или фиолетовая, но я закрыла глаза, чтобы не смотреть на нее. Пустота оказалась оглушительной, звенящей. Пустота давила и душила. Пустота, будто вода обволакивала, и словно утягивала все глубже.
Я сняла трубку телефона и набрала первый попавшийся номер.
- Алло, - Прозвучал раздраженный голос.
- Мне же это только снится?! – Накручивая провод на палец спрашивала я.
- Нет, - Провод закончился. Провод вел в пустоту.
Сон третий.
«У меня болит сердце», - сказала она мне, но все, что я смогла посоветовать – выпить Валокордин. Я его не пила, потому что мое сердце было уже не спасти никакими медикаментами, разве что клеем ПВА или изолентой…
И теперь мне снилось, что все как всегда, только совсем не так. Будто я падаю в нору кролика, будто время совершенно своенравно и вполне снисходительно. Только никак не пойму, почему же я снова уснула, чтобы проснуться посреди темной комнаты, ведь мой дорогой Чеширский Кот будет скучать… Ведь кто-то остался без меня, а, значит и я осталась без кого-то и… «У меня болит сердце», - сказала мне Красная Королева.
Сон четвертый.
Теперь все вполне ясно, ведь не может быть так, что любовь есть, а человека нет. Одно только остается для меня загадкой: если любви без человека быть не может, то как же может быть человек без любви?
Автор без книги, как и книга без автора – звучит нелепо. Но, увы, у моих книг очень плохой автор, так что лучше бы им сменить писателя, впрочем, они пока не жалуются.
И вот я увидела, как пишу свою любовь, набираю на старинной печатной машинке, а затем шифрую, кодирую, кладу в конверт, клею марку и, наконец, посылаю. Город без имени, улица без названия, дом без номера, и адресат не существует. Тогда кто прочтет мою любовь? Никто не читает неизвестные письма, они горят в камине, трещат, как «451 градус по Фаренгейту».
Сон пятый.
Снова засыпаю со слезами на глазах. Не помню, от чего на этот раз. Просто, как и в песне «Все не то, и все не так», просто как в жизни. Обычной. Человеческой. Я пожалею еще раз обо всем наперед, я вновь начну сомневаться, но…
Я стояла на краю пропасти. Я всегда там стою, с того момента, как начала делать ошибки. Но, когда я стою и смотрю вниз, я точно знаю, что отойду от края. Потому что пока что я еще делаю ошибки, а, значит, я все еще живу.