ПРОКЛЯТЫЙ ДОМ.
Это был старый, приземистый, саманный, уютный и какой-то загадочный дом. Домик моей тёти Маши – сестры мамы. Он был проклят…
…Тётка жила от нас в сорока километрах в пригородном совхозе райцентра. Село большое, зажиточное, с историей. Как и совхоз – гордость и источник доходов: славился сортовой плодово-ягодной продукцией, что и дало ему название. Вот там и обосновалась Мария с новым мужем и сыном от первого брака Павлом.
Мужей её не помню – не приживались они у неё как-то. А вот дом запомнила очень хорошо, полюбила сразу, с радостью приезжала с родителями. Если поездка выпадала на майские праздники – кружение цветущих яблоневых садов просто сводило всех с ума! Особенно пряно-сладко пахли поздние сорта с тёмно-малиновыми цветками – истинное волшебство! К праздникам обычно трава уже была по колено, стебли одуванчиков по полметра – через несколько минут все люди ходили в цветочных венках, пьянея от весны и бурления крови – юг, солнце, грех даже в воздухе…
Но не праздниками запомнился дом тёти, а необычными происшествиями.
Это был непростой дом. С настораживающей тревожной историей: в нём дважды гибли люди. Несчастные случаи: утечка газа из баллона, что стоял на кухне; угорели, рано закрыв вьюшку печи.
Мария, когда дом купила, сразу переложила печь, всё отремонтировала, вплоть до рубероидной крыши – мастерица на все руки была!
В первые советские годы стала трактористкой, всю войну прошоферила в совхозе, хоть запросто могла уйти на фронт, но дали «бронь» со словами: «Кто армию кормить будет?» Муж – военный врач, блестящий хирург был – сгинул в 44-м году под Ленинградом, под Гатчиной: прямое попадание авиабомбы в санобоз.
Мария потом несколько раз пыталась свить семейное гнездо – неудачно. То лентяи попадались, то алкоголики. Так и стала полной хозяйкой судьбы, всю работу тянула на себе, пока сын тоже не сел за штурвал трактора и комбайна. Стало легче.
Хозяйство у неё всегда водилось-плодилось неимоверное: утки, гуси, кролики, поросята… Пух, перо, шерсть, клубки в корзинах и вечно занятые руки – если не готовка, то вязание, если не мешанка для скотинки, то пяльцы с чудными сложнейшими рисунками, ришелье со старинными узорами! К ней очередь выстраивалась за заказами на перины-подушки да редкостное постельное бельё с выделкой!
Шептались бабы с опаской в бане да магазине:
– С ведьмаком стакнулась! Ведьмачья полюбовница она, вот всё и родит да плодит без меры!
Так ли, нет, но однажды эти слухи стали подтверждаться…
…Шумно и вкусно отобедав, мы высыпали на улицу – двор Маши был тесен, куда там восьмерым детишкам разгуляться.
Своих четверо, да Столяровых, соседей, столько же! Команда! Вот и играли в подвижные игры: «штандер», горелки, пионербол, «море волнуется» и прочие игралки-развлекалки ребятни советской.
– Пить хочу! – Валя Столярова заартачилась, не поймав в очередной раз мяч.
– Колонка на что!
Не уговорили, отмахнулась, посетовав, что горло и так уже болит.
– У тётки квас такой вкуснючий… – я соблазняла, строя рожицы.
– Да… У неё он всегда вкусный, шипучий… А разрешит?
– Она с мамой куда-то пошла на зады.
Мы вдвоём тихо слиняли с площадки и побежали домой.
– Марин, а ты не боишься без неё входить? – Валя притормозила длинными ногами, будучи рослой не по годам. – Мамка говорила по секрету, что её дом черти охраняют. Боязно…
– А мы сначала в окошко посмотрим.
Так и поступили.
Подкравшись, осторожно приподнялись на отмостку, став на неё коленками, прильнули носами к отливу, заглянули в окно кухни.
Сначала ничего необычного не увидели, но вот потом…
Я первая это заметила: прямо под окном, на высокой кровати с тремя перинами, заправленной кипельно-белой тканью с подзорами из ришелье по низу покрывала, с высоченной многоярусной горкой подушек и подушечек, прыгали… трое чертенят! Маленькие, худенькие, чёрненькие, лохматенькие, с забавными пятачками и задорными завитыми хвостиками, как у поросят! Лишь глазёнки горели огнём и были совсем не весёлыми, а страшными, угрожающими!
Валька икнула и… зажала мне рот, прикусив свой язык до крови. Медленно стащила на землю, опомнилась и потащила на улицу, «неся» по воздуху – силища появилась от страха недюжинная!
Залетела на свой двор и рухнула на ступени веранды, лишь тогда меня выпустив из ледяных, мокрых, дрожащих рук.
– Ммм-м-молчи-ии… Нне гг-говорри нниккомму… – зубы клацали, подбородок трясся, глаза, и без того от природы на выкате, едва не вывалились из орбит, побелев так же, как лицо-полотно. – Нни с-слова… Тссс…
Я поняла, что мне это не показалось – девочка, старше меня на два года, тоже это видела собственными глазами.
Второй раз довелось увидеть странное через пару дней.
Это был вечер.
Мама, Ванда и Маша сидели на завалинке, пряли кроличий пух, скубали новый с породистых кролов, держа их на коленях, а они утробно и противно визжали и изворачивались от боли. Паша и папа чистили рыбу – съездили на водохранилище и наловили сомов и щук.
Я проснулась поздно, набегавшись с друзьями, пропустив полдник.
Видимо, взрослые пожалели, не стали тормошить, только забыли примету, что спать на закате – будить нечистого. Вот я и пробудила: кто-то завозился прямо под кроватью, где ещё лежала! Замерла, думая, что ослышалась. Нет, ошибки не было: кто-то был под кроватью. Он дышал, как человек, только слегка присвистывал носом, словно простыл. Понимая, что нужно как-то соскочить и драпать, не могла себя заставить это сделать. Поступила, как обычный ребёнок – свесив голову, заглянула вниз: оттуда, из темноты, смотрели два красных злых глаза! Тут уж меня вынесло ветром!
С криком: «Чёрт под кроватью!» вылетела пулей, вереща, потея от страха и заливаясь слезами.
И тут Мария всех удивила:
– Он мирный, никого не трогает. Охраняет от воров, за двором присматривает, скотинку обихаживает…
– Ты с ума сошла, Маня?! – раскрыла рот мама от ужаса.
– Он остался от прошлых жильцов. Как они вызвали, бог его знает, я же не знаю, как вернуть обратно. Мы с ним мирно живём.
– Так вот, кто твоих мужиков гонит!
– Сами уходят. Мне лоботрясы и дармоеды ни к чему…
Как бы тётя с «гостем» ни жили мирно, вскоре продала тот дом и поехала куда-то на север республики вслед за женившимся сыном – молодые потянулись «за длинным рублём».
Дом ещё не раз менял хозяев, но долго там жить не мог никто.
…Много лет спустя, я захотела посмотреть на него, но не тут-то было – застала лишь развалины.
Люди объяснили, что однажды, во время жуткой грозы, в дом ударило сразу несколько молний, они сожгли и разрушили строение до основания!
Это я и увидела: котлован и развороченная мёртвая зона в метров пятнадцать вокруг.
Кто навлёк такой гнев – загадка. Видимо, богу надоел упрямый визитёр снизу – вмешался сам.
– Тут, рассказывали, баптисты жили. То ли они что начудили, то ли им кто гадость сделал, но закончили жизнь страшно: кто-то положил на трубу фанеру и придавил кирпичом. Угорели все, больше восьми человек! Даже не знаем точно цифру – военные вывозили ночью, чтобы людей не пугать. Вот с тех пор дом и стал проклятым…
Я слушала стариков, а перед глазами стояла та королевская кровать, а на ней, повизгивая, задирая хвостики, сверкая огненными глазёнками, плясали три чертёнка, радуясь земной жизни и власти над людскими душами…
Октябрь, 2016 г.
Рисунок из Интернета. Жаль, автор не указан.
http://www.proza.ru/2014/02/12/1345