«ВОЛЖСКАЯ ЗАЩЕПКА…»
«Жизнь прожить – не поле перейти» - этой наивной народной мудростью поэт не гнушался завершить первое стихотворение своего великолепного цикла «Стихотворения Юрия Живаго».
Да! Не поле перейти….
И если поле на всем своем пространстве от края и до края успокоительно неизменно, будь то не знавший косы травостой, или пустынное по своему родовому происхождению, или украшенное золотом зерновых культур, или богатое зеленью кормовых, то многоликости «житейского поля» не перечесть.
Жизнь человеческая, увы, весьма монотонный процесс. Сутки аккуратно сменяют друг друга и в их содержании масса стандартных, обязательных для тела и души повторностей. Мы к этому привыкли, и выпадение хотя бы одной из них вызывает волнение, беспокойство, поиски способа возврата. Однако на этом же фоне возникают неожиданные события, что здорово изменяют эту монотонность и придают жизни иную окраску.
Пусть ты как все уйдешь отсюда,
Но помни, будучи в живых,
Во – первых, ты участник чуда,
Все остальное – во вторых.
Вадим Шефнер
Поэт, как часто случается, прав, он тонко подмечает НЕВЕРОЯТНОСТЬ в обыденном.
ПЕРВАЯ НЕВЕРОЯТНОСТЬ
В учебном отряде Тихоокеанского флота на первом году службы, точнее месяцах, я подружился с пареньком родом откуда-то с Волги. Я учился на моториста, а он в соседнем взводе, а значит и классе на торпедиста. Он обладал модным в то время именем революционера - Марат. Был он светловолос, очевидно, блондин с золотым отливом пшеничного поля своего родного села. Правильные в моем понимании черты лица и характер были привлекательны: не высок ростом, великолепно сложен и силен. Позже в строю нашей общей шлюпочной команды, он стоял последним. Мы сошлись какой-то необъяснимой симпатией, и после окончания учебы оказались в одном дивизионе. Он торпедистом на головном катере второго звена, а я мотористом тоже на головном, третьего звена. Зимой в казарме наши койки были рядом или близко, а летом мы ловили каждый удобный случай встретится на берегу. Особо нам нравилось быть вместе в редких увольнениях в город. Владивосток мы полюбили оба и искали любую возможность совместных походов. Кроме того, была и иная весомая «причина» быть в городе вместе: Владивосток той поры был хулиганско-бандитским городом. А мы двое, спиной друг к другу с флотскими ремнями, где по обычаю той поры латунные бляхи изнутри утяжелялись свинцом, представляли надежную защиту.
Пять лет вместе, когда почти во всех переделках дивизиона наши катера тоже были рядом. Вместе и последний на пятом году службы наш поход в Корею для передачи им своих кораблей. Как ровесники мы вместе и демобилизовались с расположением в одном товарном (скотском) вагоне, большего, видно, у Родины мы не заслужили. Марат устроился на верхних полатях у маленького окошка, а я - внизу. Зимой в товарном вагоне по Дальнему Востоку, Забайкалью, Сибири – жизнь далеко не райская. Плохо с топливом для вагонной «буржуйки», воровали с других эшелонов на станциях, плохо с питанием, хотя все мы «при деньгах», но однажды выпал рай. В Красноярске, пожалуй, впервые за всю в десять тысяч километров дороги, эшелон поставили на первом пристанционном пути, а на перроне, к нашей радости, выставлены лотки с разнообразной пищей и водкой. Комендантский патруль громко нас поздравил с возвратом домой, позволив ВСЕ с лотков, но без права выхода за заборчик в город. И мы с благодарностью дорвались…. Во всю ширину громадного перрона, обхватив друг друга за плечи, шагали и распевали любимые песни…
Раздался звон перронного колокола, мы расползались по вагонам, порой местные патрули помогали нам, а я помог Марату забраться в вагон. Был он хорошо пьян, сам забраться на верхние полати не мог, и я уложил его внизу рядом с собой. Когда я утром проснулся, Марат сидел рядом и с удивлением рассматривал мир вагона. Потом сказал, что ничего не помнит, и с беспокойством спросил о собственном поведении. Я успокоил его: все было нормально, но он почему-то ночью пел какие-то песни на непонятном языке. Он уставил на меня свои ставшими почти круглыми очи и изрек: «Иосиф! Ты, что… Я ведь татарин…».
P.S.-1. У меня сохранилась фотография, где наша команда стоит в строю, и командир бригады вручает нам призовой пирог за победу в шлюпочной гонке.
В команде семь матросов и командир-офицер. На правом фланге стоит Марат, на левом - я с пирогом. Ныне заметил, что в нашей семерке четверо матросов разных национальностей, а тогда нам это было безразлично.
ВТОРАЯ НЕВЕРОЯТНОСТЬ
На втором курсе инженерного факультета практическое (семинарское) занятие дисциплины «политэкономия капитализма» вела лектор. Редкий школьно-вузовский случай: отлично владея материалом, она смогла превратить заурядное практическое занятие в интереснейший творческий семинар. И мы, обреченные технари, служители болтов и гаек, увлеклись новой для нас наукой, яростно готовились к семинарам и шли на них, как на праздник. И это, правда, был праздник в повседневной нашей вузовской обывательщине.
Лучшее свидетельство интереса - это споры между собой вне занятий. Особое рвение проявляли мы с другом, тоже отслужившим в армии. Очевидно, мы больше других понимали весомость этой науки.
На третьем курсе практическое занятие «политэкономия социализма» вел доцент В.И. Это был крупный, полный, уже обрюзгший человек. Черные шевелюра и глаза, что всегда глядели сонно и с неприязнью, всегда вызывали у студентов опасение. Семинары он вел халтурно-казенно и после «капитализма» «социализм» нам казался унылым и мало пригодным к жизни. Он был из колоды педагогов, что твердят: «В вузе работать можно если бы не студенты…».
На очередном семинаре, а он давно заметил мою прыть, на естественный вопрос по теме неожиданно указал мне на дверь. За дверью я понял: знания мои ему не нужны и зачет он не поставит, значит, я обречен на отчисление. И прямо от двери аудитории направился в партком вуза. Мне уже тридцать лет, я прошел закалку работой в детстве и юности, за мной - пять лет службы на военно-морском флоте. И вдруг сейчас возник очередной «штормишко» на моем пути….
На парткоме института рассматривается вопрос об удалении студента-коммуниста с семинарского занятия «политэкономия социализма». От его идейно-политического звучания не отмахнутся. Проблема очевидна: нужно выбрать, кого гнать из вуза, студента или доцента. Все члены парткома педагоги: профессора и доценты. Почти нет сомнений, чью сторону они займут. Я пришел с друзьями – коммунистами, кому давал рекомендации в партию. Друганы мои бледно-выдерженны и только отвечают на редкие вопросы. Во мне все схвачено-скручено, или выстою, или конец образованию «кухаркиного сына». Это как на гребне волны океанского наката, высотой в многоэтажный дом, у мыса Гамова возле самой Корейской границы, когда мы двое на мостике торпедного катера, командир и я, старшина мотористов, на дросселях управления дизелями гадаем: вынырнем, когда провалимся меж волн, или конец. Спасать нас некому. Вот и здесь – спасать некому….
Заседание началось высокомерным откровенным напором на меня. Видно обвиняемый студент был для них новинкой и им жаль тратить время по таким пустякам. Однако после недолгой перебранки стиль ведения заседания стал неожиданно меняться. Внезапно всплыл, что о профессиональной непригодности В.И. некоторым членам парткома известно, об этом поступали сведения в ректорат и деканаты. Однако, большинство парткомовцев присмирели, видимо ждали, что скажут руководители вуза. Всем понятно, что случай необычайный, и как бы себе ненароком не навредить… Перелом произошел, когда за меня горой встали ректор профессор Николай Семенович Щибраев и декан заочного факультета доцент Сергей Фролович Маман. Удивительно: мою сторону заняли совершенно не знающие меня педагоги с других факультетов. Им достаточно было знакомство на парткоме и сравнение нас двоих.
Уволии В.И.
P.S.-2. Для меня это было как продолжение золотой нити знакомства с великолепием человеческого достоинства, чести, верности правде на неизвестной пока мне планете «Средняя Волга».
ТРЕТЬЯ НЕВЕРОЯТНОСТЬ
Прошли незабвенные студенческие пять лет, и вуз закончен успешно. Мне
отказано в «красном дипломе» из-за единственной тройки по химии, полученной еще на первом курсе. Это был тогда мой первый вузовский экзамен. От предложения деканата пересдать его я отказался. По моим целомудренным понятиям это не честно, натянуто, недостойно…. По нормам того времени по просьбе ректората министерство направило меня на работу в соседнюю область, где жили пожилые родители. В угаре беготни с «обходным листком» на второй сверху ступеньке внутренней лестницы главного учебного корпуса я встретил ректора Н.С.Щибраева. Он тепло поздравил меня с окончанием учебы и тут же предложил остаться в вузе на преподавательской работе. Мои сомнения он разрешил мгновенно тут же на ступеньке: жене, выпускнице физмата педагогического института - должность ассистента на кафедре физики, двухлетней доченьке - место в садике, жильё- пока комната в новом общежитии, с министерством он разберется сам. Если есть на свете счастье молодого выпускника, то оно как раз состоит из этих ингредиентов, а я их пакетом сразу получил из рук моего ректора.
Карьеру я начал ассистентом на кафедре ремонта машин, приобщая студентов-неумех к молотку, зубилу, напильнику, сверлу и т.п. Вершиной были работа на токарном станке и нарезание шестерен на зубонарезном. Расчет, настройка станка, изготовление шестерни обставлял как освоенное волшебство. Для меня в учебе главным был интерес самого ученика, это я вынес еще со службы и своей учебы там. Никто не знал, а я не афишировал, что у меня еще до службы был высокий разряд слесаря-инструментальщика (так тогда нас называли), а на службе был признан мотористом первого класса. Я оказался в своей среде, но как бы этажом выше….
Через пару лет ректор направил меня в целевую аспирантуру в Саратовский институт механизации и электрификации. Это оказалось очень кстати, я ведь уже начал подобные поиски….
Аспирантские годы – счастливейшее время в человеческой жизни. Абсолютная самостоятельность, и именно она оценивает твою деловую состоятельность. Я уложился в три года точно, день защиты в тот же день календаря, что и приказ о зачислении. Накануне защиты диссертации я принес её автореферат Николаю Семеновичу, тогда он уже не работал ректором. Был он не здоров, но упорно продолжал работать на кафедре и, прежде всего, читать лекции по растениеводству будущим агрономам. Лектор и трибун был он не превзойденный. Принес ему автореферат не ради отзыва на него, а в знак уважения, благодарности, признательности, подтверждая, что он не ошибся во мне. Как мог тепло надписал его и сказал приличествующие моменту слова.
После успешной защиты диссертации, когда занимался разбором документов для их отправки в Высшую аттестационную комиссию, я вдруг с удивлением обнаружил его отзыв на мою работу. (Но я ведь не ради этого ему дарил!) В отзыве, на память, сказано примерно так: «Я плохо знаю основы вашей науки, но я знаю этого человека и ручаюсь за него».
Взволновано промокнул свои не знающие подобной слабости очи и подумал, что не каждый отец сможет так поручиться за сына
P.S.-3. Таким оказался мой ректор Николай Семенович Щибраев, родом из села Царевщина, что у самого среза Волжского берега.
ЧЕТВЕРТАЯ НЕВЕРОЯТНОСТЬ
Мы возвращались из южных районов области. Там был разгар уборки зерновых культур. В текущем году ожидали выдающийся урожай, и к уборке готовились основательно. Тогда это умели, мобилизуя все научно-технические силы области. Предуборочные семинары проводились на базе машиноиспытательной станции отдельно с пятью группами районов области. Наша кафедра активно участвовала во внедрении новой организации работ уборочно-транспортными звеньями. Именно нам принадлежала идея практического показа на полигоне совместной работы комбайна и автомобиля, и мы впервые организовали такой показ.
Подъезжая к Самаре, шеф попросил завернуть в редакцию газеты «Волжская коммуна»: он обещал заместителю главного редактора В. Никитину «живую» информацию о ходе уборочных работ. Я впервые тогда увидел и познакомился с Владимиром Никитиным и невольно принял участие в разговоре. В разгаре беседы Никитин неспешно повернулся ко мне и попросил полнее рассказать о теоретических основах организации уборочно-транспортных работ по новой технологии, созданной учеными ВНИПТИМЭСХ. В конце беседы В.Никитин настойчиво попросил написать об этом статью, причем, увязать теорию ученых с практической работой наших комбайнеров. На мои слабые отговорки, что я никогда не писал подобного, просто отмахнулся и сказал, что ждет.
В назначенный срок я доставил ему материал, и он, не читая, отправил его в набор. На мое удивление он ответил примерно так: «Догадываюсь, что слабо, следующий будет лучше».
Так простым, оказавшимся безотказным, приемом он увлек меня в новое, доселе незнакомое: чистый лист бумаги в круге света настольной лампы.
Долгая работа в вузе и проницательное, как мог, наблюдение за молодыми, но уже взрослыми людьми невольно вызвали во мне уверенность в том, что человек ленив в определении собственных способностей. Исповедуя подобное, и до встречи с В.Никитиным, я ставил над собой безжалостные эксперименты, вызнавая о своих способностях. Однако только здесь обнаружил в себе неизвестную ранее связь слова сказанного с написанным. Оказалось, что при чтении лекций или студентам, или на факультете повышения квалификации, или специалистам в районе вдруг вспыхивает в сознании тема статьи, и в первую же свободную минуту я отдаюсь составлению текста, замысел, которого только, что вынесен мной из лекционной аудитории.
Какая это радость не только владеть родной речью, но и создавать из неё письменный текст, внимательно перечитывать и в упоении править, править, править и ликовать при этом, что конца такой работе нет…
За годы после знакомства с В.Никитиным написал и опубликовал более полутора сотен статей в местной, областной, центральной и зарубежной печати, издал две книги. Около тридцати лет «Волжская коммуна» была моим творческим домом. И даже после неоднократной смены руководства газеты она оставалась доступной. Разрыв произошел неожиданно. Чистопородные гуманитарии газеты в угоду властям обозвали плуг «врагом человечества». Плуг, которым земледелец впервые создал хотя бы относительную сытость населения планеты. Плуг, которым впервые образовался избыток рабочей силы на селе, и это привело к резкой урбанизации. Города с их содержанием росли, как в сказке. «Поскобли» любого горожанина он во втором-третьем поколении имеет сельские корни. Все городские производства, искусства, культура и т. д. созданы недавними сельчанами…. Моя разгромная статья в защиту плуга обернулась изгнанием из активной журналистской братии…. Однако позже, когда газета отмечала свое 100-летие, в редакции не погнушались в юбилейном сборнике «Блеск перьев» поставить мою статью восемнадцатилетней давности. Увлечение публицистикой, невольно способствовало развитию жизненной активности, поиску интересных тем, вдумчивому отношению к ним, что, очевидно, отразилось и на содержании вузовских лекций. Мне очень хотелось в сухой технический текст, что содержат наши учебники и научные материалы привнести элементы гуманитарных наук. Но… не мне судить.
P.S.-4. Всем этим я обязан мудрому, проницательному, интеллигентному и внешне великолепному Владимиру Никитину, заместителю главного редактора тогда главной областной газеты.
ПЯТАЯ НЕВЕРОЯТНОСТЬ
В тишине больничной палаты кардиологического центра раздается звонок моего мобильного телефона. Прикованный к койке, с трудом протянул руку и прохрипел свое обычное: «Да!». Звонит коллега и друг, спешит поздравить с совершенно невероятным событием в моей больничной лёжке: меня куда-то избрали…. Он это обнаружил в очередном номере издания АиФ («Аргументы и факты»). Скорое знакомство с номером оказалось для меня вполне действенным лечебно-кардилогическим средством.
Самарский филиал редакции АиФ задумал и реализовал проект поиска (или определения?) «Легенды губернии». Около полугода длился опрос читателей АиФ, и его результаты сведены в 13 номинациях, и в каждой из них три места. В номинации «Конкурс читателей» я занял первое с комментарием редакции: «прекрасный эссеист», что для меня явилось еще одним положительным лечебным потрясением.
Я, конечно же, с юмором воспринял свое приобщение к когорте «Легенды губернии». Дело даже не в том, что я полуживой, только на днях одолел вроде бы кризис, и от долгой неподвижности источаю все непотребные фимиазмы неподвижного тела, когда сам себе противен до тошноты. Легенда, тоже мне…. Просто я немного знаю себя и не вижу в себе таких достоинств. Однако, меня удивило и восхитило совсем иное…
В редакции АиФ я никогда не был и никого не знаю. Писания свои никогда не предлагал, в них факты – аргументы из иных родников. Я редакции совершенно не знаком, и они только впервые от своих читателей, тоже им мало знакомых, узнали мое имя. И, тем не менее, сохранили его, не тронув результаты опроса. В наш – то век, когда – «Не важно как проголосуют, важно как посчитают…». Я склонил свою седую и кудлатую голову над измятой больничной подушкой, восхищенный честностью, достоинством, небывалой ответственностью перед своими читателями главного редактора «АиФ – Самара» ИРИНЫ ЛУКЬЯНОВОЙ и её команды.
P.S.-5. С детства и юности восхищаюсь мастерством любого специалиста. В рабочую программу своего вузовского лекционного курса, профилирующего инженеров – механиков, вставил подобные темы. И с равным уважением проводил анализ мастерства пестравского камбайнера Анатолия Сычева, Героя Социалистического Труда и кинель-черксского инженера – механика Александра Широкорада…. Вот и ИРИНА ЛУКЬЯНОВА могла бы стать образцом в лекционных аудиториях факультетов журналистики.
Из АиФ:
Победители читательского голосования
Мы — самарские
Благодаря вашему живому и заинтересованному участию, уважаемые читатели, мы поняли, насколько нам важно знать своих «гениев места». Полгода с благодарностью принимая ваши советы и пожелания, мы рассказывали о легендарных земляках, о тайнах и открытиях, о красоте нашего края и достижениях его жителей — о нашей любимой губернии. А вы в это время на сайте www.samara.aif.ru выбирали в 13 номинациях тех, кто для вас является символом и воплощением самарского духа. Тысячи жителей области приняли участие в голосовании. А в одной из номинаций конкурса - «Воспевая родные края» - стали лауреатами три наших земляка-читателя «АиФ»: замечательный поэт Владимир АЛЕКСЕЕВ,прекрасный эссеист Иосиф БРУМИН и юный талант - одиннадцатилетняя Полина КОРНИЛОВА, которая прислала на конкурс свою исследовательскую работу ««7 чудес поселения Старопохвистнево».
Лауреаты номинации «ВОСПЕВАЯ РОДНЫЕ КРАЯ»
• Брумин Иосиф Моисеевич
• Корнилова Полина Владимировна
• Алексеев Владимир Александрович
ПЯТАЯ - Самая невероятная невероятность…
ШЕСТАЯ НЕВЕРОЯТНОСТЬ
Перебирая в памяти материалы, опубликованные мной последние пару-тройку лет, я невольно подумал: их достаточно, что бы собрать книгу. Они публиковались в местной, городской и районной, областной, центральной и зарубежной печати. Неожиданно открыл для себя пару международных Интернет-журналов: «Литературная губерния. Самара» и «Семь искусств», Германия. Все эти издания не знают нехватки авторов, и состоявшиеся публикации в них - свидетельство успешного отбора моих статей строгими и требовательными редакторами. Фактически они, профессиональные литераторы, и дали «зеленый сигнал» на сбор материалов для будущей книги. И хотя я литературной критике не подвергался, то есть не вошел ни в один межсобойчик автор-критик, но никогда бы и не пошел в эту связку, ныне малопочтенную…. Однако в Интернет-журнале «Семь искусств» существует система отзывов на публикации и в некоторых из них о моих трудах сказано весьма лестно….
Человеку, еще знакомому с распечаткой своих рукописей в соседнем машбюро, или машинистке-надомнице, современная компьютерная работа с текстом кажется райским занятием. Вот и я отдался этому «райскому делу», неспешно перебирая материалы, возможно будущей книги.
И когда я почти завершил работу, неожиданно пришло решение не издавать эту книгу. Давно ощутил унизительное состояние усилий пожилых людей, когда они публикуют свои житейские записи за собственные средства без малейшей надежды на читательский интерес. Все эти записи, как правило, о драматизме прожитой жизни со святым желанием предупредить о ней молодых. Подобные публикации лишены ныне обязательной рекламы, что не посильно авторам, государство к ним безразлично, а частным издательствам они не нужны. Такое унижение нетерпимо и я решил только «самиздатовским способом» распечатать дома несколько экземпляров и только своим потомкам.
Предыдущий год (2014 год) был объявлен « Годом культуры РФ». По моим меркам он оказался провальным, дешевая пропагандистская фикция. В сердцах об этом написал хлесткую статью и опубликовал в городской газете. Позже пришло понимание, что моя критика не совсем состоятельна. Просто необъятный океан - Российской культуры неподъёмный груз для местных органов власти, городских-районных, да и областных. Только об этом следовало бы знать и думать на Красной площади, а поднять нищенскую зарплату библиотекарей можно было без всемирной помпы….
Год, подаренный российской культуре, не успел завершиться, как объявили следующий, 2015 «Годом литературы РФ». Литература – часть культуры, возможно, важнейшая, но часть. И это невольно воспринимается как обмеление океана культурологического интереса в отечестве. Вместе с тем для меня сопоставление двух таких несопоставимых факта, как глобальный «Год литературы» на пространствах от Балтики и до Тихого океана и завершение работы над книгой малоизвестным, точнее не известным провинциальным автором, показалось судьбоносным.
Книгу я назвал «Берега…». В ней две части: «На берегах пролива Босфор Восточный», что отделяет остров Русский от материка, где стоит столица Дальневосточья – Владивосток; и «На берегах Междуречья Самары и Большого Кинеля», что является моей Родиной вот уже более полувека. Это дало повод обратиться к властям городского округа Кинель с предложением издать книгу в связи с их планами в «Год литературы». Предложение вместе с планом книги направил лично мне не знакомым главе города Галине Петровне Хабаровой и главе администрации Александру Алексеевичу Прокудину. Администрация предложение приняла и даже деликатно выразила признательность. Книга издана и, как мне сказали, распределена между библиотеками и учебными заведениями города.
И только после появления книги я в полной мере ощутил, что произошло со мной и моим творением….
Городской округ Кинель формальное административное название «округ» преображает по содержанию в буквальном смысле - ОКРУГ: город с двумя отдаленными и уникальными поселками. В Российской федерации нет второго районного центра с такой концентрацией учебных, научных, производственных сельскохозяйственных предприятий и в сочетании со сложнейшим и важным железнодорожным узлом и другими производствами. Соседство с полутора миллионным областным центром, надежная связь с ним автомобильными и железными дорогами (возможно, когда-нибудь появиться и речная!) создают удобство и в равной степени усложняют жизнь пятидесяти пяти тысячам его жителям. Управление таким городским хозяйством не только высокая ответственность перед своими земляками, но и комплекс организационно-производственных забот. И мне подумалось, что при таком обилии этих забот столь внимательное отношение главы города и главы администрации ко мне и моему предложению дороже любой книги.
P.S.- 6. Может быть в этом, прежде всего в этом и есть смысл новой Российской демократии.
--------------------- ООО------------------
В Куйбышевскую (тогда) область я приехал только за одним – образованием. Да вот неожиданно задержался здесь уже на пятьдесят восемь лет. Все, что в жизни есть стоящее, я получил здесь: инженерное образование, о котором мечтал с ранней юности и завершил к 32 годам; неожиданную работу, так оказавшуюся мне по нраву; прекрасное жилье, а в нем завел семью, теперь с детьми-внуками-правнуками; какое никакое признание….
Мне нравиться средневолжский здоровый континентальный климат, красавица - зима, жаркое лето, и все это над фоном черноземных полей. Нет здоровее и вкуснее продуктов, чем выращенных на этих полях. И даже редкие природные беды – засухи - не могут сломить упорных, трудолюбивых земледельцев. Однако главное, что меня приветило на Средней Волге, скажу, не смущаясь высокопарности, – это народ, точнее народы, что сумели пробудить во мне чувство Родины.
Во все годы, что я прожил здесь, я ощущал себя вольным человеком. Есть ли, что важнее и дороже воли, возможности оставаться самим собой, «не гнуть шею», как сложилось в речи загнанного человека. Сколько жизней за неё положено, сколько крови…. Философ Григорий Померанц изрек: – «Свобода- это образ жизни мастеров». Мне нравится такое определение мудреца, но только как приложение к моей вузовской дисциплине…. Свобода это внутреннее состояние мысли и души, а если ты, человече, этим не располагаешь, ни какие конституции тебе не помогут. Я всегда занимался только тем, что увлекало. В учебной работе, в научной работе, общественной активности. Мне не только не мешали, но содействовали любым заскокам: культурологическим или техническим…. Жаль, что здесь неуместно приводить примеры, но на всех ступенях вертикали самарских властей я не знал запрета….
На Средней Волге сложилось удивительное сочетание народов (национальностей), такого больше нигде в мире нет. При этом нет даже следов национальной розни, ни в быту, ни «этажами» выше. Для человека, испытавшего всю подобную «драматургию» прошлого века, и международную, и советскую внутри государственную, владеющего не только их позорной статистикой, где счет погибших идет в миллионах, но и личным опытом бегства от гибели, это важнейшее обретение в жизни.
С возрастом и особенностью профессии, где всему нужно иметь свое объяснение, занялся объяснением (себе!) истоков национальной гармонии на Средней Волге. Однажды в Центральной библиотеке города по моей просьбе отобрали и принесли стопку книг высотой в пол метра по интересующей теме. Однако знакомство с исследованиями историков не могут удовлетворить технаря. Между историками не только нет согласия, но процветает откровенная вражда. Они не могу договориться ни о возникновении славянства, ни о возникновении древней Руси и даже об истоках её имени. Мне больше нравится утверждение, что Русь, Россия возникла в начале как название личной охраны князя, потом перешло на все войско и стало народным. Его этническая нейтральность и дружинный смысл оказались привлекательными для всех народов будущей России, и остается таким вот уже около полутора тысяч лет. Первое гениальное достояние Отечества. Пожалуй, одно из немногих согласий ученых - это согласие о численности и названии народов и народностей, из которых и сложилась русская нация. Вот это я и взял за основу выработки собственного взгляда.
В глубокой древности, в середине первого тысячелетия, когда складывалась древне русская государственность, а с ней и народ, в него вошли более двух десятков наций и народностей европейской части будущей России. Еще со школы помнятся название племен: древляне, поляне, вятичи и далее. Сведений о тех народах сохранилось очень мало. Это было вне поля зрения письменной цивилизации. Это было еще до появления на Руси глаголицы-кириллицы и главные сведения о них – это захоронения. По ним судят о границах проживания, частично о времени и каких-то национальных особенностях. В перечне основателей древне русского этноса оказались все народы Средней Волги, они поделились с Русью частью своего населения, сохранив при этом и собственную идентичность. Очевидно это, на генном уровне, доныне сохранило взаимное уважение и миролюбие средневолжан без поиска литературно-исторических связей.
Меня давно удивляют ревнители национальной «чистоты». Мир, за свою долгую историю так перемешивал народы, что «чистыми» остались только племена Центральных Африки и Южной Америки. Воинственные носители коррекции наследственности, вооруженные до предела по нормам своих времен, непрерывно «правили» чистоту крови людей, покоренных ими территорий. И формирование будущих национальных объединений совершилось только по случайному принципу. Без глубочайших размышлений смерда о будущности его нации и без участия властных мыслителей того времени. И даже исторический раздел древне русского народа на три этноса, формируя восточное славянское содружество, происходил на принципе случайности для индивидуума, хутора, села и более крупного поселения. И нынешняя вражда между ними, это глухая внутри национальная свара.
Конгломерат народов Средней Волги исключает такое. Мой давний дипломник, отмечая очередной юбилей окончания вуза, заявил мне, что в жизни он обязан трем отцам: своему кровному, учителю и научившему управлять производством. Первый – татарин, второй – еврей, третий – чуваш. Где еще найти такое?
Французской министр экономики позапрошлого века Раймонд Пуанкаре, брат знаменитого математика-физика-философа, вывел формулу: в мире есть ложь, гнусная ложь и статистика. Справедливость ее подтверждена, и все же ничего взамен статистике не придумано. Если, разумеется, не считать наивное личное впечатление индивидуума. В своей вузовской работе я оперировал статистическими данными, вел по ним исследования, публиковал, в том числе и за границей. Однако сейчас я изменю ей и отдамся «личным впечатлениям». Если судить по их долголетним накоплениям, то на Средней Волге мошенников, отъявленных мошенников и плутов высшей квалификации не меньше чем в среднем по регионам страны. Думаю, что нет нужды в ныне модном их «импортозамещении», вполне достаточно доморощенных. В пору избирательной кампании промелькнуло ответственное признание в том, как трудно найти в наших пределах честного, не испорченного кандидата в ответственные менеджеры. Здесь речь не идет о сельском механизаторе или животноводе, городском станочнике или водителе; сельском агрономе-технологе, городском ученом-инженере.…. Однако истинную жизненную стойкость народа, его авторитет и благополучие создают именно они. Мы все живем в рукотворном мире, созданном их умом-талантом и руками-мастерством. Более полусотни лет восторгаюсь своими земляками на Средней Волге, это мое, это наше бесценное достояние.
Оперируя понятием «средневолжанин», всегда испытываю дискомфорт неточности. Впору это географическое определение сопровождать списком национальностей, проживающих здесь. И если даже пойти на такой абсурд, то любой список будет дефектным, кто-то будет упущен. Обобщая доступные мне черты характера средневолжан, я давно приметил, что их роднит очень многое, возможно, все, что бесценно в нашей жизни. И это дает повод назвать данную конгломерацию народов одним именем. При этом главное, что бы в нем было духовное содержание, коим мы так дорожим. Перебирая варианты, я был беспощаден к собственным просчетам, пока, как мне верится, пришла удача…. Я назвал конгломерацию народов Средней Волги по первым буквам этого словосочетания – СЕВЫ, Это название созвучно с самой первой и самой главной операцией земледельца. Долгая работа в вузе, в числе других дисциплин и преподавание технологии механизированных работ в земледелии, я в полной мере представляю строгость и требовательность этой операции. Её влияние на будущий урожай, то есть судьбу годового труда земледельца, его благополучия. Слово и понятие «СЕВ» давно стало участникам, а, точнее, источниками в творчестве художников разных профилей. СЕВЫ созвучно и со словом «сеятель», высшим духовным смыслом не только нашей речи, но и жизни. У каждого неравнодушного при этом в памяти возникнет картина, где первый сеятель отечества Лев Николаевич Толстой в крестьянской свитке с лукошком на плече замахивается рукой, в ладони которой готовые к севу семена….
Средневолжане всегда были Севами. Со времен еще первых смельчаков, перебравшихся жить на чужой с враждебными инородцами левый берег Волги, где сев стал первым источником их бытия. И вся наша история в двадцатом веке, когда на левый берег в Куйбышев – запасной столице, в военной спешке привезли заводы, фабрики, институты и т. п. со всего запада страны, а вместе с ними и новое поколение будущих Севов. Нет, не зря столица Севов в годы войны стала запасной столицей страны. Очевидно, лидеры той поры подспудно заметили Севский характер местного населения.
Человек приходит в этот мир, не зная выбора, на готовые предпочтения: родители, питание, место рождения и другие. И только с возрастом, иногда с поздней подачи родителей и школы он осознаёт необходимость личного влияния на свое становление, а, значит, и содержание жизни, судьбы. Некоторым, увы, только случайно доводиться узнать, что в мире есть признанная им философия, утверждающая, что ЧЕЛОВЕК- это только то, что он сам создает из себя. Светский её вариант отметает влияние потусторонних сил: Бога, космоса, диавола и др. Вот бы с детства деликатно прививать эти чувства….
В числе этих первых, лично выбранных и созданных предпочтений - семья, дом, улица, село-поселок или город. У нас, почему-то признано, все это называть «малой родиной». Это ошибка или неточность пишущей и речующей братии. Родина – не может быть малой, она безразмерна. Нет у нас объективных (цифровых) показателей, оценивающих сердечную привязанность. Родина – это не только клочок «географии». Родина- это, прежде всего, глубочайшая потребность чувствовать её, принадлежать ей и осязать свою потребность в ней. Родина у человека или есть, или утрачена - вынужденно или по легкомыслию….
Моя Родина – Средняя Волга, а центр её душевного притяжения - Междуречье Самары и Большого Кинеля. Я – СЕВ….
P.S. «Волжская защепка…» - кличка Куйбышевской футбольной команды «Крылья советов» в 50-тые годы.
. Поселок Усть-Кинельский Самарской области