Дед Матвей проснулся рано, еще не было и пяти часов утра. Мерно постукивали колеса поезда, а дед кряхтел, пыхтел, посапывал. Вокруг все спали.
Через час поезд привезет его на станцию Н., где его встретит родственник, чтобы отвезти на свадьбу к внуку, потому дед решил приготовиться к встрече с ним заранее: застегнул ремень, натянул кофту, которую Анастасия называла «полуверой», взгромоздил на плечи пиджак, долго его застегивал. Затем, с трудом нагнувшись, стал натягивать сапоги, в душе проклиная тех, кто их придумал: он всегда застегивал один из замков с трудом и нервничал.
Но на этот раз замок подался легко и, на диво быстро справившись с церемонией обувания, дед Матвей стал собирать свои нехитрые пожитки…
В тамбур он вышел минут за десять до того, как остановился поезд, покурил, погрустил и, наконец, шагнул на перрон.
Родственников не было, морозец поутру придавливал, и дед направился в вокзал, решив, что там его и найдут. Присел на лавочку, стал разглядывать сидящий полусонный народ. Рядом капризничал мальчонка. Дед решил отвлечь ребенка от нытья и брюзжанья и весело спросил:
– Не в армию, сынок, собрался? Вид у тебя боевой!
Ребенок уставил на него глазенки:
– Не-е-е. – И снова захныкал, поглядывая на деда, и вдруг глаза его загорелись любопытством, он соскочил с колен матери, подойдя к Матвею, спросил:
– Деда, а ты клоун?
– Нет, – ответил Матвей, – а пошто ты так порешил?
Мальчонка спокойно заявил:
– А вот и обманщик ты. Я же вижу: ты клоун, только клоуны в разных сапогах ходят.
Дед уставился на свои ноги и, к своему неописуемому изумлению, увидел, что обут в разные сапоги: на правой ноге его старый черный сапог, а на левой – новый, ярко-желтый, с тупым носочком и красивой окантовкой. Дед ахнул.
Поглядывая на мальчугана и его улыбающихся родителей, он стал неистово ругать себя:
– Что же я наделал, старый набалдашник, я же сапог студента обул в темноте, а ишо думаю: как замок легко пошел. – Дед распылялся, ругал себя: – И как же парень в моем сапоге выйдет? Я-то ладно, и за клоуна сойду, а он еще и экзамены, чай, сдавать едет. Ах ты, оказия. И поезд не догонишь…
Кругом просыпались пассажиры, разглядывали сокрушающегося деда Матвея и весело смеялись. Но вот заявился и родственник. Расцеловались с дедом, племянник отошел на шаг и лукаво заметил:
– А ты, дед, совсем стал моднячий – в лисе ходишь.
Дед удивился, думал, что племянник будет подшучивать над его разноцветной обувью, а тот глядел на голову.
– Чего? – переспросил дед и снял шапку…
У деда Матвея округлились глаза, и отнялась речь – в руках он держал формовку из рыжей лисы, хоть и не новую, но очень еще франтовитую…
– Дак, стой, чтоб тебе, – лепетал дед, а зал заливался хохотом. Родственник догадался:
– Ты что, дедуля, махнулся, не глядя, шапками в темноте?
– Кабы только шапками, – проворчал Матвей, – я ишо и сапоги поменял.
Народ веселился еще пуще. Так под шутливые советы пассажиров зала ожидания и искренний их смех направился дед Матвей с родственником к дверям.
На площади вокзала их ждала машина. Дед с племянником поехали в село. Дорогой племянник расспрашивал деда Матвея о жизни в их стороне, о ценах на продукты, о том, что еще есть, а чего давно нет в магазинах, о бабке Анастасии.
Дед отвечал, но все еще не мог успокоиться по поводу своего вероломства. Он называл себя бандитом, остолопом, склеротиком, старым пнем и т. д. И чем обиднее и грустнее было деду, тем веселее его племяннику. За шестьдесят километров пути дед, однако, остыл.
В доме племянника его встретили прекрасно. Еще раз все от души повеселились над приключениями «старого факира», как окрестил его племянник Павел, которого старый Матвей хотел лицезреть.
Жена Николая – так звали первого племянника – ворчала:
– Поди, уж с утра набрался.
Вскоре в этом все убедились, так как широко распахнулась дверь и нетвердо шагнувший на порог Павел заявил:
– Я пьян, как фортопьян!
– Начинается представление, – вновь проворчала жена Николая, но к столу Павла пригласила.
Тот, облобызав деда Матвея, предложил выпить за его драгоценное здоровье и сообщил, что его сын Никита, а значит внук деда Матвея – же-е-е-нится.
Дед начал было отчитывать Павла за то, что он явился уже готовый, но тот гневно спросил:
– А ты знаешь, кто я такой? – И пояснил деду, что он, Павел Васильевич, не алкоголик, а че-ло-век, и не просто человек, а инженер совхоза. Попутно сообщил вполне ценную информацию о том, что у него «золотые руки», что его все ждут, зовут и не зря поят.
Жена Николая не вовремя вставила:
– Руки золотые, а горло луженое.
Павел возмутился, а затем стал жаловаться деду на несправедливость судьбы, неправильно начатую перестройку, высокие цены, отсутствие в свободной продаже спиртных напитков.
Дед вникал. А когда Павел заснул и Николай оттащил его на диван, дед уточнил:
– Совсем спился али че?
– Почти что, – ответил Николай, – с женой разошлись, сына пришло время женить, а он дурака валяет.
Дед огорчился и решил проведать отца Павла – Василия, посудачить с ним о судьбе непутевого сына. Но Василий пришел сам. Деды за столом засиделись, благо, все ушли на работу, Павел спал, им не мешали
.
За полдень они стали говорить громко, вспоминали былые заслуги да о том, какие они были крепкие мужики и как их любили женщины… Наступили сумерки, братья уже вспоминали свои армейские похождения, как вдруг комната озарилась ярким синеватым светом, и испуганные собеседники замолкли.
В окно они увидели странный круглый предмет, который напоминал мыльный пузырь. Он надувался, ширился и будто бы лопнул, а в середине оказалась круглая, похожая на самолет штука, которая приблизилась к окну.
По ней в серебристом костюме быстро сошел мужчина и предстал перед столом и опешившими стариками во всей своей непонятности и сияющей красоте.
Быстро перебрав продукты на столе длинными пальцами, он взял рюмку, нюхнул и поставил назад, взглянув на деда Матвея и, подмигнул ему. Потом направил на него странные лучи и деду показалось, что его кто-то спрашивает о том, жалко ли ему студента, которого он нечаянно раздел, Павла, который совсем спился, и не хочет ли он им помочь.
Матвей сообщил о своем положительном решении и вдруг почувствовал, как летит прямо в отверстие круглой штуковины, которая сразу поднялась вверх. Брат Василий и племянник Павел остались далеко позади.
А старый Матвей порхал по необыкновенной огромной штуковине на что-то мягко натыкаясь, от чего-то отталкиваясь. Кто-то невидимый посылал ему импульсы, и Матвей чувствовал, как ему сообщались сведения о планетах: Марсе, Меркурии, Юпитере.
Многое узнал он о Солнце и Луне… Затем было забвение. А опустившись на грешную землю, дед Матвей оказался восседавшим за свадебным столом внука. Он весело говорил о странной истории, произошедшей с ним, давал советы молодым, предсказывал судьбу гостей, чем несказанно веселил свадьбу.
Дальнейшие события развивались так. По приезде домой дед Матвей вступил в кооператив «Астрон», теперь пишет о звездах, занимается толкованием снов, к неудовольствию бабки Анастасии, эзотерической астрологией. Стал очень набожным.
Но самое удивительное во всем этом то, что Павел бросил-таки пить и живет в своей семье, а студент выиграл в «Спринт» новые сапоги и шапку.
Хотите – верьте, хотите – нет…