Октябрь. Солнце. Плющ цветёт.
В нём пчёл жужжащие семейки.
Уже не вспомню я, где тот
жасмин пахучий у скамейки.
Парк помню, сквер, заросший сад,
свидание в конце недели;
вернуться бы туда назад
не памятью, а в самом деле.
Мне этот город много лет
всё снился: рынок, дом, терраса,
и этот древний минарет,
и эта славная кенасса.
Забила ставники кефаль,
бурлит, не вспомнить это мог ли:
вновь пред глазами юность, даль –
у памяти сильны бинокли.
Из октября в счастливый май
назад нет хода, что ж, не ною…
(Звенел 4-ый твой трамвай,
в депо спешащий под луною).
Шуршали волны. Звёздный рой
кружился в небе легитимно,
и мой лирический герой
влюблён был, и любим взаимно.
Ведь – это я, ведь – это ты,
ещё такие молодые,
жасмина пряные кусты
и моря запахи ночные.
Евпаторийский воздух сух,
дул ветер с озера Мойнаки,
и где-то голосил петух,
и гасли звёзд над нами знаки…
Сейчас октябрь, солнце, плющ
цветёт; грущу; и сердцу ясно,
что если есть у жизни плюс,
то – это память о прекрасном…
ПРАВДА – ОТНЮДЬ НЕ ИСТИНА
Правда – отнюдь не истина,
правда зависит от веры;
падают плавно листья на
клумбы, в аллеи, в скверы.
Осень. Предзимье. Солнечно.
Запах, с яйлы, полыни.
Звёзды украсят полночь, но
утром их след простынет.
Юность, любовь, гармония –
всё преходяще, – да, ведь?
И без тебя давно ли я
жизни не мог представить?
Где вы, мои иллюзии,
девы, загулы, яхты?
Плавал с тобою в блюзе я
на танцплощадках Ялты.
В барах, в кафе, в музеях ли
нас я могу представить:
зря мы с тобой затеяли
наши разборки, зря ведь?
Лето ушло, как не было;
тополь почти раздетый;
переписать бы набело
черновики, да нет их.
Нет, говорю, не собраны,
не сохранились, жаль их,
воспоминания кобрами
душу порою жалят.
Что до любви – не тронь её,
особенно этой, последней:
мнение постороннее,
знаю, всегда во вред ей.
Правда – отнюдь не истина,
правда зависит от взгляда;
и винограда кисти на
блюде – души отрада…