Сейчас, больше всего на свете, ей хотелось уткнуться носом в его мягкую грудь и рыдать. Реветь и рассказывать ему о том, как на нее накричала соседка, спутав ее с другой женщиной; о том, что ее родители не замечают ее отсутствия дома также, как и присутствия; о том, что она не может уснуть от того, что прочитанная ею книга была слишком полна противоречий. Она бы сквозь слезы говорила ему о том, как ей грустно идти одной до дома с учебы и также одной идти на концерты ее любимых групп. Он бы слушал ее молча, не виня в замкнутости. У него был бы глубокий, но преисполненный тишины взгляд. Он бы никогда ее не перебил, а выслушав исповедь, он бы обнял ее и просто, по-дружески поцеловал в лоб. И может, они бы и уснули так, ничего друг другу не сказав, а утром он бы проводил ее до университета.
Было только одно но в этой истории. Ей не нужен был кто-то.
Утешение она всегда находила в своей подушке.