Нодар Хатиашвили
Достоинство
В первое время, когда я забегал в цветочный магазин купить цветы маме или сестрам на дни рождения или праздники, мне нравилось, что продавщица цветов при виде меня расцветала; глаза светились радостью. Я тешил своё самолюбие тем, что могу обрадовать человека своим появлением, и всё чаще выискивал возможность появляться в магазине.
Частое появление привело к открытию, – она улыбается так не только мне. Исчезла милая иллюзия моей исключительности. Но меня не покидало желание выяснить, почему она ведёт себя так. Однажды я не выдержал и спросил её: «Почему вы всем улыбаетесь?» Она, мило улыбаясь, ответила: Ну как не радоваться людям, которые не перестали чувствовать прекрасное.
После работы я часто захожу в цветочный магазин, чтобы зарядится энергией потраченной за день. В небольшом пространстве магазина, цветы были так расположены, что казалось, не сходя с места, ты плывёшь в царстве цветов к продавщице, которая вас встретит улыбкой, как самого дорогого желанного друга. Тихий певучий голос сразу расположит вас к желанию не спеша выслушать совет и выбрать цветы, которые вам были так необходимы. Постепенно я привык к тому, что в этом пространстве преклонения перед красотой и не может быть по-другому.
На работе день выдался тяжёлым. Возвращался домой позже обычного. Проходя мимо цветочного магазина, увидав свет, обрадовался. Эржи собиралась уходить домой. Увидев меня, поинтересовалась: «У вас на работе неприятности?» «Нет, просто устал. А как у вас прошёл день?» «Как всегда…» Но не успела она закончить фразу, как мы услышали:
– Просите меня, пожалуйста, что беспокою вас в столь поздний час. Но мне необходимо купит у вас букет роз. У моей дочки завтра день рождения. Когда она проснётся должна увидеть мой подарок, – произнёс долговязый мужчина с такой нежностью к дочери, что мне стало завидно.
– Я представляю, как ваша дочь обрадуется, когда увидит ваш подарок. А какого цвета розы ей по душе? – поинтересовалась Эржи.
– Вот эти, – указывая на цветы стоящие в вазе – и обязательно их должно быть двадцать пять.
– Боюсь, что столько у меня не осталось, но сейчас посмотрю.
Эржи вышла в подсобную комнату.
Мы остались вдвоём.
Он, тут же переключился на меня.
– У меня две дочери, одна уже вышла замуж за богатого американца. Живет в
Нью-Йорке. У них великолепная квартира.
Эржи вышла с огромной охапкой красных роз.
– Такой цвет вас устроит? – поинтересовалась Эржи, – других в таком количестве нет.
– Да конечно! – Ответил долговязый мужчина. – На чем я остановился, – обратился он ко мне
– У них великолепная квартира, = подсказал я ему.
– А вот вторую дочку я скоро выдам тоже замуж. Я не гонюсь за их приданым я и сам очень богат, я и сам могу…
Я перестал его слушать. Меня поразила красота его руки; тонкая кисть, длинные пальцы, перламутровые ногти. А он так увлёкся рассказом о своих дочках, жестикулируя, что не заметил моего отсутствующего взгляда, да и не мог он заметить, так как весь свой пыл рассказчика перевёл на Эржи.
Я смотрел на Эржи. Она спокойно подготавливала розы для букета, но я почувствовал, что ей почему-то стало грустно. Когда она обработала половину роз, она мило улыбнулась, извинилась и зашла в подсобную комнату. Вскоре вышла с охапкой зеленных листьев. И мило улыбаясь, продолжила подготовку роз. Вдруг долговязый мужчина, взглянув на часы, висевшие на стене, воскликнул:
– Простите меня ради Бога. Я очень опаздываю. Завтра утром я забегу и заберу и заплачу.
И не успели мы вымолвить слова, как он исчез.
Я посмотрел на Эржи, она спокойно забрала все цветы и занесла в подсобку. Когда она вышла, я поинтересовался:
– Эржи не лучше было бы сегодня собрать букет. Чем завтра вставать ни свет, ни заря лететь сюда и закончить букет.
– Нет!
– Почему?
– Он не придёт за цветами.
– Как не придет?
– Вчера, в полутёмной подземной парковке, он, подойдя близко к машине, так чтобы не было видно его лица, постучался в окно машины и, протянув руку, попросил деньги. Ни жест, ни кисть, ни голос я никогда не забуду.
– И вы…
– Да не могла же я, хоть на время, лишить его …– Эржи укоризненно посмотрела на меня, да так, что я почувствовал себя чужим в этом царстве.
Лунной ночью, бродя по городу, я не мог успокоиться, а в голове крутились Есенинские строки:
Глупое сердце, не бейся!
Все мы обмануты счастьем,
Нищий лишь просит участья…
Глупое сердце, не бейся.