Надо чаще обниматься.
Даже чаще, чем часто.
И обниматься, и с друзьями выпивать, и детей по кинам выгуливать, и кофе с подругами пить – чаще надо это предпринимать, пока есть для этого объективная физическая возможность присутствия.
Сегодня муж ушёл на субботние утренние мужские гуляния по пересечённой местности, с потом и лёгким матом они гуляют 10 км/ч. Обычно на троих, и роли строго распределены.
Мой муж – психолог по образованию и автомобильный эксперт по хобби, и если в малой группе у кого-то с машиной неприятность, а оттуда депрессия, используют Йосю в хвост-гриву по назначению.
Вернер – крутой ирландец, очень большой в карьере человек. Думаю, успехов на профессиональном поприще достиг потому, что очень умный, никогда не испытывает похмелья даже когда совсем, и вовремя включает режим «да наплевать», когда суровые обстоятельства его выдавливают из жизни.
Донни – темнокожий евангелист. Очень верующий человек из Южно-Африканской Республики. Давно живёт в Берлине, поэтому к природному чувству юмора добавился местный ироничный цинизм. Очень добрый.
Это трио выходит гулять в любую погоду. Мне кажется, они встречаются потрендеть по-мужски. Могли бы это делать за пивом вечерами, но у всех счастливые семьи и злые любимые жёны, поэтому проще уйти в леса. Очень дорожат субботними утрами, ползком в соплях готовы добираться до спортивной прогулки.
Сегодня мокрый с гуляния Йося сказал: садимся спешно завтракать. Я в душ и поплавать, а ты пока вилки по столу разбросай. Мне надо сказать тебе нечто ужасное. Нет, гуляли сегодня вдвоём с Вернером, Донни не было, но я видел Ива, он подъехал на стоянку после, выпить газировки и поболтать.
«С мальчиком всё в порядке?» - спросила я, не шевеля губами, изнутри.
У Ива летом заболел младший сын, 16 лет. Лейкемия.
Немного уставал весной, засыпал без повода и не к месту. Однажды в начале лета на шумной взрослой тусовке, когда праздновали день рождения Вернера, заснул на диване в громыхающей музыкой гостиной, пока взрослые играли в ирландскую игру «фанты». В процессе этого действия и сидеть не возможно, чуть не до драки народ веселиться, а мальчик присел на диван и через минуту сидя спал так крепко, что его укрыли и праздновали вокруг него.
Через пару дней в школе носом пошла кровь, там остановить не смогли. Мама забрала из школы, отвезла к врачу, сделали анализы. Через пару дней – повторное кровотечение. Из больницы по скорой помощи мама дозвонилась за результатами. Ей в лоб сказали: всё плохо.
Сейчас уже всё лучше. Четыре дня в больнице, восемь дома. Пошёл второй курс химиотерапии, будет восемь. Но прогнозы хорошие. И там такая мама, что ребёнок абсолютно обречён на счастье и здоровье: 40 килограммов бельгийской Софи разнесут и всю клинику Шарите, и каждую злокачественную клетку в теле её ребёнка просто взглядом. Она – красавица-клещ в самом лучшем смысле. Она вцепилась в своего сына так, что врачам остаётся только добиться от него здоровья, иначе она проделает это сама, но немецкому здравоохранению придёт капут. Есть женщины в бельгийских селеньях, я ей искренне, из глубин, восхищаюсь.
Так вот вернувшийся муж сказал: с мальчиком всё в порядке. Беда не с ним. Донни попал в серьёзную аварию.
При слове «авария» я всегда представляю себе искорёженную груду автомобильного металла, внутри которой задыхается переломанный человек, задушенный подушкой безопасности.
«Нет, велосипедная авария. В прошлое воскресенье.»
Надо сказать, что гуляния – по субботам, а по воскресеньям мальчишки бороздят пригороды Берлина на гоночных велосипедах. Муж мой в этой забаве по спинным причинам участия не принимает, но их там собирается кворум человек из шести. Всё по-взрослому: гоночные велики с узкими шинами, шлемы, бутсы и другая велогоночная экипировка, когда ноги на педалях не стоят, а вдеваются в стремена. По пятьдесят километров ребята за час наворачивают, друг с другом соревнуясь «я стар, я супер стар.»
В воскресенье Донни летел по велосипедной дорожке в направлении Потсдама. За ним – Вернер и Ив, скорость – 45 км/ч.
Внезапно на скорости случилась жажда, Донни потянулся за бутылкой воды, крутанул рулём и въехал в бордюр. Это всё, что он помнит.
Вернер рассказывает: когда До внезапно взлетел и сделал полный переворот через голову и велосипед, мы были сзади. Он красиво медленно фланировал, упал щекой плашмя на ребро тротуара и мы не поняли, дышит ли он вообще. Сразу остановились несколько машин, вокруг нас суетились 4 человека, среди них – случайная женщина-врач. Она тут же его положила как надо и вызвала скорую. Через 15 минут его увезли с мигалками. Два дня в госпитале, сейчас дома. В шоке, но живой.»
Ну, живой он чисто физиологически, потому как затаился и ушёл в глубокий анабиоз, осмысливая сценарий, если вдруг неделю назад в воскресенье всё пошло бы на сантиметр правее/левее.
Доктора в Шарите сказали: помните, на Олимпиаде давеча велогонщик скончался? Точно по вашему сценарию. Вам повезло, что шлём был профессиональный, вашего размера и на башке не болтался. И что вы, варежка, ноги в стременах велосипеда не зафиксировали как надо – вас выкинуло из седла, а не выдернуло с тазобедренными суставами. И то, что глаз зелёный снаружи и кровяной внутри, тоже большое везение: ничего не повреждено, и если вы вдруг инфекцию пальцами и поцелуями не вотрёте, то вообще в рубашке родились. Честно, с таким кульбитом у нас редко пациенты выживают. А вы даже сотрясение мозга не положили в нашу профессиональную копилку. Вы в ангелов защитных верите? Ну, тогда с вас самая толстая свечка.
У меня был один вопрос: кто позвонил Шерил, супруге, чтобы сообщить? Потому что прекрасная Шерил – не тот человек, которому безболезненно можно сообщить о беде с её второй половиной. Она от шока посланца с отрицательными новостями легко может нечаянно убить силой голоса. Тем более, она очень любит своего Донни. Плюс, у неё нервы ни к чёрту из-за дятла. Она реально ходит к психологу обрести душевное здоровье, когда всё прекрасно, дети здоровы, муж пашет и лето колосится в саду. Потому что в саду – дятел, и у них дятловый патруль расписан по часам.
Чёрт, это другая история, но если коротко:
Люди построили дом в пригороде. Лес и красиво. Птицы поют. И стучат, что большая жопа.
Теплоизоляционный материал, эффективный, но мягкий и податливый, очень привлекает дятлов в их жизненном процессе. Им условный пенопласт долбить веселее с точки зрения производительности труда.
Один конкретный меченый дятел прилетает уже два года каждый день и долбит стены дома Донни и Шерил. Они этот дом возводили для уюта как гнездо, но дятла в сценарии не было. Он самостоятельно нарисовался и быстро внёс уточнения в уже готовый проект, за первый месяц проделав в нарядном фасаде несколько дыр нехилого диаметра.
С дятлами в Берлине бороться невозможно. Их государство охраняет куда тщательнее, чем бюргеров. Они важны, нужны и каждый на учёте. Поэтому, если вам мешает дятел, возьмите парабеллум и застрелитесь. При стрельбе же в дятла, ежели вы мимо себя промахнётесь – вполне реальный срок. Ну, твой дом –турма.
Донни и Шерил уже известны как опытные дятловоды. Писать, звонить и требовать отпало в первые месяцы пернатого противостояния. Каждый сезон заделывать дыры в стенах – чёртова куча тысяч дятлу под хвост.
Поэтому они обтянули весь дом сеткой. Она отстаёт от стен на десяток сантиметров, мелкая и дятлу впадлу, хотя он поначалу пытался. На какие-то пару месяцев наступило относительное спокойствие, но выигранный бой – ещё не война, дятел не сдавался.
Эта зараза разодрала нейлоновую сетку там-сям по периметру строения и теперь скалолазная фирма, натянувшая однажды сеть, еженедельно приезжает её латать. Не бесплатно.
Но с течением времени выяснились некоторые нюансы. Дятел тоже оказался восприимчивым человеком с принципами. Если в саду курсирует один из супругов с палкой на плече, дятел стесняется долбить внаглую при свидетелях. Воздерживается и ждёт камерной интимной обстановки.
С 7 утра до 22:00, а потом отбой и дятел спит.
Поэтому уезжающий по выходным гулять/кататься Донни передаёт дежурную палку Шерил, и она, матерясь на родном аафриканс, марширует вдоль родных стен, общаясь с дятлом на дереве со всей страстью своей натуры.
И вот представьте, что женщине, которая заикается уже два года и чувствует себя в повседневной жизни уверенно только с суковатой палкой на плече, звонят и говорят, что муж велосипедно, для удовольствия, докатался до глубокого обморока мордой об асфальт и станет ли теперь жить – неизвестно?
Так и непонятно, кто ей сообщил.
Я чуть-чуть подожду и сама ей позвоню. До семи утра и после 10 вечера.
Йося разговаривал сегодня с Донни.
Он без единой царапины и глаз постепенно заживает.
Сказал, что велосипед планирует контрабандно сжечь. Не представляет, как на него можно опять сесть вне наркоза. Учитывая, что на том самом, до метра, месте два года назад с ним случился первый инфаркт. Тогда Шерил его выходила, потому что дятел только начинался и были силы. Но мысль, что на подъезде к Потсдаму ангелы-хранители Донни должны плечом к плечу смыкать штыки, защищая и противостоя, мозги ему хорошо встряхнула.
Я, знаете, временами малодушничаю и пишу какую-то фигню типа пожаловаться.
Сегодня, историю выслушав, встряхнулась, вчерашнюю фигню стёрла и положила на завтрак всем двойную порцию пищи, крепко поцеловав.
Похоже, нету у нас времени на уныние и жалость к себе. Надо его тратить на действительно важные вещи.
Обнимаемся, ребята. Всех, кого сможем.
А тех, кого нет – найдём и всё равно нежно к ним прильнём, даже если придётся легонько оглушить. Без членовредительства. Чисто любовь.