Шурко и Петрович.
(повесть)
*
(каникулы Петровича)
В ту весну Петрович отдыхал на бальнеологическом курорте. Ничего особенного. Пил водичку, промывающую почки. И размышлял. Жизнь ощутимо перевалила за середину. И, скорее всего, Петрович как раз прикидывал: правильно ли он определил этот перевал.
Десять дней пролетели как один. Шли дожди, навевающие грусть. Но в последнее утро Петрович вернувшись с прогулки, проигнорировал процедуры. Сел за стол и быстро записал что-то в тетрадь, словно боялся забыть.
*
(запись в дневнике Петровича, без названия)
«Было пасмурно и прохладно. На пустынной улочке от открытых ворот санатория появилась собака. Бежала очень спокойно, не быстро и не медленно, слаженно мелко переставляя ноги. Иноходью!? В зубах держала кость. Огромную. С полметра(! ).
Пёс – обыкновенный дворняга, не отпетый бродяга, как таковой, но где-то, скорее, при этом санатории, себя определивший. Видно, судьбой не обласкан, но хвост не поджавший. Борец. «Шныркин» по жизни.
Он явно приятно чувствовал вес добычи, что значило: дело сделано, сегодняшний день и, пожалуй, даже завтрашний проглочены со всеми их дождливыми потрохами. А дальше? Пёс вряд ли так далеко продумывал. Но точно чувствовал: солнце ещё взойдёт и застолбит своё место на небе. Станет тепло».
*
(от Петровича)
Не знаю точно, как у других, но осмелюсь утверждать, что в российском характере присутствует одно несомненно гуманистическое качество: привечать сирых. Может, конечно, тому причина живущее где-то внутри ощущение барского статуса, имеющее историческую подоплеку. Вспомните, к примеру, старика Островского, его купцов, постоянно окружённых всяческими живописными каликами.
Был ли у меня, конкретного Петровича, кто в роду из помещицкого сословия? Теперь не узнать, да и неважно.
Сегодня я вовсе не купец, а строительный прораб-пахарь, бок о бок с трудягами. Бригады есть; работящие, спорые, подогнанные. Все у всех на виду. Сачкам – не выжить. Но. Как доморощенный психолог, скажу: без сынов полка не обойтись. Своеобразная демпферная фишка, спасающая коллектив от закорузлости. Поджалеть если, подкормить – есть у работяг и такая потребнось.
Приблудился к нам тут один Шурко. Бродячий хохол (извините, ради Бога, за такое словцо, но, сказать украинец будет в данном случае не к месту чопорно и не естественно). Я и сам по крови в немалой степени из малороссов, и родичей за Днепром «дюже богато». Но не богатых. Последние, как известно, изначально никому не родственники.
Шурко этот – гад ещё тот. Пиетета ну никакого, что ко мне, что к другим. Вот единственное – да, не ворует у своих. Может, разве что, очень осторожно и незаметно. Зато упорно и постоянно «стучит» на других: кто, куда, сколько и когда вынес. Ответного стука по собственной «бестолковке» успешно избегает, ибо у мужиков рука не поднимается на фактурного узника Бухенвальда (вес – 55 кг), дабы не зашибить.
Ещё: его переспорить бесполезно. Он как бы вначале с тобой соглашается. «Так правильно…» – это козырная его вступительная фраза. Потом ловко начинает крутить куда-то в сторону и собеседник теряется в каких-то непредполагаемых заворотах. Думаю, он даже и саму смерть допустим явившуюся к нему с косой, заморочил бы и та отвалила бы не солоно хлебавши. Выходит: Шурко бессмертен.
Собственно работу, то есть монтажные операции, исполнял, но далеко не блестяще. Сам же и говорил про себя: гоголь, но не всё моголь. Зато мог активизировать производственный процесс, воодушевив напарников. Использовать, однако, эти мобилизирующие качества Шурко не очень-то получалось, так как признанные мастера становились как бы его подчинёнными, и под конец мало кто горел желанием вместе с ним работать.
Петрович много говорил с Шурко, т.с. примерял свою жизненные позицию и принципы. Иногда выстраивались вполне философские построения. Но Шурко, конечно, с бОльшим энтузиазмом и воодушевлением любил «погутарить» за деньги и, в частности, за свою зарплату. Тут он проявлял таланты завзятого кадровика. Всех, с кем соприкасался в работе, разбирал по косточкам и сопоставлял с их тарифами. В основном брал спецов, которые по праву зарабатывали раза в 2 больше него, и пытался доказать на их неприглядном по его описанию фоне свою деловую полезность.
Знать про своих подчинённых всякие ньюансики, как то: кто как пьёт, или чего там тибрит, может и познавательно, но не всем приятно. Тут Шурко малость просчитался. Петрович давно научился прощать людям вообще, а близким тем более, всякие мелкие слабости. Видано ли, бросить на весы наветам пройдохи годы совместной пахоты? Одно слово: гадёныш. Беда была в том, что и самого Шурко Петрович чуть погодя тоже прощал. Но лишних «грошей» не накидывал. И не из-за скупердяйства.
Деньги, по Петровичу, не бумажки, а правила, на которых держится система цивильных общественных отношений. Незаслуженная приплата кому-либо, да хоть себе же, есть нарушение этих самых негласных правил, и, несомненно, аукнется бузой.
*
(про Шурко и тендеры)
По его легенде, дескать, скрывался от войны.(гражданский конфликт на востоке Украины) Наверное - это благородно. Если рассматривать такой поступок, не как трусость, а как отказ от убивания себе подобных. Тем более, что цели у воюющих, имеют не столь внутреннюю, сколь приносную природу происхождения. Соответственно, несмотря на бравые лозунги, с благородством мало коррегируются.
Шурко в этой теме, то есть в политических муздыканьях, не горазд. Где попить-поесть – вот это задача; и в стольном граде Москва не шутейная.
Пристроился Шурко к Петровичу по рекомендации своего земляка с Украины Любы (полное имя Любомир). «Вот, мол, племянник, возьмите на работу». Петровичу тогда нужны были подсобники, правда, с легальными бумажками. Посмотрел и взял. Слишком уж страдальческий вид был у племянничка. Как потом прояснилось, Шурко запросто мог состряпать любую жалостливую мину.
Первое время старался в работе. Дерзил, правда, огрызался, что со старшими, что с младшими, чтоб особо на голову не садились. Большой объект закончился, и Шурко завис. Он уже что-то элементарное смекнул в строительстве, а именно, что главное добыть подрядик и тогда сразу становишься начальником. Стал «лить в уши» Петровичу, что имеет своих работяг.(Таких же безродышей, что и он.) Петрович имел по долгой практике немалую сеть предложений по глубоким субподрядам. Это, когда цепь посредников настолько длинна, что делает бессмысленным это самоё посредничество.
В это время как раз по столице шагала тема освоения средств на улучшение объектов образования и здравоохранения. Попросту: ремонт больниц и школ.
Все эти дела пропускались через тендеры, которые обычно выигрывали фирмы из небольшого круга. Как уж это им удавалось – вопрос, наверное, не такой уж конспирологический. Принцип: рука руку моет превалировал абсолютно. «Рукастые» выигрывали тендеры в неперевариваемом количестве. Дальнейшая их реализация доставалась массе фирмочек, которые поднанимали прорабы от генподрядчика. Делался такой поднаём по условным договорам субподряда, которые исполнялись через раз.
Работы при этом начинались весьма браво. Завозился материал, все начинали «шуршать» и казалось, дело на мази. Но нет. В какой-то момент финансирование резко притормаживалось – генподрядчик решал какие-то свои проблемы. На объектах нарастал ком проблем, и процесс затыкания дыр принимал хроническую форму.
Это, так сказать, политическое описание состояния дел. В жизни всё гораздо трагичнее. Шурко ощутил это всей своей шкурой. Вначале набрал таких же как он земляков-беженцев и уже верховодя, что намного приятнее, занялся электромонтажом в одном колледже (через протекцию Петровича). Месяц отпахали. Петрович выбил некоторые деньги за эту работу – меньше трети от ожидаемых, и, предвидя, дальнейший ступор открестился от дальнейшего участия в этом тухлом деле, то есть перестал страховать деятельность группы Шурка. Шурко тоже хотел отвалить. Он даже кое-как рассчитал своих работяг, с обещанием (чтоб отстали) позже выплатить всё полностью. Но появились некоторые очевидные плюсы. Во-первых в школе(колледже) можно было жить. В подвальном помещении выделено было под эти цели две комнаты. Были и душевые помещения. Во-вторых, прорабы от заказчика были переброшены на другие объекты, срок сдачи которых был покритичнее. Шурко был поставлен смотрящим.(это уже показатель бардака) Нарисовалась картина: козёл и капуста. Не ожидая каких-либо поступлений, вернее, как бы ожидая оплаты, Шурко быстро организовал ревизию нужного-ненужного, всего, что безособонадзорного вялялось по помещениям. Влёт, через АВИТО, разошлись б\ушные парты, столы, светильники и т.д. Они якобы должны были впоследствии заменятся на новые. Сдан в пункт приёма весь добытый металл.
Вот так, месяца два Шурко походил в корольках. Потом наступила осень, запасы (что стырить) оскуднели. К школе стали набегами подваливать всякие комиссии. Всё грознее звучал вопрос: «Где?!» (ремонт, материалы и т.д.).
Шурко, к тому времени, почувствовав запах жаренного и, заимев наличность, перекинулся жить на хостелы.
*
(Шурко и хостелы)
Долго Шурко в мини-гостиничках не задерживался. Была у него такая фишка, несколько дней пожить в долг, дескать, вот-вот заплачу, а потом съехать, и прощайте. Не всегда такое проходило, но проходило.
Самый долгий период выпал на хату (хостелы-то – просто квартиры), где Шурко (как так попал?) присоседился к служительницам древней профессии, попросту к девочкам по вызову. Вариант оказался удачным. Дамы жалели приблудыша охотнее, часто подкармливали, платили вперёд за жильё (так дешевле). Уж про интим Шурко особо не распространялся, но можно было догадаться, что в этом плане ему нет-нет, да и перепадало.
Составить протекцию, допустим Петровичу, тоже не составляло труда, но стареющий прораб, на предложение Шурко ответил отказом. Не желал, видимо, связывать свою судьбу скользкой тайной с вёртким хохлом.
Но вот на литературной теме как-то сошлись. Петровим, иногда, следуя внутреннему креативному порыву, чёркал строки в свою тетрадку. В своих рассказиках-притчах, он пытался запечетлеть открывшиеся ему крупицы жизненной мудрости. Шурко, проведав про то, перманентно предлагал свои сюжетики, про собственные приключения или по наслышанным случаям из россказней проституток.
- А что?- говорил Шурко. - Бери пример Петрович с Куприна. Великий писатель жил фактически в публичном доме и имел возможность обозревать наготу человеческих отношений и инстинктов. И описывал. Вот, допустим, есть горяченький материал. Повадился тут к нам (на квартиру) забредать один тип. Условная кликуха: «постирыш». Собирает, значит, бабское исподнее, закрывается в ванной и … стирает. Часа по три. Оставляет гору постиранного белья и уезжает. «Башляет» при этом за посещение не хило. Шизик, но при бабках. И сколько таких. –
Петрович ничего на это не отвечал, но слушал.
*
(Шурко и прогнозы).
Ещё же Шурко играл: делал осторожные ставки по спортивным прогнозам. Фарт в тот период не покидал бродягу. Частенько случались выигрыши. «Подняв» как-то в начале весны больше штуки баксов, Шурко почти месяц не ходил на работу. Часть денег отослал домой (тут молодец!), где у него была жена и сын второклассник. Остальное прогулял с соквартирницами-благодетельницами, как бы возвращая должок за их доброту.
*
Петрович тогда сильно разозлился на Шурко. Не потому, что тому пёрло, зависть не про Петровича. На работе случился аврал и каждая пара рук, пусть даже бестолковых, на счету.
- А работа – любил повторять Петрович - Она, как женщина. Её работать надо. Иначе переметнётся к другому. -
Шурко появился позже, когда проблемы рассосались. И ещё – наглющая рожа – попросил аванс.
- Чтоб духу твоего рядом не гуляло! –
Однако потом, через день, Петрович успокоился. Хохол опять вернулся в бригаду.
По поводу серии игровых удач, которую, кстати, Шурко назвал фартингом, вышел спор-разговор с Петровичем, который сподвиг последнего к созданию нового варианта Легенды о Ное.
*
Ной .
(автор: Петрович)
(спорная версия).
( Вкратце).
Допотопное время. Народ тогда тоже как-то жил. Чё-то ел, может даже жаренных медуз. А может - и себе подобных. Чтобы не внести в свой организм инородную биологию.
Блудили? несомненно. Причём, в отсутствии непридуманной ещё тогда КамаСутры, или других эротических пособий, совершали известные телосплетения скучно, а может и наоборот – весело и беззаботно. Пытались изобретать.
Боролись. Как надо. Сначала за власть. Потом за свободу.
Короче, занимались конкретными понятными всем человеческими делами.
В то же самое время: некто, по имени Ной, мягко говоря, открыто игнорировал всеобщий тогдашний праздник. Или бардак. Что в принципе априори взаимосвязано.
Этот самый Ной денно и нощно «мастырил» ковчег. То есть, срубал дерево, очищал его от коры, по возможности цилиндровал, протравливал чем-то вонючим и противным… Я для чего всё это перечисляю? Так становится понятным, что технология вполне серьёзная и не быстрая.
Кто-то, наверное, и помогал ему – одному не осилить. Но большинство, и это-то как пить дать, смеялись над бедолагой. Если и не открыто, то - за спиной точно. А потом и в открытую. Слово: чудак, при этом было самое ласковое.
Мы знаем, что случилось в итоге. Потоп и всеобщее несчастье. Хотя, (замечаете парадоксик!), с другой стороны, с ноевской, эта катаклизма пришлась как нельзя кстати. Попал в тему неожиданно и точно, как заправский метеоролог. Из чудака сразу вознёсся в провидцы.
Вроде ему было видение. Послание от Бога. Мол, за праведность твою, надоумливаю: строй лодку. И всё совпало.
Вывод (или заповедь) тут один: эта история о несомненной пользе инсайдерской информации. Что потом, в дальнейшей человеческой истории подтверждалось неоднократно.)
*
Вы тоже хотите получать такую информацию? так читайте Библию! или другие книги. Или, что ещё вернее, заведите родственников ,знакомства в мэрии. Или где ранжиром повыше. Что вернее. Т.с. - ближе к богу.
*
(Шурко и инспекторы)
Теперь – за внешность. Есть удобная параллель с окружающей флорой и фауной, и подогнанная под это, как обоснование, теория о череде реинкарнаций . Петрович явно проистекал из собачьей породы (рассказик в начале помните?). Пёс, однако, вышел из него какой-то добродушный, не злой, лающий больше для того, что так тому положено.
Напротив – Шурко. Тут сразу и не поймёшь. Нечто вёрткое…. Ящерица? Петровича аж пронзило. Точно! Глаза. Конечно, глаза. Равномерно тёмные и влажные, как маслянистые, и смотрят неотрывно, словно определяя место: откуда жертву начинать откусывать.
*
Петрович не любил выгонять работников. Даже слово это – выгонять – ненавидел. Он убеждённо считал, что применение можно найти каждому. Да, Шурко, не ладил с электрическим инструментом, особенно, со всякого рода крутильниками-долбёжниками, от которых дрожь в руках и пыль глаза застит, но в чём-то можно поискать пользу и от него.
Пуще же всего Петрович не выносил всякого рода инспекторов, таких специально обученных человечиков, принимающих работу. Порой ему казалось, что в этой ипостаси нарочно оседают повёрнутые на всю голову шизики. Или он, как магнит притягивал именно таких.
Общение с сией кастой выводило Петровича из себя, и даже определённый предварительный психологический настрой – быть спокойным – не помогал. Петрович выработал злое убеждение:
- Интеллигенции, точнее тех, кто косит под неё, лишь бы руками не работать, надо регулярно чистить фейсы, иначе охамеют вконец. -
И вот, как-то раз, когда на стройплощадке появился очередной заносчивый умник с нормативной книжкой в руках, и стал (условно) считать количество мух на квадратный метр потолка, тщательно сверяя с какой-то там таблицей, Петрович случайно ввернул в процесс, оказавшегося под руку Шурко.
- Вот мой зам. Он тут вас посопровождает, а мне надо…. (назвал незапомнившуюся и, скорее всего глупейшую, причину) –
Шурко, надо отдать должное его смекалке, с ходу въехал в этот театр. Минут десять он абсолютно прилежно бродил с проверяющим по закуткам и безропотно внимал (при этом буравя тёмным влажным взглядом) его недовольному бубнёжу: тут нарушения, и там нарушения. Оратор наконец замолк: переводил дух? Шурко не применил подхватить эстафетную палочку. Как бы продолжая последний тезис надзорщика, о том, что исправить все недочёты очень просто, спокойным информативным голосом изрёк вопрос-поговорку, чуточку переиначенную на свой истинно шурковский лад:
- «А вы знаете, что простота хуже гомосексуализма?»
«Прогонять» такую «дуру» перед инспекторами, конечно, рискованно, но, парадоксально, в том первом случае и потом ещё несколько раз положительный эффект имел место. Видимо, замена заинтересованной аудитории на шутейную, лишало проверяющих психо-садистического запала и они успокаивались.
То есть, роль громоотводика Шурко можно сказать удалась. Проблема в другом: проверки не часты и в промежутках между ними никчемность (в рабочем смысле) сына бригады становилась очевидной.
*
(Петрович и суеверия)
С годами Петрович всё больше обрастал всякого рода предрассудками и проистекающими из них ритуальными процедурами. Впрочем, такой сопутствующий багаж в той или иной комплектации, достаётся каждому.
1). Чёрная кошка – во главе списка. Завидя перебежавшую дорогу такую чертовку, Петрович останавливался, как вкопанный, даже если куда-то очень торопился. Приходилось пережидать. Вот, не ведающий ни о чём случайный прохожий, пересёк линию перебега и значит - воспринял на себя тёмный негатив – ура! путь свободен. Но не всегда всё так по маслу проскакивает; в запущенных случаях даёшь неблизкого кругаля.
2).Ещё существовал регламент ежеутреннего мониторинга, тестированный и отшлифованный годами. Петрович тоже любил играть. Для здоровья – непременно спорт; сейчас – это настольный теннис и боулинг (но строго без пива).
Другие же игры, те, что требовали умственного напряжения (особенно электронные), Петрович признавал очень осторожно. Ибо признавал и болезненное привыкание к ним, как к наркотикам. Вопрос: жить играя или играть живя? Спорно до бесконечности.
И всё-таки. Петрович, уж и не помня когда, пристрастился к игре-аркадке, встроенной в сотовый телефон. Заполнял этим небольшой промежуток времени в сидячей фазе обязательной утренней процедуры. Ничего архисложного в игре не было, но ловкость и память в умеренных дозах требовались. Там существовала система баллов и временные показатели. Петрович быстро заметил связь между своим самочувствием и итоговыми цифрами на дисплее, что естественно и понятно. Стал экстраполировать далее, а именно: установил легенду соотношений результатов и прогнозов на день грядущий. То есть, уже с утра, поиграв, ориентировочно знал, ждёт ли сегодня его удача, или стоит добавить внимательности и осторожности.
Удивительно, но в этой придумке просматривалась статистическая правда, что позволяло Петровичу обнаруживать и другие судьбоносные правила:
- позитивные: иногда случались «выстрелы» в игре, то есть неожиданно удавались фантастические результаты, что вселяло веру в вполне вероятное существование чуда и в жизни;
- настораживающие: иногда удачный настрой и ход игры мог в итоге привести к нехорошим (ранее обусловленным) цифрам. У Петровича перед взором сразу проявлялось множество реальных примеров, когда его знакомые, приличные люди, досконально следующие общепринятым правилам, в какой-то момент оказывались в полном дерьме. То есть, гарантий нет ни в чём.
Многим покажутся эти придумки чушью, но, согласитесь, что некоторые научные поведенческие книженции ничуть не умнее.
Вот так Петрович работал и блажил, и старый телефончик бережно хранил.
*
(Шурко и кофе.)
Шурко такой вариант утреннего тестирования не применял. Просто потому, что место запуска мысли в свободный полёт в том хостеле, где он обитал, пользовалось всеобщим понятным спросом и требовало быстрого освобождения.
Правда путаны-соседки часто пили кофе. Когда-то, уже давно, тут жила некто Марго из Сухуми, и она-то пристрастила всех к этому напитку, варя его в турке, т.е. по-восточному. А потом все, естественно, гадали, глубокомысленно вглядываясь в навалы кофейной гущи.
Шурко внешне трепетно вписался в эту процедуру, это был прямой путь покофейничать «на шару». В штатной иерархии получил должность мололщика (или молотильщика)зёрен. Крутил вручную, аккуратно и тщательно. Объяснял так: мелкий помол повышает пиксельность(!) выхода, что влияет на качество читаемой в конце картинки. Шурко твердил, как мантру: «В пророчества надо верить!», и пропагандируя свой постулат, старался следовать кофейным предписаниям. Допустим: если выпадала дорожка, Шурко одевался и «валил с хаты», даже если в походе не было нужды. Так, кстати, Шурко оказался в «Фонбете» и сделал ставку в тот день, когда ему крупно повезло.
Шурко рассказал про кофе Петровичу. Ещё – про другие свои приметы. Если в вагоне метро на день грядущий встречаешь пассажира в жёлтой майке – то жди удачу, если в красной – берегись!
Только тогда Петрович открыл Шурко тайну про свой магический телефон.
Шурко даже бровью не повёл: мол, нормальные тараканы, тоже безобидные. И, вообще, основа в понимании между людьми – схожие тараканы.
*
(Шурко и август)
Август выдался дождливый и непонятный. Петрович мучился с заказами, выпадала «мелочёвка», на которой морочили голову, а выработка – никакая. Петрович понимал – так бывает, сиди и жди. Вдруг, накануне выходных под конец месяца, позвонила Маргарита, старая знакомая, офис-менеджер одной солидной фирмы: есть срочное дело. Надо заменить светильники, те, что встроены в подвесной потолок, с люминесцентных на ЛЭДовские (т.е.- светодиодные). У них появился новый босс, который, видимо ещё с прошлого места обитания, зациклен был на программе экономии энергии.
Маргарита особо подчеркнула важность исполнения задания качественно и быстро, т.е. именно за субботу-воскресенье. Иначе – сделала при очной встрече с Петровичем круглые страшные глаза – иначе, обещали мне яйца оторвать! - Так вы ж женщина? - В том-то и соль, что сначала пришьют, а потом оторвут!
Такая предварительная накачка впечатляла. Тут, соответственно, и цену не грех призаломить – чтоб смысл по окончании реально и приятно захрустел. Трудность существовала лишь одна: достать быстро материал. Петрович задействовал все свои связи и авторитет и сумел под своё слово получить на объект нужное количество светильников.
Настал звёздный час и для Шурко. Петрович давно не привлекал его, т.к.в последнее время «шли» объекты, на которых требовались «чистые» документы, прежде всего – гражданство. Тут же - действующий бизнес-центр, сюда мигрантская полиция не суётся, а местным охранникам какой паспорт – по барабану, лишь бы был и соответствовал заранее подданному списку.
Шурко, с его-то чуйкой враз просчитал выгоду. Кликнул клич по своим каналам и привёл ещё троих, правда, почему-то таджиков.(или узбеков?) Ну, это его дело. Бригада начала с пятничного вечера: разгрузила и подняла материал. Ночью тоже работали. Иногда спали.
В воскресенье днём, когда Петрович, до этого перезванивовшийся с Шурко, прибыл с проверкой на объект, основной объём был «проглочен». Был даже и бонус-сюрприз: отпала надобность в заказе мусорного контейнера. Шурко – умудрился же! – через АВИТО «перепихнул» демонтированные светильники на сторону, и проблема вывоза отходов отпала.
Молодец, что и говорить!
Внизу, сбоку при бизнес-центре – небольшой яблоневый садик. Буквально три-четыре дерева. Но плодоносят в этот август, как бешенные, словно мстят за эти, сами знаете какие, санкции. Яблочки с дырочками правда, зато вкусные. Шурко – он и тут поспел- собирал их. Потом в офисном, где они трудились кофе-пойнте, счищал с яблок шкурку, мелко-мелко разал, заливал сахарным сиропом – вода и сахар под рукой, заворачивал в прикупленный тонкий армянский лаваш и в микроволновку на пару минут. Готовку эту назвал штрюнделем. Оказалась вкусной. Угощённый Петрович оценил на пять и ещё раз подивился хохловской смекалке.
*
Утро понедельника ожидалось, как беззаговорочная виктория. Так и произошло. Босс зыркнул на потолок и удовлетворился: пожелал – исполнили, значит – рулить у него получится.
Но попозже приплыла и ложка дёгтя. Даже две. Петрович попал на расстройство живота - не иначе результат потребления вчерашнего штрюнделя. А потом Маргарита позвонила и сообщила, что один из сотрудников скандалит из-за телефона, исчезнувшего с его рабочего стола. Петрович в шоке. Приняв две пачки Смекты, летит к Маргарите, извиняется, обещает найти вора, если кража действительна имела место, что в принципе невозможно, и казнить его на месте; а пострадавшему, чтоб не грустил, выделил «червонец». (10 000руб).
Шурко божился всеми святыми – не его бригада. Предлагал компенсацию списать на него. Да при чём тут компенсация? Вот представь: вырядился ты на праздник, вышел уже на улицу, и вдруг пролетающий походя вредный голубь выцелил тебя, как десятку на мишени. Шурко, ты и есть этот голубь.
Петрович поклялся (в который раз?) с хохлом больше не связываться. Но как бывает: после обеда Маргарита донесла, что крендель тот, нашёл свой аппарат в машине. И даже не извинился. И, вообще, все о нём отзываются неприглядно, и конкретно она сразу не поверила в пропажу. Это сейчас она так говорит. Взнос на замазку неприятности тоже предлагала вернуть.
Петрович, конечно, отказался. Типа, пусть пойдут на конфеты к вашему чаю. (Это ж не откат? С Маргаритой работали без таких штучек)).
Хорошо и то, что Шурко оказался в стороне от несвершившейся подлянки, Петрович очень болезненно переносил предательство. Впрочем, как и все. Перед хохлом за подозрения оправдываться не стал, а попросту накинул деньжат.
*
За расчётом Шурко приехал в офис к Петровичу. Попил чайку, как положено. Рассказал про то, что нынешним летом, съехав от путан, прожил у знакомых на даче, охранял.
Потом ещё за жизнь покалякали, и Шурко открыл свои базовые принципы.
Первый, библейский, вложенный в уста попа из «Неуловимых мстителей»:
- Немощны мы, ибо человецы всуе. –
Второй, тоже медиараскрученный. Строка из песни Леонтьева:
- Каждый хочет иметь и невесту и друга.-
Петрович послушал, усмехнулся и согласился.
*
(Шурко и осень)
В начале сентября Шурко пропал. Это Петрович понял сразу. Случались и до этого самовольные отлучки Шурка «по-англицки», но тогда не было сомнений, что они временны. А в этот раз Петрович забеспокоился. В Москве, Шурко, хоть и был нелегалом, но за два года притёрся, не подкопаешься. Однако всё лелеял надежду перейти «по-чёрному» границу обратно в Украину, так называемыми партизанскими тропками, и для такой цели «конец лета - начало осени» крайний благоприятный момент. Потом дожди – и по пересечёнке, по грязи – не очень-то прошагаешь. Значит решился.
- Шпион он. – стали шутя-серьёзно гадать в бригаде.
- Да, болтун. Какой из него лазутчик. И чего он там мог сообщить, как мы тут пашем и, иногда, квасим?-
- Такими же вопросами могут задаться и на его родине. И это, возможно, серьёзнее, чем здесь. К тому же ему могут инкриминировать дезиртирство.-
- Ладно, время покажет.- успокаивал всех Петрович. – Шурко бессмертен.-
*
Прошло два месяца. От Шурко ни слуху, ни духу. В то, что с ним произошло несчастье, Петрович не верил. Не скучал, а так, нет-нет вспоминал, и сам, и в бригаде. Допустим: в этом случае хохол поступил бы так. Все улыбаются. То есть Шурко взошёл в разряд местной легенды, схожих которой во множество гуляет по московским рабочим бытовкам.
Вообще, в огромном мегаполисе в ходу эффект метро; когда в вагоне случайно (редко, но бывает) сойдёшься на время с какой-нибудь понравившейся личностью (что во время гадов-гаджетов - уже фантастика), а потом – бах – остановка, и заговорившийся попутчик резко выпрыгивает из вагона. Дверь закрывается и всё, каждый продолжает жить собственной жизнью в своих точках недосягаемости.
*
(зарисовка, внесённая Петровичем в свою творческую тетрадь поздним ноябрьским вечером)
Богомол.
Напомню об общеизвестном природном феномене. У богомолов, самка, после процесса спаривания с самцом, съедает оного, как бы скрывая следы таинства зачатия новой жизни (или просто из вредности).
Но, иногда,( статистика тут не дала своей цифры) и это не важно, иногда самец остаётся в живых. По разным причинам: проявив большую расторопность, например. И в этом нарушении природной жестокой определённости есть великое смысловое явление, как шанс: как-то что-то изменить. Это воодушевляет.
Однако. Подумайте: что будет делать в дальнейшем этот счастливец? Она опять и опять станет искать возможность соития.
Сентябрь 2016.