* * *
А сейчас Сулиман был предоставлен самому себе. Впрочем, он этого и добивался.
Пока отсутствовал Исмаил, Сулиман не мог отлучаться из дома. Но и в горы он хотел уйти раньше, чем отец застанет его здесь. Вопрос о том, уходить ли в ополченцы или как их называли – боевики, или не уходить, даже не обсуждался. Потому что, ситуация в Чечне на то время показывала, что шансов выжить было больше у тех, кто уходил в горы. Любой из блокпостов для физически крепкого чеченца, в то время мог оказаться последним пунктом пребывания на этой грешной земле.
Сулиман, как и многие его сверстники, которые сейчас пополняли ряды защитников Чечни, не хотел воевать. Он не хотел убивать и он не хотел умирать! Но была масса причин, которая их к этому вынуждала. «Лучше умереть в бою, чем жить в постоянном страхе и терпеть незаслуженные унижения, да оскорбления», – думал сын Салмана. Так думали и все его сверстники.
Оставшись дома в полном одиночестве, Сулиман не мог найти себе места. Он разогрел себе чай, но сделал всего лишь пару глотков. В голове царил хаос из мыслей о прошлом и настоящем. А о ближайшем обозримом будущем размышления заходили в тупик. Туман, и никакого просвета…
Так, в тревожном ожидании парень провел весь день наедине со своими тяжелыми мыслями. Никто к нему не заходил. А он не отлучался со двора, так как ежеминутно ждал дядю или хотя бы весточку от него.
И вот, наконец, ближе к вечеру приехал Исмаил. По его лицу Сулиман понял, что новости он привез неутешительные.
Сулиман осторожно спросил Исмаила о результатах поездки и между делом стал накрывать на стол, чтобы покормить его с дороги.
- Абсолютно никакой новой информации, – устало ответил Исмаил после некоторой паузы, приступая к ужину. – Абсолютно никакой. Обращаются с нами как с животными. Вот и получили мы «независимость».
В ответ Сулиман лишь покачал головой. Исмаил поинтересовался о том, как прошли проводы женщин и детей, надеясь, что без слез.
- Хмм…, - горько усмехнулся Сулиман. - Если бы деревья, камни умели плакать, то здесь был бы потоп. Были слезы… Но, слава Аллаху, я их отправил.
- Тебе удалось переубедить Мадину?
- Не мне одному. Дядя на помощь пришел. Еле уговорили.
Сулиман и Исмаил сидели на кухне при свете керосиновой лампы. Электричества в этих краях не было уже давно. Маленькие дети даже и не знали, что это такое. А остальным лишь голые столбы напоминали, что здесь когда-то было освещение. Электрические провода же, местные предприимчивые «дельцы» продали, как цветной лом.
- Что ты дальше намерен делать? – спросил после небольшой паузы Исмаил.
- А что мне еще остается, кроме, как уйти в горы? Мать-то я с трудом, но уговорил оставить меня дома. Не знаю, что отец скажет. Если бы знал, что он возьмет меня с собой, то непременно дождался бы его. Но, думаю, он попытается меня выпроводить из республики.
- Ты не хочешь уезжать?
- Я не могу так просто уехать.
- Э-эх, - тяжело вздохнул Исмаил. – Мне бы твои годы. Как я вам завидую и жалею вас одновременно. Молодые, здоровые, красивые. Жизни еще толком не видели, а уже такие мысли и планы у вас в голове. Жалко мне вас. Будь прокляты те, кто развязал эту бойню. А завидую, потому что можете еще воевать, потому что можете оказать сопротивление. Хоть как-то можете облегчить душевные муки. Интересно, где сейчас дети этих сурков, что призывали нас к войне? Провозгласили пресловутую независимость и оставили обманутый народ на произвол судьбы. Наверное, сами где-то за границей «загорают». В тепле, в чистоте и уюте. А мы здесь кровью харкаем. Ничего, наши мучения, как и их наслаждения - временны. В вечном мире мы поменяемся местами.
Сулиман молча слушал этого человека, находящегося в их доме уже более десяти дней. Только сейчас он заметил на его измученном, уставшем лице отпечаток его почтенного возраста. По телосложению он выглядел гораздо моложе. Сидя сбоку от Исмаила, Сулиман слушал его и удивлялся, как может такой слабый, худой и маленький человек нести в себе непосильный тяжкий душевный груз. Он вспоминал, как Исмаил в разговоре с его дядей рассказывал, через что пришлось пройти его семье с начала войны и до того момента, как они нашли приют в их доме.
Около месяца назад, Исмаил с братом похоронили своих родителей и сестру в один день и в одной большой могиле, вырытой на скорую руку прямо у себя во дворе. И той же ночью им пришлось с многочисленными родственниками покинуть село до начала следующего обстрела. Тогда Сулиман не придал этим откровениям особого значения. Как врач, который каждый день слышит об истории болезни своих пациентов, он уже привык к таким рассказам. Потому что, о судьбах несчастных чеченцев он уже наслышан. Ежедневно, география человеческих трагедий только расширялась, количество погибших увеличивалось. Но еще не все лихо испито Исмаилом. Семью отправил, неизвестно, куда… А брат, который уже ушел в Вечность, все не давал ему покоя.
«Сколько еще всего предстоит увидеть и испытать этому человеку? – думал Сулиман. – О Аллах, дай ему силы и терпения все это пережить».
Исмаил потянулся за сигаретой.
- Я выйду, покурю, – сказал он, поднимаясь со стула.
- Нет-нет, – вскочил Сулиман с места и подбежал к комоду, чтобы найти подходящую посуду под пепельницу. – Сиди, Исмаил. Кури здесь. Это уже никому не помешает. Детей здесь нет.
Сулиман поставил на стол маленькое блюдце. Исмаил, тяжело упираясь руками об стол, бесшумно опустился на край стула.
- Спасибо, Сулиман. Ты не мог бы оставить меня одного? – попросил его Исмаил. – Мне хочется побыть наедине со своими мыслями.
- Да-да, конечно. Я сам хотел выйти, пройтись вокруг дома.
Юноша торопливо вышел из дома во двор. Закинул руки на опущенную голову и медленно побрел вокруг строения. На секунду его мысли прервал какой-то звук из окна кухни. Подойдя ближе к окну, он услышал глухие рыдания. Это был даже не рыдание, а скорее, вой раненого волка. Сулиман заглянул в окно и увидел, как Исмаил с упавшей на скрещенные перед собой руки головой, плакал навзрыд. Его худенькие плечи тряслись, как осиновый лист. Не смог он больше таить в себе душевные муки, и не было места в его душе для новых страданий. Он дал волю слезам, которые комом стояли у него в горле с начала войны.
Наблюдавший за ним молодой человек вышел из оцепенения и быстрым шагом продолжил обход дома. Он не хотел, чтобы еще кто-то услышал плач мужчины в его доме. И вовсе не потому, что он хотел скрыть мучения Исмаила от посторонних. Этим сейчас сложно было удивить кого-нибудь из односельчан. Исмаилу необходимо было разрядиться хотя бы слезами в одиночестве. И ему, наверняка, было бы крайне неприятно от того, что кто-то наблюдает его плачевное состояние. А помочь ему никто не мог!
Сулиман вспомнил слова матери о мужских слезах. «Мужчина плачет только в трех случаях; когда слышит песню о настоящей мужской дружбе и кристально чистой любви, когда читают мовлид и когда вспоминает погибшего друга». Исмаил сейчас оплакивал своего родного брата. Он теперь, как птица без крыльев, которая рождена летать, а летать уже не может. Похоронил отца, мать, сестру… потерял брата. О судьбе жены и детей ничего неизвестно. И всему виной – проклятая война!
* * *