Зюга

 
Владимир Ульянов ехал из ссылки в Петербург. Из соображений конспирации часть дороги предстояло проделать не на поезде, а на ямщиках или мужицких подводах. Попутно, Владимир составлял обзор крестьянской жизни, и то что он видел, наводило на мысли о том, что в этой стране революция возможна не раньше чем через столетие. Вот каким образом сошедший с поезда в Орле молодой революционер оказался у забытой богом деревни, с говорящим названием Мымрино, и в преддверии наступающей ночи задумался о ночлеге.
Владимир подумал, что с точки зрения последних достижений эмпириокритицизма, в деревне могли проживать вовсе не мымры, но решил не проверять опытным путем и стал допытываться у мужика, нельзя ли остановиться на ночлег где-нибудь ещё. Ямщик припомнил, что рядом с деревней есть постоялый двор и трактир, но хозяин этого хозяйства такой мелочный скупердяй, что даже прозвище у него соответствующие: «Зюга».Но, «если барин пожелает, тогда, конечно, за ради Бога!»
Барин пожелал, втайне надеясь, что хозяин обдирает других мужиков, а путника дворянского сословия побоится беспокоить. И вскоре оказался за дощатым трактирным столом в ожидании ужина. Зюга оказался лысоватым рыжим мужиком, с крупными и грубыми, словно из полена вырезанными, чертами лица. «Говорят, рыжие да лысые хитры, - мелькнула мысль у Владимира, - ну так и я тоже рыжий, и уже лысоват, посмотрим, кто кого!»
Зюга внимательно осмотрел приезжего, сделал соответствующие выводы о благосостоянии клиента, и посчитал нужным улыбнуться. Это был тот редкий случай, когда улыбка не красила человека, а обезображивала. Трудно было сказать, в чем дело. То ли мелкие как у щуки зубы были виноваты, то-ли неестественно широкий оскал. «Надо его на серьёзный лад настроить» - решил постоялец, и раздраженным тоном поинтересовался, сколько ещё можно ждать ужина. Улыбка медленно сползла с деревянного лица: серые как холодные вареники губы крепко сомкнули щучью пасть. Оказалось, серые стеклянные глаза прекрасно гармонировали со всем остальным, когда не пытались улыбаться.
- Хозяйка хлопочет, - процедил он сквозь зубы, и уселся на лавку в плохо освещенной части избы.
Ямщик напился бесплатного «погонного» чаю за отдельным столом, где стоял самовар, и ушел спать под навес, к лошадям. Владимир тоже допил свой чай, и достал почитать книгу, из дорожной сумки. Но не успел углубится в чтение, как вошла хозяйка с тарелками. В числе прочего на столе появился зелёный графинчик с водкой.
- Я не пью в дороге! - поспешил отказаться бывший ссыльный.
- Это потому что политичный? Идейный значит? - последовал неожиданный вопрос из темного угла.
- Почем ты знаешь? - растерялся раскрытый конспиратор.
- Знаю! - последовал спокойный ответ. И снова молчание.
Владимир поспешно принялся за еду, размышляя, в чем он допустил промах, изображая обедневшего помещика, следующего в столицу наниматься на государственную службу. Зюга дождался пока барин закончит есть и вытрет губы личным платком. (Грязноватой салфеткой, торчащей из водочного стакана он побрезговал.) Подошел и уселся с другой стороны стола, не спросив разрешения.
- За стряпню рупь с полтиной причитается, - нагло оскалился хозяин.
Раскрытый инкогнито прикинул стоимость съеденного. Даже если округлять в пользу хозяина, больше 50 копеек не получалось.
- Я за такие деньги в ресторане мог бы поесть, милейший!
Это было преувеличение, но ответить он постарался спокойно и уверенно.
- Ну-у-у... - промычал хозяин с непонятной интонацией, то ли согласился, то ли выразил удивление. Снова помолчали.
- А за комнату ишо рупь, и деньги вперёд!
Зюга просто известил о цене, как о непреложном факте. С такой интонацией можно было сказать, например: «Утром солнце взойдет и будет день». Владимир не знал что говорить, и как себя вести. Наконец собрался с силами, поднялся и положил на стол заранее приготовленный рубль.
- Вот тебе за ужин и ночлег, этого более чем достаточно. И лампу пусть принесут в комнату, я почитать хочу.
- Брат твой, старший, когда помер ты же обрадовался... - вдруг сказал хозяин всё тем же спокойным тоном, как будто в продолжении разговора о стоимости ночлега.
Владимир на этот раз в конец растерялся. Несколько вариантов ответа, от самых грубых, до подчеркнуто вежливых пронеслись у него в голове. И канули в образовавшейся пустоте.
- Ты всегда ему завидовал, ревновал к матери, и думал что теперь то тебя будут любить больше всех. А мать по прежнему относилась к тебе как к пустому месту, как к покойнику, а к Сашке, как к живому.
Зюга довольно оскалился наблюдая за произведенным эффектом. «Кажется у меня рот открылся, это некрасиво. Надо бы закрыть», - подумал Володя. Он попытался поднять руку, чтобы проверить местоположение челюсти, но рука не слушалась.
- Сядь! - приказал Зюга.
Владимир послушно сел.
- Ты же в Орле был, проездом? Может видел сколько там юродивых на улицах? Многие из них мои знакомые, когда-то заехали ко мне прям как ты, по-ошибке. А может судьба такая. Бывает судьба человеку узнать, кто он такой на самом деле. А другие так и живут, как во сне: ничего не понимают...
Некоторое время хозяин внимательно смотрел на молодого человека, как будто рассматривал его судьбу. А может и ещё что похуже делал. Левый глаз Зюги приковал внимание Владимира, он был совершенно чёрный, и бездонный как колодец. Казалось, сейчас сорвешься и всё, провалишься в глубину. Стоило большого усилия удержатся от падения. Именно это мучительное усилие и сковало все его члены, так показалось на мгновение ему.
Где-то за дощатой перегородкой громко звякнули посудой. На улице ветер стукнул незакрепленной ставней. Но всё это происходило как будто в каком-то другом, далеком мире, в который он, возможно, никогда не вернётся. Страх, опустошающий, животный страх соседствовал сейчас в его душе с острым, жадным любопытством: «Кто такой Зюга и что он намерен делать»? Он и не подозревал, что может быть таким смелым, за гранью человеческих способностей. Это было приятно, чувствовать себя сильным, но одновременно он знал, что часть его — это просто испуганное животное, которое может и в штаны обмочится. Это было противно, но не занимало особо его внимания.
- Ага, пришел всё таки в Себя! - сделал заключение Зюга, после продолжительного наблюдения, - Ну и как тебе, нравится?
К своему удивлению, молодой человек неторопливо утвердительно кивнул головой. Говорить он по прежнему не мог. Но, кажется, в этом и не было необходимости. Да, собственно удивился, только маленький Володя Ульянов, который сейчас спрятался в самой глубине. Тот, кто ответил на вопрос Зюги, был занят сейчас ощущениями, в которых человеческим эмоциям не было места. И этот «Кто-то» был настоящим хозяином. Володенька Ульянов был лишь слугой, посыльным на побегушках. И сейчас он с ужасом смотрел на Хозяина из своего убежища. Впервые он увидел Его лицо, и это было жутко.
- Я думал, ты гнилой интеллигент. А ты, ничего, крепкий, - похвалил Зюга. - Годков 20 ещё протянешь, а то и больше.
Он не торопясь достал из кармана чёрную, закопченную трубку, которая оказалась заранее набита. По дому распространился тошнотворный запах крепкого мужицкого табака. В другой раз Владимира стошнило бы, наверное. А сейчас стало совсем хорошо и спокойно. «Животное» затаилось, и не подавало признаков жизни, «Володька», где-то там внутри, совсем прикинулся ветошью и не отсвечивал.
- Вот люблю так посидеть, - совсем подобревшим голосом заметил хозяин. - Да ты долго не протянешь, спать захочешь. Так что давай к делу перейдем.
«Владимир настоящий» откуда-то знал, что у них с Зюгой действительно есть общее дело. Он опять согласно кивнул.
- Я тебя научу, как твоим «болванчиком» управлять. Он многое хочет сделать, но ничего пока не может. Надо ему помочь, дать ему настоящую силу. Я знаю, тебе на него наплевать. Но ты это сделай ради меня. Договорились?
На этот раз даже кивать не требовалось. Всё и так было понятно. Один «настоящий» попросил, другой «настоящий» сделает. По другому в этой реальности было просто нельзя. А у «болванчика», который под ветошью сидел и слушал, даже и не спросили, действительно ли он хочет переворачивать пол-мира и менять судьбы сотен миллионов людей?
 «Животное» насторожилось, оно почувствовало, что в комнате есть кто-то посторонний. «Болванчик-Володенька» осторожно глянул: из-за перегородки торчала вихрастая мальчишечья голова. Глупо блестели выпученные глаза, открытый рот дополнял картину любопытства. «Настоящий», который был, или мог быть, везде, на мгновение стал этим мальчиком. Ему понравились острые детские эмоции: как бы глазами мальчика он увидел медленно поворачивающуюся к нему голову Зюги и почувствовал жаркую волну страха. А через мгновение услышал его голос уже ушами Владимира: «Это мой. Спросишь, зачем он мне? А я подумал, пусть живут Зюгановы на земле. Жизнь у них будет повеселей чем у нас… Да ты сам лучше меня теперь знаешь…»
Если о том что было до этого момента у Владимира осталось смутное воспоминание, как о странном сне, то всё произошедшее потом совсем стерлось из памяти. Очнулся он уже в своей комнате. На стуле стояла потушенная лампа, и лежала раскрытая книга. О том как читал перед сном, он тоже не помнил. Чувствуя необыкновенный прилив сил, он быстро оделся и вышел во двор. Одобрительно глядя, как ямщик запрягает лошадь, он широко улыбнулся. «Ну и наворотим мы теперь дел» - подумал он потирая руки. Откуда взялась такая уверенность в будущем он и сам не знал. Наблюдающий за ним в окно хозяин постоялого двора удовлетворенно кивнул и скрылся за грязной занавеской.
Прощаться он не собирался.