Август – тоже лето, но уже совсем не такое, как даже июль. Не говоря уж об июне. И даже если жарко, эта жара уже не такая. Мягкая, грустная какая-то. Солнце вроде припекает, но как будто чувствует, что силы уходят. Как старый силач, который ещё даст фору многим молодым, но понимает, что ещё немного – и годы возьмут своё.
Я ехал по просёлочной дороге и думал о том, что вокруг моего дома за два с половиной месяца наверняка выросли сорняки в мой рост, а я так и не купил триммер. Придётся косить ручной косой, которая осталась там в сарае Бог весть от каких прадедов. Она, правда, в хорошем состоянии, я видел. Что же, почередую умственную работу с физической.
Остановил крузак прямо на дороге – к дому не сунешься. Огромные лопухи с репейником, высоченная крапива, да ещё борщевик, который жжёт похлеще всех остальных жгучих растений, вместе взятых. Ладно, справимся.
Пробрался к сараю, вытащил косу. Через полчаса было куда поставить машину и стало можно зайти в дом. Присел на лавочку отдохнуть и увидел бабу Катю, идущую к моему дому.
-Приехал, ну слава Богу! – обрадовалась она. Всё лето не был, вон как всё заросло. Надолго или опять на три дня?
-Здравствуйте, баб Кать – улыбнулся я – да куда уж надолго, осень на носу. Но, может, недельку поживу, если так же тепло будет.
-Будет, обещали жару всю неделю – заверила она – за молоком вечером придёшь?
-Обязательно приду, соскучился по вашему молоку. Что здесь нового?
Я думал, она ответит что-то вроде: да что у нас тут в деревне нового, всё так же… Но баба Катя словно ждала этого вопроса:
-А у нас тут такое было! Ой, как хорошо, что ты тех парней не послушал, не пошёл к кузнецу!
-А что было-то? То, что с ними случилось – это при мне, это я знаю.
-Да нет! К нам тут один богатей городской приезжал. Он уже второй год наведывался, всё хотел наш колхоз купить. Старый-то владелец сюда почти не ездит, председатель ему в город отчёт отправляет, всё как-то потихоньку… Какие тут от нас доходы… А этот хотел здесь всё переделать, фермы какие-то построить, теплицы, рабочих привезти.
-Таджиков каких-нибудь привёз бы. И растили бы ядовитые помидоры, на удобрениях, которые можно использовать как химическое оружие.
-Вот-вот! Всё бы нам тут с ног на голову поставил! И сам он неприятный мужичонка, зазнаистый, на нас смотрит так, что видно – за людей не считает. С ним какие-то парни молодые, настоящие бандиты. Мы все молились, чтобы он нас не купил. Он пропал было одно время, а тут опять заявился.
-И что?
-Что, что… Услышал где-то про кузнеца, про его дом. Ну и попёрся туда со своими бандитами. Разве его кто здесь остановит? Подъехали вон там, машину поставили, вышли… Машина у него вроде твоей, только больше, страшная какая-то… На катафалк похожа.
Я достал телефон, погуглил фотки, показал бабе Кате:
-Не такая часом?
-Во-во! Такая! Только эта белая, а та чернущая… Жуть!
-Кадиллак эскалейд. Не бедный, однако, дяденька. Ну и что дальше?
-Я сама не видела. А кто видел, говорили – ему сначала вроде как плохо стало. Присел на травку, прямо в своём дорогом костюме. Потом ещё хуже. Потом говорит – поехали быстрей в город, мне совсем плохо, врач нужен. Уехали. Ну а потом мы узнали через председателя, что не доехал он до города, умер.
-А причина смерти какая?
-Сердечная недостаточность.
-То есть непонятная. Сердечную недостаточность ставят всем, у кого причину найти не могут.
-Им непонятная, а мне-то понятная. Нечего лезть куда не надо. Жалко, конечно, он ведь тоже человек… Но мы как-то, знаешь, вздохнули с облегчением. Будем жить как раньше.
-Да, интересные дела. Ну, пойду в дом, я его ещё не открывал даже. Приду за молоком, может, подробней что расскажете.
-Давай, давай, отдохни. Вон как быстро выкосил, хоть и городской. Молодец. Вот что значит – не пьёт мужик!
Я зашёл в дом, протёр везде пыль, умылся по пояс под умывальником, поставил чайник, после чего стал подключать ноут. Но работа не шла мне в голову. Что здесь происходит?! Кузнеца больше нет и не будет, хоть деревенские об этом и не догадываются. Это только Фредди Крюгер постоянно воскресает, а в жизни не так. Оттуда, где сейчас кузнец, не возвращаются, это без вариантов. Причина произошедшего может быть только одна.
Я даже разволновался, что мне вообще не свойственно. Кое-как проверил работу ноута, ответил на пару самых неотложных сообщений и вышел на улицу. Посмотрел по сторонам и пошёл в огород, который я ещё не выкосил. Кое-как пробрался через бурьян и встал на небольшом пригорке, на котором не было никаких сорняков. Только низенькая травка. Такие места называют «местами выхода силы», «аномальными зонами» и ещё всяко-разно. У меня в огороде тоже было такое место.
Вынул из кармана пару сложенных листов плотной бумаги – старые распечатки, уже не нужные - разложил, постелил на землю и сел. Посмотрел по сторонам. Тишина.
-Кузьмич, выходи давай – зевнув, позвал я – Я знаю, что ты здесь.
Сзади, из зарослей бурьяна, в которых только что ничего не было, вышел Кузьмич. Поздоровался со мной за руку и сел рядом, прямо на траву.
-Хорошо вечер начинается – сказал он – Вот увидишь, на закате небо чистое будет. И завтра погода будет хорошая. Комаров нет… Красота!
-Ты же говорил, что ни во что не лезешь – проигнорировал я его восхищение погодой – Что ты тут устроил, комиссар? Имитацию присутствия кузнеца? Тебе-то это зачем?
-А тебе какая разница? – хмыкнул Кузьмич.
-Да никакой, понять хочу. Ты же, комиссар, ничего просто так делать не будешь. Зачем мужика угробил?
-Эххх… - по-старчески вздохнул Кузьмич – Плохой он человек. Был.
-Плохих людей много, но тебе именно этот помешал. Да мне правда не принципиально, Кузьмич, интересно просто. Чтобы колхоз не купил?
-Да нет – Кузьмич явно мялся, думая, сказать мне что-то или нет.
-Ну говори уже. Дом кузнеца дорог, как память?
-Нет… Не дом. Ладно, слушай. У кузнеца там, в доме, кое-что есть. Глубоко, в подполе. Вещь одна. Как ей пользоваться – никто толком не знает. Но сила в ней неимоверная. Не по зубам ни тебе, ни мне.
-И что же за вещь такая?
-Я не знаю, как это правильно называется. Но слышал про такие. В общем, открывает путь в другие миры. В самые разные. Но чаще всего – понятно куда, если пользоваться не умеешь.
-Портал в ад типа?
-Ага, типа. Откуда это взялось у кузнеца – не знаю. После того, как от тебя ушёл, где-то надыбал. Он её не трогал, но хранил. И я, когда с ним разговаривал, одним из условий поставил, чтобы берёг её как зеницу ока. Да он и сам понимал, что может произойти.
-Да, интересные дела у вас тут творятся. Ну и что дальше с этим вашим порталом делать? Я ведь примерно понял, что это такое. Шкатулка. Так?
-Да, шкатулка. Видел такие?
-Нет, не видел и видеть не хочу. Только знаю, что одну такую открыли в Атлантиде. Конец тебе известен.
-Ага. Вот такой же самоуверенный дурак и открыл, как этот. Которого я, как ты говоришь, угробил. Ну разве неправильно сделал?
-Да правильно. Только дальше-то что? Так и будешь теперь мочить любого, кто туда сунется, и на кузнеца валить?
Кузьмич мелко захихикал:
-Мочить… Слов-то каких нахватался в своём интернете… А ещё благородный… Дворянин…
-Время течёт, Кузьмич. Я давным-давно такой же дворянин, как ты комиссар. Двенадцать раз личность и документы менял. Умирать-то не хочется. Мы хоть и не злодеи, но ничего хорошего нас там точно не ждёт, сам знаешь.
-Ну, ты же сам когда-то выбор делал – помереть как все или жить долго. Всё равно ведь помрём когда-нибудь.
Я впервые за всё время разговора посмотрел на Кузьмича:
-А сколько тебе лет?
Кузьмич вздохнул:
-Почти триста. Секрет мне странник один передал, а тому – какой-то китайский мудрец. Я уж старый был. Таким и остался. Можно было омолодиться, да мне и так хорошо. А тебе сколько?
-А мне в этом году триста пятьдесят стукнуло, Кузьмич. А по сегодняшнему паспорту – ровно сорок. Меня всему лесной отшельник научил. Кстати, он умер всё же.
-Даааа… - вздохнул Кузьмич, и мы замолчали, глядя на горизонт.
Где-то далеко хлопал кнутом пастух. Мычала корова. Деревня жила своей обычной деревенской жизнью. Было жарко, но в меру. Надо будет завтра искупаться. Здесь открыл купальный сезон в этом году, здесь же и закрою.
-Ну а что мне делать? – снова вернулся к разговору Кузьмич, посмотрев на меня – Я и правда тут за кузнеца оставаться не хочу. Да и я ведь не вечный. И ты тоже. Ты поопытней меня, может, придумаешь что?
-А что тут придумаешь. Единственное, что приходит в голову – найти место в лесу поглуше и закопать эту шкатулку так, чтобы никто никогда не нашёл. А в этот дом так и будут все лезть. Я ещё удивляюсь, как сюда учёные не забрались, или журналисты какие.
-До учёных чуть было не дошло в шестидесятых годах – хмыкнул Кузьмич – я как раз тогда недавно здесь поселился, когда стало понятно, что меня, как комиссара, никто уже не узнает. Парень у нас был, местный, в город уехал, в аспирантуре учился. Талантливый. Я, говорит, сюда учёных привезу, надо это дело расследовать. Тогда ведь молодёжь в науку верила, как наше поколение - в Бога.
-Ну, дальше я примерно понял – кивнул я.
-Ага. Это он говорил, когда на каникулы приезжал. Поехал в город, по дороге погиб в аварии.
Мы ещё помолчали. Потом Кузьмич решился:
-Слушай, правда! Закопать её надо! Я же не хочу хорошего человека угробить, если он туда полезет! А ведь придётся! Не хочу! Давай закопаем! Только вместе, я один её даже в руки взять не смогу!
-Да ладно. Ты? И так боишься?
-Боюсь – потупил голову Кузьмич.
-Ну ладно. Я тоже боюсь. Вместе как-нибудь справимся.
-Когда за ней пойдём? Ночью?
-Думаю, да, зачем светиться. Заберём, перенесём её ко мне, а под утро, но когда ещё темно, поедем. Если я ночью куда-то поеду на машине – все эти бабы Кати напридумывают неизвестно чего. А ранним утром – мало ли: на рыбалку, за грибами. Тебя никакие бабки из окон спалить не должны. Вообще никто не должен знать, что мы с тобой вместе что-то делаем. Ты можешь быть как тень, я знаю. Рядом со мной тёрся с того момента, как я из дома вышел. Думаешь, я тебя не заметил?
-Я и говорю, ты поопытней. Вдвоём, может, как-то и справимся.
-Чего там не справится. У неё действие чисто механическое: не открывай и ничего не будет. Замок на ней наверняка есть. Засунем ещё в несколько пакетов, завернём и закопаем. Тут чисто психологическая проблема – мы же чувствуем, какая в ней сила. Всё равно что атомную бомбу тащить.
-Нет, не всё равно – покрутил головой Кузьмич. – Бомба – штука неживая. А эта воздействует на психику, когда рядом. Кузнецу было проще, он после разговора со мной перешёл в состояние нежити. На других частотах всё воспринимал. А мы-то с тобой живые, из плоти и крови.
-Ну и ещё поживём. Не бойся, Кузьмич. Сегодня ровно в полночь встречаемся на краю ложбины.
Ночи в августе тоже совсем не такие, как в июне или июле. В июне практически не бывает темно – закат, перемещаясь по южному краю неба, плавно переходит в восход. А в три часа ночи уже светло. В июле такого нет, но всё же ночи светлые. Августовские ночи – чёрные, прямо как будто налитые чернотой. И обилие звёзд, и Млечный Путь, который так хорошо видно в августе, только подчёркивают эту черноту.
-Вот здесь, что ли? – светил я фонариком.
-Да, вот… Вот люк… Видишь, какой, замаскированный. У него тут два подпола – один обычный, другой специально под эту штуку. И кольца нет. Как этот щит поднять?
-Давай подденем чем-нибудь. Вот, кочергой… Вот, держи край!
Мы спустились в неглубокий подпол. На дне лежал небольшой деревянный ящик.
-Тут она – сказал Кузьмич – он её в ящике заколотил, от греха подальше.
-Странно, что не в железный ящик замуровал. Он же кузнец.
-Да я вот думаю, что он всё же надеялся научиться ей пользоваться… Она же, если научиться, даст могущество неимоверное. Да только учить некому было, к счастью, а сам не экспериментировал.
-Ладно, вытаскиваем ящик и несём ко мне.
Дома я сначала плотно занавесил окна, потом включил свет. Обязательно кто-то увидит, что у меня ночью свет горел, но ничего страшного в этом нет. Работал я ночью, мало ли, не спалось. А рано утром поехал в лес за грибами. Вполне правдоподобно.
Мы сломали ящик, и я впервые увидел шкатулку. Она была сделана из материала, похожего на камень, но не тяжёлая. Размером чуть поменьше моего ноута, но в высоту побольше, конечно. Закрытая на висячий замок из такого же, похожего на камень, материала. Чёрного цвета, и по поверхности, если на неё падал свет, бегали тёмно-серые переливы. Красивая, мрачная вещь. Почему-то я сразу понял, что вещь эта невероятно старая, просто чудовищно старая. Она была старей человечества, старей динозавров и ненамного моложе самой планеты. Откуда взялось это осознание – я не понял, но сразу понял, что это так. И от этого становилось жутко. Ведь шкатулки такой формы и тем более висячие замки, как мне казалось, разработали люди. Хотя откуда мы знаем, что наше человечество – первое?
О том, кто мог её сделать, думать и вовсе не хотелось.
Я посмотрел на Кузьмича. Он был бледный, рядом со шкатулкой ему было явно не по себе. Я не ощущал какого-то дикого страха и вообще сильного воздействия на психику, но и мне было как-то неуютно. Надо избавиться от этой штуковины, и чем быстрей, тем лучше.
-Да не бойся, Кузьмич – подбодрил я то ли его, то ли себя. -Ничего нам от неё не будет. К тому же, мы хорошее дело делаем. Мир, можно сказать, спасаем.
-Ну да, ну да… - покивал головой Кузьмич.
-Интересно, а как ей можно пользоваться вообще? Тут ни кнопок, ничего, только крышка. Если сбить замок и тупо открыть – сразу кирдык стране, а то и планете. А что ещё можно сделать? Ну не тёрли же её, в самом деле, как лампу Алладина?
-Привык к компьютерам своим, кнопки ему подавай – буркнул Кузьмич. -Не трогай её вообще, от греха подальше, ну её!
-Да я и не трогаю. Но интересная вещь, согласись. Страшная и притягательная одновременно.
-Да уж… Я вот думаю. Если бы такая была, например, у Гитлера и он научился ей пользоваться, он бы точно завоевал весь мир.
-Гитлер интересовался подобными вещами. Но умные люди всегда направляли его по ложному следу.
-Я знаю – улыбнулся Кузьмич – я же в войну, скажем так, не в пехоте служил, много чего слышал.
В четыре утра мы выехали из деревни. Кузьмич сидел на переднем сиденье, а на заднем лежала шкатулка. Сидеть с ней рядом или держать её на коленях он категорически отказался.
-Вот здесь поверни –показывал дорогу Кузьмич – там дальше будет ещё поворот, потом маленькая деревенька. Меньше нашей, но там есть действующая церковь. Когда-то было большое село, но потом как-то начало усыхать, народ начал из него разъезжаться, а за девяностые и вовсе почти вымерло. А церковь работает. Маленькая церквушка, и батюшка рядом с ней в маленьком домике живёт. Меня когда-то звал – приходи, говорит, покайся. По-моему, он что-то заподозрил обо мне.
-Может, и заподозрил. Они иногда людей насквозь видят. Но ни во что не вмешиваются, как правило.
-А ты всегда так быстро ездишь?
-Быстро? Кузьмич, ты кроме лошади на чём-нибудь ездил за последние сто лет? Я еду сорок, это не скорость даже с учётом ночи и плохой дороги.
-Просто влетишь ещё в яму какую…
-Ага, а ты прямо разбиться испугался. Или за мою машину переживаешь – усмехнулся я.
-Да не разбиться, и не за машину…
-А, ну да, шкатулка разобьётся и черти оттуда полезут – засмеялся я. Несмотря на ночь и жутковатость ситуации, я что-то совсем перестал бояться. А зря.
-Даже шутить так не надо! – замахал на меня руками Кузьмич – О, вон уже и церковь. Вот проедем это село, а через пару километров после него начинается лес, настоящий лес, глухой, непроходимый. На машине ты там далеко не заедешь, пешком пойдём. Я тебе покажу места, куда даже лешие не суются. Там и закопаем.
Я увидел впереди маленькую церквушку. Что интересно – внутри горел свет.
-Проезжай вот здесь – показал Кузьмич – чтобы нам не через саму деревню, а задами её объехать… Ай!
Машину очень ощутимо тряхнуло. И правда, влетели колесом в приличную яму. Я выровнял руль, остановился. Оба мы, не сговариваясь, поглядели назад. Шкатулки на заднем сиденье не было.
-На пол упала – успокоил я побледневшего Кузьмича – сейчас подниму, ничего ей не будет.
Открыл заднюю дверь, шкатулка действительно лежала на полу. Я поднял её… И тут мне резко стало не по себе. Замок был в целости, но крышка шкатулки, казалось бы, прочно пригнанная замком, отошла примерно на полсантиметра. Приоткрылась.
И в этот момент всё вокруг исчезло – и дорога, и машина, и деревня с церковью впереди. Как будто провалилось куда-то. А меня как будто выдернуло вверх, в космос, эдак на пару световых лет от этой планеты. Я услышал крик Кузьмича и понял, что это просто иллюзия. Мы были на том же месте, но происходило явно что-то нехорошее.
Вам когда-нибудь снились такие кошмары, в которых непонятно что напугало? Вы просыпаетесь с криком, включаете свет или выглядываете в окно, слыша стук бешено бьющегося сердца, и страх не отпускает ещё минут пять. Но что вас напугало – вы объяснить не можете. Или не помните сон. Кажется, что вроде бы просто лежали в темноте и тишине, даже ничего не снилось, а потом вдруг началась какая-то жуть. Вы боитесь засыпать снова, зная, что эта жуть может вернуться. А что же именно страшного – не понимаете сами.
Вот так же было и у нас. Мы ничего не видели и сначала ничего не слышали, кроме криков друг друга. Потом я перестал слышать и Кузьмича, и себя. Вокруг стали нарастать чьи-то голоса – их было много, они говорили наперебой, жутковатым шёпотом, и их источники приближались ко мне со всех сторон. А сам я как будто висел где-то в космосе. Но страшно было не это всё. Страх разрывал меня изнутри, какой-то зашкаливающий, иррациональный. А я не мог даже кричать. И вообще не чувствовал своё тело.
Сколько это продолжалось – сказать невозможно. Несколько минут или несколько веков. Хотя по земному времени, наверно, не больше десяти минут. Скажу только, что уже на следующий день, глядя в зеркало, я увидел, что один мой висок стал полностью белым. И это при том, что до этого не было ни одного седого волоса.
Потом вдруг словно проснулся от кошмара. Даже на какое-то мгновение показалось, что это и правда был кошмар и я проснулся в своей кровати. Но нет, я лежал на земле рядом с машиной, с её задней дверью. Впереди, в свете передних фар, лежал на земле Кузьмич. А чуть сбоку от нас стоял человек в подряснике, с большим крестом на шее, и держал в руках нашу шкатулку. Батюшка из местной церкви.
Я посмотрел на шкатулку и увидел, что она уже плотно закрыта. Батюшка держал верхнюю руку на крышке – видимо, только что прикрыл её.
-Ну разве так можно, люди добрые – сказал он добрым и усталым голосом. – Чуть ведь такой беды не наделали. Лежала бы она там и лежала.
И тут я понял, что он знает абсолютно всё – и что это за шкатулка, и где мы её взяли, и даже кто мы такие.
Кузьмич поднялся с земли. Вроде бы он был цел и невредим, как и я.
-Да мы же хотели… - начал было он.
-Ни к чему это – остановил его батюшка. –Всё это от неверия, и от гордыни. Всё думаем, что мы умней Бога. Мир спасаем. А что получается? Да ничего хорошего. Потому что без Бога всё делаем.
Мы встали перед ним и стояли, не зная, что сказать.
-Я её заберу, от греха подальше – сказал батюшка – Ни в какие сомнительные руки она больше не попадёт, не бойтесь. А что спасти хотели – это очень хорошо. Душа-то у вас просит добро делать, а вы ей только мешаете.
Он повернулся к Кузьмичу:
-А я ведь тебе говорил – приходи в храм. А ты всё не идёшь и не идёшь. Думаешь, что спасения тебе нет. А это ведь тоже гордыня. Как же, я же не такой как все! Не просто грешник, а великий грешник! А это не так. Пока живёшь – есть спасение. Всегда есть.
-Да мы ведь, батюшка, как бы вам сказать… - начал я.
-Знаю я, кто вы. Да, колдовство – большой грех. Но какие вы колдуны? Так, мелкие колдунишки. Про Киприана читали? Вот тот был колдун так колдун. И тот покаялся. И вы приходите в храм. Обязательно приходите.
-Мы подумаем, батюшка – кивнул я – Вы шкатулку только сохраните. Это страшная сила. Если бы такая была у Гитлера…
-У Гитлера такая была – перебил меня священник. – И пользоваться ей он умел, в отличие от вас. Ну и где он сейчас?
Мы потрясённо молчали.
-Подумайте ещё – сказал он, глядя на нас усталыми добрыми глазами – И приходите в храм. Не обязательно ко мне, в любой. И всё будет хорошо.
-Потом он повернулся ко мне:
-Я и Прокопу говорил – приходи в храм. Он всё собирался, да так и не собрался. Помер. Не взял свой шанс. Хоть ты возьми.
Ноги у меня стали ватными. Прокоп был тем самым лесным отшельником, который меня когда-то взял меня в ученики, умершим двести лет назад.
-Кто вы, батюшка? – шёпотом спросил я.
-Ты сам и сказал – батюшка. Священник православный. Ты же Писание читал?
-Читал когда-то… А при чём тут Писание?
-Оба вы когда-то были крещёными – проигнорировал мой вопрос батюшка. И сейчас вы крещёные. Так что приходите в храм. Приходите. А сейчас езжайте домой, да и я пойду. Молиться мне надо. С машиной вашей всё в порядке. Езжайте.
Он повернулся и пошёл в сторону церкви, неся в руках страшную шкатулку. Только в его руках она уже не казалась страшной. Как пушка, из которой вытащили снаряд – уже не выстрелит. А я, глядя ему вслед, вдруг понял, что он имел в виду, говоря про Писание.
«ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ: ЕСТЬ НЕКОТОРЫЕ ИЗ СТОЯЩИХ ЗДЕСЬ, КОТОРЫЕ НЕ ВКУСЯТ СМЕРТИ, КАК УЖЕ УВИДЯТ СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО, ГРЯДУЩЕГО В ЦАРСТВИИ СВОЕМ»