Услышал я эту историю от своего товарища и она настолько врезалась мне в память, что я стал считать, что прочитал ее в книге когда-то очень давно, еще в своем детстве. А вспомнил я о ней опять и уже точно решил ее перенести на бумагу, после того как стал пересказывать эту самую историю этому же своему товарищу, преподнося как рассказ прочитанный мною когда-то в русской литературе и очень мне понравившийся. Товарищ весь рассказ слушал меня внимательно, а потом в конце остановил меня со словами: " Так это-ж я тебе рассказывал года два назад про этот случай из своего детства". И тут я действительно вспомнил, что это с его слов я запомнил так ярко этот случай, произошедший сравнительно недавно в русской деревне второй половины двадцатого столетия, в которой жил мой товарищ по имени Василий. Поэтому все описанное ниже является не каким-то художественным вымыслом, а вполне реальным событием, произошедшим в детстве на глазах моего друга, который мне ее и рассказал. Для удобства тех, кто все же пожелает прочитать этот рассказ до конца и узнать про эту историю, я буду вести ниже это повествование от первого лица.
Деревня наша расположена далеко от города и было мне на тот момент не более 10 лет от роду. Отца своего я почти не помнил, так как он погиб в автомобильной аварии, когда я был совсем еще маленьким, и о нем осталось у меня только несколько смутных хороших воспоминаний связанных с ним. Мать, помаявшись и прогоревав три года после смерти моего отца, согласилась на сделанное ей предложение и снова вышла замуж за вполне достойного человека из другой деревни, тоже потерявшего рано свою жену. В деревенской жизни, в семье, которая держит свое хозяйство, да еще и есть дети, потеря одного из родителей, кормильца, горе втройне, так как вся нагрузка ложится на плечи одного, а детей еще и воспитать надо правильно, пока они, наконец, смогут стать в семье помощниками в хозяйстве и в жизни. Поэтому когда мой отчим Семен предложил моей матери облегчить и ей и ему жизнь и соединиться в одну семью, мать, взвесив все за и против, согласилась. И далее в мою жизнь вошел на правах отца мой отчим - Семен Карпович, который очень ко мне хорошо относился и по-отечески любил, ну а я отвечал ему тоже уважением и благодарностью и не считал себя уже больше наполовину сиротой. С матерью у них тоже все заладилось, и настигнувшая нас после смерти моего отца волна горя и лишений, отхлынула обратно и уступила дорогу, может и не тому счастью, что было ранее, но хотя бы уверенности в завтрашнем дне и достатку, в связи с приходом к нам в семью хозяйственного и работящего Семена Карповича.
Мать в то время работала дояркой, а отчим пас колхозное стадо, работая пастухом, а в свободное от работы в колхозе время занимался домашним хозяйством, которое было у нас тогда немалое, корова, два телка, свиньи ну и само собой большое количество домашней птицы, точное количество которой никто из нас не знал. Я, правда, несколько раз пробовал пересчитать для интереса, но каждый раз у меня получались разные цифры, и я оставил это занятие, так как стал сомневаться, что это вообще было возможно.
Было у нас еще одно домашнее животное которое не относилось ни к домашнему хозяйству, так как жила от него отдельно и пользы выражаемой в мясе - молоке или яйцах от нее не было, ни к членам нашей семьи, так как, не живя отдельно, она все-же не жила с нами под одной крышей и не питалась с нами за одним столом, да и вообще не была на нас похожа внешним видом и не умела разговаривать. Жило это домашнее животное в своем маленьком доме, который сделал, сколотил еще мой покойный отец, и жилище это не похожее на человеческий дом, как вы правильно догадались, называется будка с добавлением слова собачья, а единственного жильца этой будки звали Ветка.
Ветка поселилась у нас дома, возможно еще до моего рождения. По крайней мере, когда я начал ходить, понимать и осознавать окружающий меня мир, она уже была. Именно про нее я и хотел рассказать в этом рассказе, так как случай, который произошел и которому я был свидетель, связан именно с ней. Принес Ветку щенком мой покойный отец, которую ему дали с напутственными словами, что из нее вырастет огромная и злобная собака для охраны двора. Этого обещания Ветка не выполнила и выросла наоборот небольшого роста и совсем не грозного вида, ну а такие чувства необходимые для сторожевой собаки как ярость и злоба, ей и вообще неведомы были. Любимым занятием ее было лежание во дворе и игра с деревенскими мальчишками, которые ее очень любили и не прогоняли ее в своих играх. На ночь Ветка всегда приходила в свой домик под названием будка, и заступала на пост, облаивая внешние движущиеся за забором объекты, помня, что она все-таки сторожевая собака. Хотя на моей памяти ни одного случая какого-либо воровства у нас в деревне не было, если не считать мелкие шалости и набегов за яблоками деревенских мальчишек летом в соседние огороды.
Умела еще Ветка пригонять быстро нашу корову, если она, отпущенная из общего стада, вечером слишком долго добиралась домой, жуя по пути попадавшиеся ей зеленые травяные вкусности и рассматривая пути подхода в соседних огородах к манящей сочной капусте. Корову нашу из-за ее преобладающей в ней черноты и больших размеров, звали Карета. Так вот, в таких случаях, кто-нибудь из домашних либо мать, либо отчим, говорили: "Ветка, ну - ка приведи домой Карету", - и она стремглав уносилась за коровой, и где-нибудь через минут пятнадцать-двадцать с громким лаем пригоняла к воротам взмыленную от бега нашу бедную и уже немолодую Карету, которую Ветка находила и заставала, чаще всего, у какого-нибудь соседского деревенского огорода при разглядывании ею садово-овощных культур и осматривании подступов к ним и выискивании дыр и слабых мест в ограждающем их плетне или заборе.
В общем, хоть и не страшного вида и ко всем благожелательная, но дело свое собачье Ветка знала и службу свою несла исправно. Была Ветка цвета серо-темного с большим белым пятном на груди и с небольшим маленьким белым пятном на морде и с черными живыми глазами. Назвал ее Веткой мой покойный отец сразу же, как принес ее к нам домой, а почему так назвал, не сказал. Ветка и все... Ну а матери, конечно, все равно было, и она спорить не стала, а уж тем более все равно было и самой Ветке, как ее там назвали.
Еще следует сказать, что в своей жизни Ветка никогда не принимала участия, в каких - то собачьих общих деревенских драках или в глупых пустых облаиваниях, с бегом за проезжающими по деревне машинами или мотоциклами. Очень любила Ветка нас, своих хозяев, то есть мать, меня, мою младшую сестру и отчима. Регулярно, раз в год, у нее появлялись рыжие и серые комочки ее дети-щенята, за которыми она ухаживала, и которых она старалась показать нам, что бы и мы с ней тоже разделили ее безграничную материнскую радость. Ну а если кто-то из нас подходил погладить ее щенят, то радости ее не было предела. Зная такую любовь Ветки к своим детям, отчим старался, после того как щенки подрастали, всех их раздать по домам и найти им всем хозяев. И с трудом, но у него это получалось, за что Ветка была ему, наверное, очень благодарна. Если бы отчиму удалось и в тот раз, как и ранее, распределить веткиных щенят, то этого рассказа и не было бы, кстати, совсем. Но именно в тот год отчим, почему-то решил больше не утруждать себя заботой о судьбе веткиных детей, за что мы и поплатились и узнали нашу Ветку совсем с другой стороны, которую еще не знали и о чем я расскажу далее.
За два дня до этого случая, Ветка снова ощенилась, принеся нам на этот раз четверых щенят, и была теперь занята тем, что с утра до вечера облизывала их у себя в будке, переворачивая их с боку на бок и посматривая из будки на нас и отчима с чувством материнской радости и гордости за своих детей. Но у отчима в отличие от Ветки радости не было, так как устав в предыдущие годы устройством веткиных щенят-детей, он решил в этом году от этого устраниться, о чем Ветка еще не догадывалась. Чем грозило такое решение отчима ее детям, Ветка тоже не могла знать и сделать это отчим хотел, так что бы Ветка так-же ни о чем не догадалась. Как уже, наверное, стало понятно, отчим решил, как только Ветка отлучится из будки и отойдет от своих щенят, забрать их, что бы быстро отнести на пруд, который был расположен сразу за нашим домом, и принудительно окончить там едва начавшиеся безполезные, по мнению отчима, жизни веткиных детей, бросив их в воду пруда заросшего зеленой ряской. И отчим стал ждать момента, когда Ветка отойдет из своей будки на некоторое время, чтобы успеть забрать ее щенят, пока она не вернется обратно. Но Ветка как будто что-то почувствовала неладное и не отходила ни на шаг от своих сосунков уже третий день, не предоставляя отчиму никакой возможности их забрать. Время шло, подходил к концу уже третий день и отчим стал нервничать, так как считается большим грехом топить щенят и котят после того как они открывают глаза, и чего сделать отчим наверное уже бы не смог.
И вот тут, тогда на помощь отчиму, пришла наша корова Карета. В тот день она, впрочем, как в основном и в другие дни, снова запаздывала к вечерней дойке, гуляя по деревне и высматривая слабые места в деревянных огородных заборах и ивовых плетнях . Подойдя к Ветке, отчим, как ни в чем не бывало, громко и весело сказал ей:
- А ну-ка, Ветка, запрягай Карету.
Ветка, как ни странно, на эти его слова никак не отреагировала, оставшись лежать со своими щенятами, чего раньше с ней никогда не было. Отчим повторил еще раз, уже более настойчиво. Собака подняла голову и внимательно посмотрела на него, и, не заметив никакого подвоха со стороны своего хозяина, медленно встала и побежала за двор искать загулявшуюся Карету. Подождав немного, пока Ветка скроется из виду, отчим взяв ведро, быстро подошел к будке, согнулся и стал вытаскивать из будки и класть в ведро, сразу запищавших, оставшись без матери, слепых щенков. Потом так-же быстро встал и резко двинулся с ведром за огороды по направлению к заросшему пруду. Я смотрел на отчима , слышал доносившееся из ведра щенячье попискивание, и мне вдруг до слез стало жаль Ветку, которая еще ничего не знает, и ее щенков которых уносят и которые так жалостливо, душераздирающе и беззащитно пищат. Комок подступил у меня к горлу, и я громко и протяжно закричал, сквозь проступающие на глазах слезы, отчиму:
- Не надо-о-о, о-о-оставь, жалко!...
Но отчим только махнул рукой и прибавил шагу. А я остался стоять и, всхлипывая, глотать свои слезы. Через пять - десять минут отчим появился вновь уже с пустым ведром. Все было уже кончено и Ветка с Каретой еще даже не успели прибежать обратно.
- Василий, - обратился он ко мне,- хватит сопли глотать, пойдем лучше матери на ферму бидон отнесем, она сегодня меня просила.
Найдя бидон, мы как можно быстрее вышли из дому, что бы не присутствовать и не быть свидетелями сцены, когда Ветка обнаружит пропажу своих детей и начнет их искать. По дороге отчим, успокаивая меня, да и себя наверное тоже, говорил:
- Ничего, Васька, не переживай. Жалко конечно. Ну, а Ветка поищет немного их, да и забудет. Не человек же она, в конце концов, долго помнить.
Я молчал и ничего не отвечал, а перед глазами живо стояла убегающая за коровой Ветка и отчим с ведром, быстро идущий к пруду. Дойдя до фермы и встретив мать, мы отдали ей бидон, и, поговорив с ней немного, пошли обратно домой. Слезы отпустили, и я уже понемногу стал забывать о собачьей трагедии, которой я стал невольный свидетель, и которая меня так расстроила. По дороге говорили с отчимом о предстоящей рыбалке, на которую мы давно собирались и еще о каких-то других домашних делах. Так незаметно, за разговором, мы стали подходить к дому от фермы, которая располагалась в километре полтора от нашего дома, за деревней. Первым заметил что-то странное над нашим домом отчим. Он остановился и начал внимательно смотреть на дом, который показался вдали. А там над всем нашим домом в июльский день…
В июльский день над всем нашим домом, около него и на земле подле него, лежал и летал белый чистый снег, словно из белого пуха. Завораживающая и красивейшая картина - кружащийся снег и снежный покров в июльский жаркий день на фоне зеленой травы и деревьев и ярких полевых цветов. Я такого, завораживающего взор видения, не видел никогда в своей жизни ни до, ни после, прожив после того дня еще 40 с лишним лет. Но откуда мог появиться снег в такое короткое время нашего отсутствия, летом, да и еще только около нашего дома, так как у других соседских домов такого красивого снега не было. Странно и не понятно это было нам обоим, и мы ускорили шаг, что бы скорее добраться до своего дома и разгадать эту загадку. Чем ближе мы подходили к дому, тем ярче видели эту картину кружащегося летом над нашим домом белого снега. И вот, наконец, мы в своем дворе. Но то, что мы увидели, немного разнилось с теми впечатлениями, которыми мы услаждались на окраине деревни, подходя к дому.
По всему двору были разбросаны распотрошенные перинные подушки, которые, как потом оказалось, Ветка выносила из дома и рвала их зубами на части, пуская по ветру находившиеся внутри них белый пух и перья. Расправившись, таким образом, со всеми подушками в доме, и посчитав, что этого недостаточно для выражения ее скорби боли и мести за содеянное отчимом с ее щенками, Ветка видимо направила свои усилия на дальнейшее уничтожение домашнего хозяйства, направившись в курятник и за какие-то полчаса устроив там разор и уничтожение, передушив во дворе почти всех выбегавших из курятника и пытавшихся от нее спастись кур, которых она ранее всю свою жизнь благополучно охраняла от воров, лесных лисиц и хорьков. То тут то там валялись по двору трупы дохлых растерзанных ею белых кур, из которых она после этого еще и выдергивала перья, пуская их, как и ранее из перинных подушек, по ветру. Оставшиеся в живых куры, орали и разбежались по всей деревне, которых потом мы еще очень долго собирали.
Ветки тоже нигде не было. Отчим с удивлением рассматривал через летаемые над нами пух и перья учиненный ею погром и разорение в отместку за своих детей. Никто не ожидал такого поворота событий и выходит, что не знал и саму нашу Ветку и ее способности, в общем-то, обычной дворовой собаки у которой отняли самое дорогое в ее жизни - ее детей. По сравнению с ними и их жизнями, все ее прежние исправно выполняемые ею собачьи обязанности по охране домашней птицы и имущества оказались для нее ничто. И осознав, собачьим чутьем поняв, что ее детей больше нет в живых и что повинен в этом не кто иной, как ее хозяин, мой отчим, которому она столько лет так преданно служила, она пошла на эту страшную месть, на которую не пошла бы ни при каких- либо других причинах. Даже, наверное, если бы это ее саму отчим решил утопить, а она бы вырвалась и осталась живой. Но она пошла на это, чтобы показать нам, что для нее главное ценность, это ее дети, а потом уже все остальные ее дворовые обязанности по охране нашего подворья. Мы и отчим это поняли. Но, к сожалению, было уже поздно.
Что стало с Веткой? Она ушла из дома и из деревни. Навсегда и насовсем. Больше ее ни живой, ни мертвой никто не видел. Вот такая история случилась… Вот такие чувства могут быть у самой обычной собаки: страдания, любви и мести за несправедливость и за лишение жизни самого дорогого в ее жизни - ее детей. Поэтому сейчас видя даже обычную бездомную собаку, даю при возможности ей всегда кусок хлеба. Потому-что за ее пусть и облезлой, свалявшейся в комки, ободранной, огрубелой и видавшей виды шкурой могут быть такие же глубокие чувства, как были у нашей Ветки из моего детства, способной на самоотверженный поступок и самопожертвование, имевшей в себе безграничную родительскую любовь к своим детям, и так страдавшей от потери своих родных деток. Чувства которые не всегда к сожалению сейчас присутсвуют и имеются даже у людей...
А отчим, собрав по деревне своих оставшихся в живых кур, потом еще почти неделю искал Ветку, но не для того чтобы наказать, а чтобы попросить прощения и вернуть ее домой.
Д.Тюриков. 2015 г.