Время

Солнце светило в запотевшее окно. Я сидел у её кровати, и смотрел, как она спит.
Я любил наблюдать за ней спящей. Нежные черты ее умиротворенного лица пленяли мой взор. Годы шли, а я все так же умилялся этому зрелищу, направляя лучи своих чувств  в бесконечное пространство вокруг.  Атмосфера тишины и покоя, царившая в комнате, пока она была рядом со мной, окутывала меня с ног до головы.
Один ее звонок заставил меня примчаться сюда с другого конца страны. Мы были знакомы много лет, но в один момент связь между нами оборвалась, и мы расстались. Я не могу сказать, что то был разрыв по обоюдному согласию, но как говорят великие, —  «Если любишь человека, отпусти». Кажется, дальше шло о том, что он еще вернется, но это было не о нашей ситуации.
Казалось, с расставания прошли  десятки лет — достаточно, чтобы забыть все плохое; простить себе и ей все проступки. Сердце бешено колотилось в груди — я пришел в ужас, то ли от ее диагноза, то ли от того, что узнал о нем слишком поздно.
Она проснулась.
— Все-таки приехал, — я услышал нотки радости в ее шепоте.
Я ответил улыбкой и посмотрел в её карие глаза. Я чувствовал, что утопаю в них так же, как прежде. Она была бледна и обессилена, но в эти минуты слабости, еще более вызывала трепет в моем сердце. Она была подобно хрупкому цветку, дрожащему от порывов ветра. Я должен был укрыть ее в своих объятиях, уберечь от урагана невзгод, в центре которого мы оказались. В прошлом мне казалось, что, если она исчезнет, исчезну и я. Что есть настоящая жизнь? Жить ради человека, дышать тем же воздухом, что и он, а потом задыхаться в замкнутом пространстве, куда вы сами себя заперли! Таков закон отношений —  все имеет начало и конец. Я утопал в океане боли, но вспоминать об этом  неуместно. Единственное, на чем нужно было тогда сфокусироваться — отдать ей все свое время, что нам еще осталось вместе.
— Ты не изменился, — продолжала она.
Я смутился, но без застенчивости ответил:
— А ты такая же красивая.
— Думала, ты откажешься приехать после всего...
Внутри закололо. Я почувствовал ее боль и переживания. Мне хотелось крепко ее обнять, прижать к себе. То была не жалость — я просто чувствовал, что ей сейчас это нужно.
— Я же говорил, что тебе нужна операция, чертову тучу лет назад!
— Знаю. Думала, все обойдется.
У нее была последняя стадия рака. Метастазы пожирали ее изнутри, а она шутила, что они образовали в ней государство. Я понимал, что все это ведет к неизбежному концу, но в душе верил, что еще можно остановить время.
Солнце залило светом больничную палату. За окном раздавалось пение птиц.  Я хотел закурить.
— Угостишь? — прочитала она мои мысли.
Я улыбнулся и достал из пачки две сигареты. В голове что-то щелкнуло. Дежавю.
Я помог ей встать, поставил стул возле окна, открыл форточку, и мы закурили. Я знал, что это запрещено, но было плевать. Мои легкие наполнялись запахом дыма и её волос. Они пахли детским печеньем с нотками имбиря. Я чувствовал ее тепло и был благодарен, что в мире есть такой человек, как она. Мне было грустно, но в то же время, я был бесконечно счастлив.
Она улыбалась, напоминая о том, какими мы были. Рассказывала, как жила после нашей разлуки, спрашивала, как я выбрался из той депрессии. Я пожимал плечами и отвечал, что время лечит. Но то было ложью — мои раны так и не затянулись. Каждое неосторожное воспоминание о блеске в ее глазах, когда она смеялась над моими шутками, о ее слезах, что она оставляла на моем плече, когда мы вместе смотрели сентиментальные фильмы, заставляло вновь кровоточить давние порезы в моем сердце.  Я смог жить дальше, но вкус потери был слишком горьким. Я просто смирился с тем, что происходит, и продолжил существовать. Боль не имеет границ, но со временем становится привычной, ведь человек способен приспособиться ко всему.
В голове возникла кинопленка воспоминаний. Я стою с довольной улыбкой на лице, а прекрасное создание держит меня за руку. Я чувствую тепло ее ладони и в моей душе оживляются тысячи бабочек, а ведь секунду назад, я думал, что они мертвы. Она очаровательна: темные волосы, ангельские черты, глаза, в которых я готов утонуть. Вокруг все замерло. Я робок, я в замешательстве. Вспышка, и я растворяюсь в ее объятиях. Мне хочется слиться с ней воедино. Я никогда не чувствовал подобного. Я хочу сказать всего одну фразу, но язык прилип к небу.
Мы идем по вечерним улицам. Я снова вижу красоту окружающего. Фонари горят, а мое сердце бьется в эйфории. Я не чувствую холода, я словно в другой вселенной. Мир, который я знал прежде, кажется теперь чужим, будто я томился в нем, как в темнице.
Она лепечет что-то, а я просто наслаждаюсь ее голосом и изредка бормочу что-то под нос. Люди словно манекены, улицы —  декорации. Казалось, все вокруг было из картона, а за бутафорией скрывалась правда. Я счастлив, но напуган, ведь все может рухнуть в любую минуту. Все зависит только от нас. Ее жесты, манера общения — идеал женщины, о котором я мог мечтать только в самых ярких снах.
Чудесную встречу завершил поцелуй. Я растаял и вообразил, что  превращусь в лужу, а утром уборщик смоет меня со ступенек подъезда. То был незабываемый день моей жизни. Он не поддавался сравнению, ведь был таким своеобразным, насыщенным и не похожим ни на один прошлый.
Когда я шел обратно, в голове играла музыка. Мой плеер был выключен, я слушал музыку улиц: звон звезд на небе, колыбельную ночного неба, а среди этих мелодий лился знакомый женский голос, который по красоте своей превосходил хор херувимов. В памяти вновь и вновь всплывала каждая ее реплика, а следом я с трудом пытался вспомнить, что отвечал сам: «Было ли это удачно сказано?», «Какую глупость я сболтнул!», «Тогда нужно было выразиться иначе!». Я чувствовал себя нелепо, я ощущал себя влюбленным глупцом. Один взгляд на нее — и я терял рассудок.
Последний месяц в году дал надежду на лучшее, на спасение из бездны печали и апатии. Я вдруг понял, что все, что нужно для счастья —  быть нужными просто любить. Пускай даже эта любовь будет слепой, зато неизменной, настоящей, без приторных красок и не пригодной для посторонних глаз.
Затем я вспомнил, как все закончилось. Я задыхался ночью на полу, вспоминая ее голос; внутри все разрывалось от тоски, а после сна, в которым она мне являлась, не хотелось просыпаться. В иные дни мне даже хотелось уйти из жизни, но что-то держало. Быть может, то была надежда на встречу, когда я вновь сяду с ней рядом, затянусь сигаретой, и буду верить, что завтра настанет новый день, который мы вновь проведем вместе. Моменты счастья так же неуловимы, как солнечные лучи.
Многие знают, каково терять человека, знают также, каково отпускать его, но немногие понимают, что каждый ушедший продолжает обитать в нашем сердце всю жизнь, а может и после. В душе каждого — кладбище воспоминаний о тех, кто его покинул.
— Ты правда любил меня? — шепотом спросила она.
Меня удивил вопрос, ведь я понимал, что она знает ответ.
— Разве я не доказал это, примчавшись сюда на твой первый зов, хотя с нашей разлуки миновало столько лет?
Она поманила пальцем, я опустил к ней голову, и она поцеловала меня. Её губы были сухие, но поцелуй был таким же трепетным, как и самый первый, в том сыром подъезде, когда мы были юными и глупыми, когда я верил в сказки, в силу слов и обещаний. Этот поцелуй я ждал десять бесконечно долгих лет, и они пролетели, словно минута. Казалось, только вчера я покинул её дом с тяжелыми сумками и начал учиться жить без неё. Я снова тот маленький мальчик, который познает тяжелый мир. Окруженный страхами и слепой верой, я стремился разделить с ней эту участь. Никогда до того момента, я не понимал, что такое пережить с человеком горе, просто быть рядом, когда большего предложить уже нельзя. Все могло оборваться в любую секунду, но я продолжал верить, что мы в силах изменить навязчивый ход часов, повернуть время назад, и вновь устремиться к свету. Но у жизни были свои планы...
— Поможешь мне лечь обратно?
— Конечно.
Я сел возле её кровати, взял ее руку и крепко сжал.
— Твои руки такие же, как раньше.
Я пытался ее поддержать, рассказывал о других мирах, о том, что земная жизнь — лишь отрезок пути, и только  после  начнется самое интересное. Я описывал это в метафорах: жизнь —  поездка на автобусе, и когда мы выйдем на конечной, продолжим путь пешком. Получалось глупо, но ей нравилось. Она говорила, что писатель из меня никудышный, но своего читателя я нашел. Я улыбнулся в ответ, ведь то была главная для меня награда — впервые в жизни быть понятым. И я продолжал, просто говорил без умолку, а она всё слушала и улыбалась. Я чувствовал, как между нами тают льды, как мое сердце снова бьётся. В ту секунду я был счастлив, счастлив, как никогда. Я всегда по глупости думал, что счастье — нечто постоянное, то, что хранится в душе из года в год, но оказалось, счастье — это мгновения, которые мы часто упускаем из виду. Тот, кто надеется обрести нечто перманентное в этой быстротечной жизни — глупец. Лишь тот, кто бережен к каждому лучу солнца в своей судьбе, будет всегда богат на радостные воспоминания.  Одна встреча может научить человека благодарить за все, что у него есть. Наш разрыв лишь готовил меня к тому, что в скором времени, мне вновь предстоит научиться ценить каждую секунду в ее присутствии. Время — лучший учитель. Нужны годы, чтобы понять, почему с нами произошло то или иное событие. Теперь я мог ответить на этот вопрос в отношении нашей разлуки.
Вдруг улыбка исчезла с ее лица. Она посмотрела на меня испуганными глазами, начала шевелить губами, ловить воздух. Никогда прежде я не видел столько страха во взоре человека. Словно в то мгновение, лежа на больничной койке, она почувствовала, как Бог тихим прикосновением отключает свет внутри нее.
Я вскочил, хотел было позвать врача, как вдруг услышал ее шепот:
— Не надо. Просто держи меня за руку и не отпускай....
Я не мог отказать. Крепко сжав ее леденеющую ладонь, я начал повторять словно мантру, что все будет хорошо. Я не мог замолчать, ведь боялся, что, когда я остановлюсь, ее сердце замрет навечно вместе с моим голосом.
— Я люблю тебя...  — едва слышно вымолвила она.
Из моих глаз полились слезы. Десять лет я не мог плакать, а тут заревел, как мальчишка!
— Прости...
Она долго смотрела на меня, пока я не заметил, что веко на ее правом глазу опустилось. Форточка распахнулась от резкого порыва ветра. Я пощупал ее пульс и понял, что душа вырвалась из тела, и улетела в иной мир. Я горько плакал, но в то же время чувствовал облегчение от того, что страданиям человека, так долго мучившегося в теле заполненном метастазами, пришел конец. Я наклонился и с нотками отчаяния и нежности поцеловал ее в лоб, а затем тихо прошептал:
 — Теперь ты свободна.
В ту секунду я понял, что жизнь человека —  хрупкое стекло, которое мы пытаемся защитить от трещин, но не можем спасти от рокового, конечного удара судьбы. Но, в сущности, тело — лишь оковы для бесконечной души, и ее душа, сбросив кандалы искалеченной плоти, унеслась к лучшей жизни. Я смотрел на бездыханный труп и не видел в нем ее. На койке лежало лишь пустое, покинутое прежним обитателем жилище сотканное из праха, которое было временным приютом моей возлюбленной.
Покидая палату, я все еще чувствовал вкус ее губ — сухих, соленых и холодных. Я знал, что теперь остался один, но, вскоре мы увидимся вновь. Она будет ждать меня там, на конечной остановке автобуса под названием «жизнь». Десять лет пролетели за секунду, и вся жизнь будет длиться не дольше часа. Время всегда беспощадно, но оно проявило к нам долю милосердия и дало нам часть себя, чтобы мы вновь побыли вместе, вспомнили прожитое.
На небе светило солнце, вокруг царила тишина, лишь часы медленно тикали на запястье… В моей голове возникли банальные, но близкие сердцу строчки.
В темном мраке своей души, я ищу путь в самое сердце,
Весенним утром, выйдя к солнцу, чтобы согреться,
Поглощая дым легкими, и мне от этого, увы, никуда не деться,
Раздеться, и выбросить одежду, словно воспоминания,
Проклятье живущие из самого сердца, страдания.
Разве все это важно? Если в моем сердце живет вера.
Каждый шаг — это маленькое поражение, перед настоящей победой.