В феврале 1983 года работал я на улице Осипенко, а жил в Безбожном переулке, что соединяет проспект Мира у одноименного метро и Каланчёвскую улицу. Самым коротким путём, чтобы добраться с работы до дома, было Садовое кольцо, забитое машинами практически с самого раннего утра и до самой глубокой ночи. Маршрут был изучен в совершенстве: от Земляного вала надо доехать до Красных ворот, а уже там повернуть в сторону Каланчёвской площади.
Был вечер, около половины шестого, на улице совсем уже темно, мела небольшая метель, снег бил прямо в лобовое стекло, "дворники" работали как сумасшедшие, уличные светильники, размещённые на высоченных мачтах, с трудом пробивали электрический свет до мостовой. Обычная картина в феврале, москвичи к ней привычны, и поэтому вели себя спокойно и смиренно, машины шли не просто медленно, а как бы с опаской тащились по самой широкой московской улице. Мне надо было уже поворачивать направо, и вот я с некоторыми трудностями, автолюбители меня поймут, перестроился в самый крайний левый ряд, из которого ещё можно было совершить этот маневр. Зачем такие сложности? Да просто при повороте машину занести может, вот я и уходил туда, где слева машин не окажется. Загорелась стрелка, разрешающая правый поворот, я стоял первым и в этот момент боковым зрением заметил как что-то огромное рыжее метнулось к моей машине, почти под колёса, собака, подумал я, только какая-то большая. Резко затормозив, я практически встал, и тут увидел, что это рыжее оказалось женщиной в огромной лисьей шубе. Она буквально подлетела ко мне, открыла пассажирскую дверь и взмолилась:
- Пожалуйста, если вы не очень спешите, а вот я очень спешу, прямо опаздываю…
Она продолжала, что-то непрерывно говорить, так что я был просто вынужден прервать её характерный говор:
- Дорогая Наталья Георгиевна, даже, если я куда-нибудь буду опаздывать, я не смогу отказать в помощи своей любимой актрисе.
- О, вы меня узнали, - с удовольствием произнесла Гундарева.
Сзади вовсю гудели машины, мы загородили часть проезда, и водители нервно нажимали и нажимали на сигналы своих авто.
- Куда вас надо доставить? – спросил я.
- В театр, я опаздываю на спектакль, машина, которая меня возит, почему-то не пришла, ждать запасную, нет времени, - всё это время она пыталась как-то уместиться на переднем сидении "Жигуленка", шуба ей явно мешала.
Я резко вывернул руль и, уже на запрещающий сигнал, поехал вниз по Садовому. На моё удивление пробка рассосалась, машин было немного, и до Калининского проспекта мы долетели без остановок, быстренько развернулись над тоннелем, повернули на улицу Воровского, дальше по бульвару в сторону Арбатской площади, и вот тут-то я задумался, как же ехать дальше, ведь по Арбату не проедешь, он пешеходный. Весь последующий путь командовала моя пассажирка, мне приходилось только поворачивать, то в одну, то в другую сторону, но вот, наконец, мы остановились, прямо перед нами находился служебный вход в театр имени Вахтангова.
Всю дорогу, она мне что-то рассказывала: и о том, что работа очень тяжёлая, но она её безумно любит и ни на какую другую никогда не променяет, и о том, как мало платят за такой адский труд, ведь, несмотря на то, что она получает ставку народной артистки, она мне озвучила эту цифру, и я внутренне ахнул, достойно прожить на такие деньги просто невозможно, и они вместе с Арменом Джигарханяном вынуждены, просто вынуждены заниматься "чёсом", то есть мотаться по стране в те редкие моменты, когда они не заняты в спектаклях и не снимаются в очередных фильмах, и всё это в ущерб собственному здоровью. Наверное, если бы дорога не подошла к концу, я услышал бы ещё, что-нибудь, по-видимому, в её душе так много накипело, что она и решилась выплеснуть свои эмоции незнакомому человеку.
На прощанье она улыбнулась мне своей неповторимой улыбкой и сказала:
- Приходите в театр на мои спектакли, администратору скажите, что вы по моему приглашению, обязательно произнесите пароль, и она проговорила какое-то простое словосочетание, я долго его помнил, а вот сейчас память подвела.
К сожалению, в то время я был очень занят, почти всё время проводил в командировках, помнится в ноябре кадровичка "поздравила" меня с тем, что вернулся я из 52 командировки в этом году, а ведь год то ещё не закончился. Мне очень жаль теперь, что я не смог воспользоваться этим любезным приглашением, когда выдалась свободная минутка, было уже поздно, в газетах сообщили, что Гундарева тяжело заболела, а затем и навсегда покинула нас.
Я знаю, что теперь уже ничего нельзя изменить, и все разговоры о том, что мы любили и продолжаем любить Наталью Георгиевну уже ничего не решают, но надеюсь, что она это знала. Может быть, сейчас она парит там над нами в небесах и слушает и смотрит всё то, что вспоминается, говорится, показывается о ней, так вот я хочу, может и запоздало, признаться, что для меня она была и остаётся лучшей актрисой нашего кино, нет никого, кто мог бы даже стоять рядом с ней.
Может быть, она потому и сгорела так рано, что не играла, а вживалась в каждую роль, а затем проживала её от начала до конца. Посчитайте сами, сколько было этих женщин, таких разных, таких неповторимых, и надо было, вылезая из одного обличия, тут же погружаться в новое и новое. Как тут не сгореть, когда постоянно не живёшь, а горишь.