В любимом всеми нами сериале "Большая перемена" есть сцена, когда нового учителя истории Нестора Северова представляют ученикам "замечательного, прекрасного, сумасшедшего 9а класса". Одна из учениц, Нелли Леднёва, глядя на него, с сочувствием говорит: "Какой он маленький". Фильм этот я смотрю каждый раз, когда его по телевизору крутят, а услышав эту фразу, всегда вспоминаю такой случай.
Дело было в мае 1962 года, когда я учился на втором курсе в институте. Во время какой-то скучной, первой в тот день лекции я стоял в коридоре, тщетно ожидая одного своего приятеля. Тому, вероятно, не удалось смыться с занятий. Делать мне было нечего, поэтому, когда ко мне подошли двое и предложили пройти с ними в комитет комсомола, я даже вздохнул с облегчением, всё развлечение предстоит. В помещении комитета собралась целая толпа. Следом за мной туда вошло ещё несколько человек, было уже не протолкнуться. Стоящий у стола секретарь комитета комсомола, которого я однажды видел на трибуне, внимательно посмотрев на нас, сказал:
- Ну, что ж, делать вам всем, как я вижу, нечего, люди вы все свободные, поэтому у меня для вас есть одно поручение. Сегодня приезжает Первый секретарь Венгерской Коммунистической партии Янош Кадар. Нам поручили направить народ для его встречи. Вот вы и поедете.
Кое-кто зашумел, мол, у них занятия и всё такое, я же воспринял его предложение как небольшую, но развлекательную программу, хоть издали на вождей посмотреть, когда они не на мавзолее стоят, а так, вживую.
- Справку мы вам всем дадим, объясняющую пропуск занятий, так что не волнуйтесь. А поехать придётся, - повысив голос, сказал секретарь, поскольку шум стал сильным, народ явно не собирался никуда ехать, - это ненадолго, туда и обратно вас отвезёт автобус.
Быстренько нас всех переписали, и мы пошли на улицу. Там стоял новенький красный Икарус с мягкими сидениями. Наверное, они посчитали, сколько народа надо выловить, потому что ни одного свободного места в автобусе не оказалось. В утренние часы машин на улицах Москвы бывает не так уж и много, вот и добрались мы до Киевского вокзала без всяческих проблем.
На перроне, к которому подъезжают поезда из-за границы, толпились люди. Нам выделили кусок стены зала ожидания, раздали по два флажка – венгерскому и советскому, и велели немного подождать. Ожидание растянулось, захотелось в туалет, но отойти не позволяли какие-то люди, ходившие вдоль выстроенных в несколько рядов людей.
Мы уже начали даже, робко так, ворчать, когда вдали раздался гудок паровоза, большие распашные двери вокзала распахнулись, и из них выбежало несколько человек, быстро раскатывавших красную ковровую дорожку. С боку большого рулона болтался какой-то аппендикс, меня он заинтересовал, захотелось понять, что это такое. Я так увлекся рассматриванием стремительно уменьшающегося рулона, что пропустил тот момент, когда появился поезд. Тут раздался такой шум и крики типа "да здравствует коммунистическая партия" и всё такое прочее, что я посмотрел в сторону кричащих. По дорожке, расстеленной вдоль белой полосы, за которую нам категорически не рекомендовали заступать, шла целая колонна. Впереди энергично шагал полный, но очень подвижный человек в белой рубашке и соломенной шляпе на голове.
- Да это же Хрущёв, - узнал я.
За главой нашего государства шла какая-то безликая толпа, никого я узнать не смог, поэтому решил посмотреть, чем же закончилась эта история с раскатыванием ковровой дорожки. А она, уже полностью развернутая, лежала на перроне, причем то, что я принял за аппендикс, оказалось пришитым куском, превратившим дорожку в гигантскую букву "Г".
И вот у этого самого дорожечного выступа останавливается вагон, дверь открывается и по ступенькам спускается немолодой уже, с худощавым лицом человек, тоже в белой рубашке, но без шляпы и с пиджаком, висящим на руке, а за его спиной виднеются другие люди. Это было удивительно, но мы оказались прямо напротив этой самой двери.
Вот незнакомец спустился на перрон, ровно в то же мгновение рядом с ним оказался и Хрущёв, они обнялись и трижды расцеловались. Народ вокруг безумствовал, размахивал флажками, все орали кто что хотел, но получалось здорово. Интересно, что люди подпрыгивали, чтобы получше рассмотреть "историческую встречу", как её потом обзовут в газетах и по телевидению, но никто не осмелился даже переступить через ту линию на асфальте, за которую нас всех загнали.
А на перроне тем временем происходила некая рокировка, все встречающие каким-то непостижимым образом оказались за парой лидеров, постепенно смешиваясь с членами венгерской делегации, которые спускались и спускались по лесенке. Хрущев и Янош Кадар тем временем шли в сторону вокзала, оживленно переговариваясь, вероятно венгр хорошо владел русским языком. За ними выстраивалась нестройная толпа сопровождающих, некоторые были в шляпах, но большинство несли головные уборы в руках. Самым любопытным оказалось то, что все шедшие по ковровой дорожке, которые удалялись от нас, не превышали по росту обоих лидеров, которые со спины казались близнецами.
- Господи, какие же они все маленькие, - как шелест прозвучал где-то рядом женский голос.