Гл. 10
К Петру Арсентьевичу Кулику Максимец направился тем же путем, которым ходила Марина, когда искала мать. Отметил, что продираться через отверстие, оставленное отогнутой в сторону сеткой-рабицей, в свадебном платье было крайне неудобно. На месте невесты он постарался бы докричаться до соседа из-за ограды. Однако Марина утверждала, что зашла к «Петруше» в дом, и только удостоверившись, что матери там нет, вернулась назад. Максимец не смотря на все предосторожности, все-таки зацепился штаниной о торчащий край проволоки, и, пытаясь отцепится. Вдруг заметил выглядывавший из травы — уже на территории соседа, светлый предмет. Это было топорище! Вызвав по мобильнику Сашу Розова, Максимец набросился на того:
Как вы искали вчера? Улика прямо у вас перед глазами?
- Но Игорь, мы ведь обследовали участок Шиловых! - пытался справедливо возразить Саша, - а тут чужая территория, частная собственность.
- Вы все должны были обнюхать. Хорошо, я на него наткнулся, - следователю нравилось подчеркивать собственную значимость, хотя он понимал, что Саша прав - а если б дождь пошел и все следы смыл?
Розов не стал больше спорить, достал мобильник, деловито принялся фотографировать улику. Не вызывать же ради этого Дарницкого.
Максимец, уже успокоившись, примирительно просил:
- Ну что там соседи? Ничего не слышали?
- Ничего, интересного нам. Свадьба. Музыка. Смех. О женском крике или угрозах никто не упоминал...
- Ладно, ты тут оформи все, как надо, а я пойду загадочного Петрушу проведаю.
Молодой следователь прошел через неухоженный сад, где росли, в основном, яблони, давно нуждавшиеся в обрезке. Сухие ветви так и норовили ухватить следователя за свитер крупной вязки,и он еще раз подумал, что это место меньше всего подходит для прогулки молодой женщины в кружевных нарядах да в обуви на каблуке.
Дойдя до небольшого кирпичного домика, Максимец постучал в дверь, а потом, не дождавшись реакции — в окно. Послышался грубый мат, который на литературный язык можно было перевести следующей фразой: «Кто это пожаловал во внеурочное время? Уходи отсюда, нежданный гость». Игорь развернул удостоверение, но хозяина это нисколько не обескуражило.
- Чего приперси? - спросил он, прищурив блекло-голубые глаза. От него сильно разило алкоголем.
- Вашу соседку — Шилову Анну Матвеевну вчера убили. Вы в курсе?
- Да уж, всякие сволочи землю топчут, а Анну... ну, царство небесное. Хороший она человек. Была. Поминаю. Выпьешь?
- Не могу, я при исполнении, - брезгливо отказался Игорь, смерив оценивающим взглядом захватанную бутылку водки и грязный стакан. Закуской служила палка полукопченной колбасы, которое Петр Арсентьевич надкусывал, прямо так,не потрудившись порезать.
- К вам Анна Матвеевна заходила вчера вечером?
- Никак нет. У нее там веселье, гости — приличные люди, с сарказмом произнес мужчина, - Она ж теперь богатенькая. Дружок этот ее новый, который бедрами виляет как девка. Позорище. Жидковолосая спирохета. Конечно, что рядом с сопляком старый Петрушка? Тфу.
Но дочь ее говорит, что Шилова собиралась вас навестить? Марина искала мать у вас?
- Маринка-то? Да, Маринка была. А Анну я не видел. Может она и заглядывала когда я в магазин отлучился, да сразу к гостям своим и сбежала. Раньше-то она меня и подождать могла. А сейчас что ж ей до простого человека — богачка. К сосунку своему, вестимо, спешила.
И вдруг совершенно неожиданно, словно споткнувшись на неуместном слове, Петруша громко всхлипнул, а потом и вовсе разрыдался, приговаривая:
- Да как же это так, а? Да у кого ж рука то поднялась, что б она отсохла как моя, что б его, ирода, черти на прогорклом масле век жарили. Свооолочь, такую женщину загубииил. Она ж святая была, Аннушка...
Игорь сначала растерялся, а потом нахмурился. Чтобы прекратить зарождающуюся пьяную истерику (надо же, уже третий мужчина сокрушается по убитой. Сговорились они, что ли?), он излишне жестко спросил:
- У ограды, разделявшей ваш и шиловский участок, найдено топорище. Ваше?
Хныкая и размазывая по лицу грязные слезы, Петр Арсентьевич пробубнил:
- Что еще за топорище?
Прошлось вести его к месту, где Розов — чин чином, с понятыми, оформлял важную улику.
Петр Арсентьевич не мог сообщить ничего вразумительного.
- У меня много чего валяется. Инструмент, дощечки там разные. Может и мое... - он почесал затылок, - хотя вряд ли, это — новое, вот светлое дерево какое. А я давно ничего не покупал. У меня ручки да держаки на всем старые, темные... Откуда деньги у инвалида?
Пр лицу Саши Розова и понятых было заметно, что они не особенно верят Петру. Максимец был с ними солидарен.
Услышав вопрос «Где вы находились на момент убийства?», Кулик рассеянно заморгал редкими ресницами:
- Наверное в магазине, а вообще не знаю, я что, с часами свейцарскими хожу. Будь они неладны. Я ж не какой-нибудь богатей, чтоб им всем провалиться.
Максимец хотел было возразить, что часы бывают не только швейцарские, к тому же существуют мобильные телефоны. Но потом махнул рукой — пусть Розов проверяет алиби, прогуляется в магазин, побеседует в продавщицей. А ему оставалось признаться самому себе, что в деле появился еще один подозреваемый — Кулик был явно неравнодушен к пострадавшей, тип нервный, несдержанный, порывистый. Ненавидит богатых, а у Шиловой появились деньги. Ревнует ее к французу. Нечаянная ссора вполне могла спровоцировать убийство. А потом Петруше ничего не стоило перенести Анну Матвеевну на соседний участок, вместе с предварительно вымытым орудием убийства. А топорище? Возможно, оно уже раньше было отделено от металлической части колуна. К примеру, Кулик снял его... снял его зачем? Почему нельзя подбросить целый колун? Это ж столько неоправданной возни. Попробуй выбей плотно вклиненное топорище?
Да и Кулик не мог засунуть Анатолию перчатки в карман, а в том, что их подбросили, Игорь не сомневался. Экспертиза установила, что перчаточная пара была абсолютно новой. Но это не обязательно проделал убийца. Возможно, кто-то неудачно «пошутил» или пытался отомстить Мыльникову, наведя на него подозрение. И кому мог так насолить Анатолий?
Сев в свой автомобиль Фольксваген Гольф, Максимец набрал номер Родченко, и когда в трубке прозвучало осторожное «да?» Вадима Романовича, поинтересовался результатами исследования бокала Мыльникова, но эксперту нечего было сообщить:
Рано еще, Игорь. Посевы так скоро не жди.
Разочарованный следователь хотел отключиться, но Родченко предупредив его действия:
- Погоди, трубочку не бросай. Тут еще кое-что интересное. Я детально осмотрел тело. И вот что удивительно — костяшки пальцев жертвы сбиты, словно она колотила ими по чему-то твердому, скорей всего — по дереву. И во рту имеются волокна ткани. Она что-то грызла.
- Ничего себе! - Максимец усмехнулся. - Она с кулаками нападала на убийцу, защищавшегося при помощи деревянного щита? И пыталась покусать его за одежду?
- Строить версии — твоя прерогатива, - серьезно ответил Родченко и отключился.
"Возможно, она колотилась в чью-то дверь", - продолжал рассуждать вслух Максимец, отбросив ставший ненужным телефон на пассажирское сиденье. Воображение угодливо набросало сюжет без «озвучки» — разъяренная Анна Матвеевна бьется кулаками в дощатое полотно... он узнал ветхий дачный домик Петруши. Ей не отвечают, и женщина удваивает силу удара, а потом, когда сосед с парализованной рукой все-таки появляется, набрасывается на него, хватая зубами полы засаленного пиджака. «Чертовщина какая-то, - мотнул головой Игорь, - какие-то африканские страсти». В головоломке появлялись все новые детали, но они не помогали, лишь усложняя картину. Чем больше кусочков, тем тяжелее собрать паззл. Это мучило молодого следователя, нервировало, заставляя усомниться в собственной компетенции, пугая перспективой очередного висяка. А еще на душе было тоскливо от того, что не удалось увидеть Лику. Но завтра он это исправит.