… Не прошёл равнодушно мимо я,
Так у чувства остры края-
Изумительная, любимая,
Отчего же вы не моя?
От досады ерошу бороду,
Волосянку даю чубу,
Как рекой по ночному городу
По теченью любви гребу.
-Ангел мой, говорю, вы помните,
Как порой безрассудна плоть?
Одиночество в бедной комнате,
За какие грехи, Господь?
Ночь темна… может, возле Рима я?
А на что мне сии края,
Зная, что где-то есть любимая,
Изумительная, моя?
Октябрь 2004 г.
Когда раскошелится небо на снег,
Я шторы на миг приоткрою,
И в сердце возьму хаотичный разбег,
Снегов забелевших виною.
Они виноватые в том, что есть ты,
Что северный город завьюжен,
Что пищи поэта – любви и мечты,
Давно не хватает на ужин.
Зато есть на завтрак язвительный смех:
«Сосед, берегись, покалечу!»
…А женщина, мой незамоленный грех,
Шагает, как утро, навстречу.
Октябрь 2004 г.
Ноктюрн.
Взгляни-ка, тысячи дождинок
Слились в торжественный аккорд
И, - тать ночной, - идёт предзимок
Покинув разлюбезный норд.
Ещё чуть-чуть и станут реки,
Под снег уйдут дома, трава
И тщётно будут человеки
Рубить и жечь в печи дрова –
Не натопить дыханьем печи
Простор вселенския души…
Но, коль согнёт забота плечи,
Тогда все средства хороши!
А в их числе, здесь нет секрета,
Об этом ведает любой,-
Спасти от холода поэта
Посильно женщине одной!
Октябрь 2004 г.
Прощание с удачей.
Я закажу на ужин два письма -
Какое счастье! – Я тебе не нужен.
А приходи, беспутная, сама, -
Как ни крути, прощальным будет ужин.
В жаркое я вложу обломки стрел,
Из сердца древки вырвав беззаботно:
«Амур, лети, спеши домой, пострел,
Ты завтра утром станешь безработным!»
А мы съедим жаркое и суфле,
Запьём токаем, закусив сигарой…
Лишь кельнер скажет: «Экий камуфлет!
А ведь казались идеальной парой!»
10. 2004 г.
Ноябрьская элегия.
Как тяжек снег вневременных седин,
Как тяжко тьмы зияние густое,
Когда гроши меняем на постое,
Или когда на паперти сидим;
Как жалок ворох свергнутой листвы,
Как горек дым горящего былого,
Когда о нём нельзя промолвить слова,
Не уронив печально головы;
Когда душа меж пальцев потекла,
Остатних дней шагреневую кожу –
Рукой не трону, жаркой добела,
И ледяною – тож не потревожу.
2. 11. 2005 г.
Чужая жизнь меня не вдохновит,
Хоть и люблю любить жену чужую.
Мне лик иной за бытиём сквозит,
Когда я так безобразно тоскую.
Всё я да я…
А ежели во мне
Сокрыт весь мир, Хоттабычем в сосуде,
Блестящим кладом в тёмной глубине,
Или как фиш, на тонкостенном блюде?
Чужое что? – Ложбинка на пыли,
Патлатый дым, летящий к окоёму,
Огонь костра, пылающий вдали,
Русалки след, но к берегу иному.
Я о своём, но, голос – помолчи!
Хотя я весь и золото и трепет,
Как тот огонь, что женщину в ночи,
Ломает вдоль и за волосы треплет.
О, как сыскать словечко в словаре,
Одно из тех, что раньше были боги,
Чтобы оно, как листья в сентябре,
Не пало в грязь бессмысленной дороги?
. 12. 05. 2007 г.
.
Сеет снег уходящей зимы
На отбросов седые бисквиты –
Там, где я, и где ты, и где мы
Персонально и точно убиты.
Ну, зачем на разбег этих тем –
Грусти томной и вечной разлуки,
Налагается тень чорных стен,
А на стены, крестом, - чьи-то руки?
Неживым – неживое: «табу!»,
Старый глас, осаждающий силы.
Мы начнем кроху-фразу с « не бу…»,
А в конце – попадёмся на вилы.
14. 02. 2007 г.
Я не жду от себя перемен,
Мне хотя бы запомнить вот это:
Деревянные трапики стен
Ограждающих Лету от лета.
В летнем городе стол и жильё,
Так похожи на грёзы поэта:
В них приличное бродит жульё,
Козыряя ему до рассвета.
В них – к столу собирается рать,
В задушевной и тёплой беседе,
И в нелепой надежде – пожрать,
В отдалении бродят медведи.
Но, скрипят поутру ворота,
Холодок проползает за ворот,
Оглянись…
И без пены у рта,
Огляди умирающий город.
14. 02. 2007 г.
В сумрачных сводах былого вокзала -
Место героя, равно – подлеца.
Сумма конца, как и сумма начала, -
Мне никогда не откроет лица.
Мне? Никогда? – И за это спасибо.
Я, удивленный собой, удалён
В дали Востока. В обличье табиба
Вижу настоль удивительный сон,
Что пропадают колонны вокзала,
Небо полощет родная заря:
Сумма конца кратна сумме начала
И, значит, жил я на свете не зря.
9. 12. 2007 г
…падаю ниц у последней черты:
Все примелькалось,
Но – только не ты!
Полнолуние…демоны…соль на столе
И, котёнком над бездною блюдца,
Ослепительно бел в фиолетовой мгле
Мятый колоб луны и уютца,
Никогда не дождаться, живя мятежом:
Хоть семи будь во лбу, хоть за рубль – ежом!
19.10.2008 г
Дорогая моя, дорогая
Как прекрасна ты ночью нагая,
Только днем ослепительней все же-
До мороза и дрожи по коже…
01.11. 2008 г.
Горит закат над Иудеей,
Горит погибший Аскалон:
Орёл, крыла свои развеяв,
Горит на золоте знамён.
Легионер глядит сердито,
Орлиной тенью осенён:
Что за удача для бандита,
Шагать во след чужих имён?
Он любит золото и целок,
Но проигрался в прах и пух –
Семь изнасилованных девок,
Да пять зарубленных старух!
Храпит усталая пехота,
Ей отвечает медь букцин.
Сквозь декуманские ворота
Проходит лунный свет один.
Орёл седьмого легиона,
Хоть ночью крылья опусти!
Летишь над ужасом и стоном
И не видать конца пути…
4.12. 1004г.
Опять о дне, сошедшем в снег,
Лопочет бледная луна:
- Среди бесчисленных калек
В нём - крепость старого вина:
Когда утихли разговоры
И я светила, холодна,
Осколком зеркала, в который
Гляделась женщина одна, -
Кто мог понять, помыслить мог ли,
Что лику ей не место в нём?
Что слёзы вырвутся дождём,
Кропя безудержные вопли?
Да только всё уже забыто,
Молчи, и зря – не суесловь:
Стекли в разбитое корыто
И честь, и верность, и любовь!
. 08.12.2004г. – 02.11. 2008г
Ушла гнетущая тоска,
А я, как прежде, недоволен
Сияньем нежного цветка
И тусклой медью колоколен.
15.11.2008 г.
Прощание.
…я тонул, как худая ладья,
Дождь крестил море криво и косо,
Я сказал: «Уходи - уходя,
Забирая с собой и присутствие, и вопросы».
Ты к рассвету ушла уходя,
Стали оба мы наги и босы,
Но осталось искусство слепого дождя,
Горький дым от моей папиросы.
«А раз так, - говорил я чуть-чуть погодя,
Напиваясь рассветом белёсым,
Отчего – то мне в душу лукаво глядят,
Чьи-то очи с разрезом раскосым»…
19. 10. 2007 г.
А вот на море ветер стих
И дали сузил,
Из губ твоих и дум моих
Сплетает узел,
Чтоб озадачился бедняк,
Когда-то гордый,
Зачем напутал так и сяк
Верёвки Гордий?
15.12 2008г. Сочи
Милее северный пейзаж
Плюгавой пальмы…
Неповторим как «Отче наш»,
Но вот едва ль мы
Себя сумеем убедить,
Что фетиш нужен,
Что сожжена тугая нить
Предохранявшая от стужи,
Что долгий путь к себе домой -
Зимой завьюжен,
А дома – только домовой,
Да хладный ужин…
31.12. 2008г.
Обалдевая, пиджак надеваю:
Вот ты какая, моя дорогая!
Через пространства, народы и время,
Ты – моё самое милое бремя!
12. 02 2009г.
Ничего о будущем не зная,
Как мочалку кудри теребя,
Говорю: «Любимая, родная,
Скучно жить на свете без тебя!»
Скучно быть неловким и ранимым,
Чтоб в осенний вечер, например,
Разменять себя на псевдонимы
И услышать: «Вы не правы, сэр!»
«Мы - не правы!?» – Это значит что же?
Что сгорел, как ад, родной закат,
Что в глаза мои, без тайной дрожи,
Очи равнодушные глядят?
Или, может, полночью безликой,
Когда я иду - пьяней вина,
Сердце ранят дьявольской музыкой,
Фразы, что «другому отдана»?
10.01. 2009- 19.01.2009 гг.
Душа.
Она ушла, не требуя прикрас,
Года сто лет с неё стирали грим,
Как позолоту с боевых кирас,
Стирали, ибо – миг невозвратим.
Она ушла - на дальний Вавилон,
Чрез искушенья тайные Христа,
Познать огонь любви со всех сторон,
Любить шипы тернового куста.
Да что кусты…на спуске, где причал,
Там, где жрецы паясничали в ночь,
Её я так случайно повстречал!
Её, но вот – как собственную дочь…
1.02. 2009 г. – 22. 02. 2011г.
За дружбу и вражду,
За тридевять земель,
Пивал я поутру
Жестокобойный эль.
Разбуженный впотьмах,
С пространством незнаком,
Топил я в горле «Ах!»
Свирепым коньяком,
И все же в бытиё
Распахивалась дверь,
«Виват тебе, питьё!»
…По бражке, что-ль, теперь?
7. 02. 2011.
.Она устала и подержана,
Моя любовь за сорок пять,
Хотя и навзничь не повержена,
Порою хочется обнять.
Но иногда совсем не хочется,
Смотрю и эдак я и так,
Забыв от страха «имя, отчество»,-
И я такой же вурдалак?
22.03 2011.
Числя любовь на шкале катастроф, следом за моровым поветрием,
Болен и стар, я живу созерцаньем прошлого.
В полдень, напившись вина, для приданья душе симметрии,
Я говорю, что - была хорошая.
22.03 2011.
На подъезде.
Старой-престарой молитвой доволен,
Я головой упираюсь в закат.
Свет его тих и как будто безболен,
Как громовой отдалённый раскат.
Если бы медь колоколен молчала,
Если бы знать, что чужая жена,
Будет стоять в полумраке вокзала,
Если бы знать, кого любит она!
Жесть громыхает, ногами босыми
Кто-то бежит в направлении – ад,
Сила господняя с нами ли, с ними…
Я беспредметно и горестно рад,
Знать, что в толкучке и гаме вокзала,
Мне - обниматься с чужою женой,
Что целовать её мне - будет мало,-
Пусть будет это бедой и виной.
28. 03. 2011
Мартовское.
Дорога рухнула и - вот,
Итожа музыку столетья,
Вхожу я в резкий поворот
Кропя коня ременной плетью.
А конь – паршивая овца,
Кидает грязь в лицо и к небу,-
Ведь всё равно для подлеца,
Куда я так поспешно еду.
Ему овёс дороже всех
Моих стихов и странной жизни,
Его не мучит тайный грех
Любви и горечи к отчизне.
27. 03. 2011
Ворвались в душу, топоча,
Гипотетические кони.
Я, как всегда, рубил с плеча,-
Мне надо скрыться от погони!
А кони ржали и, дыша,
Горячим паром мне в затылок,
Хотели, чтоб моя душа,
Окаменела средь бутылок.
А им сыскалась сулея,
И хлеб я так проникотинил,
Что от погони скрылся я,
А кони сдохли в карантине.
28. 03. 2011
Грешен был я, уходя от погони:
В бухты и плен городского житья
Как броненосцы врываются кони,
Всё сокрушая, а зла не тая.
Всё на кирпич – и ступени почтампа,
Новый причал и старинный вокзал,
Небо надежд, театральная рампа,
Всё что любил и когда-то сказал.
Сказано было всего-то два слова:
«Не полюблю!» - и в молчании дня,
Образовался проход для другого -
Бешеной злобой больного коня!
04.04. 2011
Женщине.
Странен роман. Я хожу опечален,
И, уцепившись за хвост бытия,
Числю, что барк мой навечно причален,
В море дорога – уже не моя.
Вот так роман! Переулками быта
Робко крадусь в подзаборной тени,
К барку, матросам, что мною забыты,
Чтоб не подумали вот как они:
«Был капитан, да на баб очень падок!
Нынче мы слышали скверную весть,-
Вроде нелепых и гадких загадок,-
Нет капитана, а - видимость есть!»
Что же сказать мне при виде команды,
Что, как один, меня ждёт на молу?
Что растянулся, как па сарабанды,
И, как окурок, лежал на полу?
Нет, я скажу, что мы тотчас отчалим,
«Рому!» - скажу и, опять капитан,
С легкой усмешкой и каплей печали
Вспомню далёкий и странный роман.
05.04. 2011