- Музыка столь же милосердна, как и беспощадна, - продолжал говорить учитель, впиваясь пустым взглядом в дверь, из которой только что выбежал бедный парень, - но это милосердие нужно заслужить. Вы должны отдаться музыке полностью. Пустите её в вашу душу, но не дайте овладеть ею. Ей ничего не стоит затуманить ваш разум и заставить творить ужасные вещи. Только музыка знает все ваши сокровенные желания и мечты. Только она знает все ваши уязвимые места. Музыкант играет роль посредника, действуя на человека психологическим давлением. Я не имею ни малейшего понятия о том, почему стал кричать этот парень, но это лишь дело времени. Немного позже я разберу эту мелодию по молекулам и буду знать, что чувствует каждая клетка его тела и мозга. Вы готовы учиться музыке вместе со мной?
Мы судорожно закивали, будто нас силой заставили согласиться. Я отважился задать учителю вопрос:
- Учитель, вы сказали, что музыка может убивать. Как такое возможно?
В глазах учителя сверкнула какая-то искра, будто он ждал этого вопроса.
- Очень просто, дитя, - ответил он так, будто я спросил о том, как правильно переходить через дорогу, - сначала ты пропитываешь свое сознание ненавистью к жертве. Ненависть должна быть настолько сильной, насколько это возможно. Настолько сильной, чтобы не замечать вокруг абсолютно ничего. Затем высматриваешь самые слабые стороны врага, а затем бьёшь по ним музыкой. Музыкой настолько тёмной, настолько давящей на его психику, чтобы тебе самому становилось страшно и неуютно. - Учитель втянул носом воздух с таким блаженством, будто находился в булочной, где перед ним пронесли поднос с еще горячими булочками.
- Но как это доходит до убийства? - не унимался я. Пара девочек смотрели на меня испуганно и с некоторым презрением, видимо, не желая слушать разговоров на эту тему.
- Музыка, которую ты играешь, невольно вызывает мысли о самоубийстве, которые крепко цепляются за разум, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Но эта часть музыки очень тёмная и сложная. Этому я буду обучать только тех, кто будет действительно силён и кто будет к этому готов. Приступим к первому заданию. - бодро, улыбнувшись, сказал учитель и, окинув нас каким-то странно-добрым взглядом, достал не весть откуда стопку чистых листочков и принялся раздавать.
- Я не стану устраивать проверочные тесты, как это делают остальные, - не отрываясь от дела громко продолжал учитель, - потому что мне ровным счетом плевать, каким мусором забита ваша голова на сегодняшний день.
- Но для чего же мы учились в музыкальных школах? - разочарованно спросила какая-то девочка тоненьким голоском.
- Эх, милое дитя, - немного скорбно вздохнул учитель, - будь моя воля, я бы взялся обучать вас без этих дипломов и прочих ненужных бумажек, но таковы правила... Итак, - раздав листочки, учитель взял стул и сел напротив всех нас. - Я не знаю, на что способен каждый из вас, могу лишь догадываться на счет лишь нескольких, поэтому я хочу проверить ваши силы. Наверное, вы заметили, что нигде нету моего имени. Так же я уверен, что никто из вас не знает, как меня зовут, - выждав с пол минуты (вдруг кто-то возразит и назовет имя), учитель продолжил, - поэтому первым заданием будет выяснить, моё имя.
- И как же нам это сделать? - этот вопрос с надменной интонацией прозвучал прямо у меня за спиной - довольно высокие парень со светлыми волосами и острым подбородком смотрел на учителя взглядом, полным насмешки.
- Скажу, если перестанете перебивать, мистер Вейл. Большая часть из вас закончила школу по классу фортепиано. Еще семь гитар и одна скрипка. Каждому из вас дается на задание не более пяти минут, думаю, этого хватит. Каждый из вас подойдет к своему инструменту, гитара и скрипка стоят на сцене, за кулисами. Я буду стоять рядом с вами. Ваша задача - смотреть на меня во время игры и следить за моими эмоциями. Если вы действительно достойны находиться в этом кабинете, написать на листке верное имя не составит глобального труда. Приступаем. Так, начнем... - учитель демонстративно обвел нас глазами и остановился на парне за моей спиной, - с вас, мистер Вейл. Удивите меня.
Юноша покорно, но очень стеснительно встал - вся его надменность в миг улетучилась, и очень медленно пошёл к пианино, рядом с которым уже стоял учитель.
- Начинайте, не стесняйтесь! - подбадривал как-то слегка по-издевательски учитель. Мальчик начал играть. Сначала мне показалось, что у него зачесалось ребро ладони и он решил почесать его о клавиши инструмента - мелодия (если это можно было так назвать) звучала очень противно и сильно резала слух. Пара одногрупников пустила смешок. Через несколько секунд стало гораздо лучше. Парень играл незнакомую мне мелодию без запинок и неправильных нот, умудряясь подглядывать на учителя, но так и не смог написать его имя.
- Сыграно красиво. Даже почти от души. Завтра повторите попытку. До свидания. - учитель широким жестом указал Вейлу на дверь и тот скрылся за нею в течении тридцати секунд.
- Мисс Бэй, вы следующая. - невысокая девочка с длинными рыжими волосами безо всякого стеснения прошла к скрипке и через пять минут проникновенной, на мой взгляд, игры, записала на листочке имя и протянула его учителю.
- Мистер Борн, - озвучил он, - к сожалению, неверно, но ваша игра меня тронула, присаживайтесь. Завтра попробуете ещё.
Следующие восемь человек так и не смогли угадать имя, но, в отличие от Вейла, остались в зале.
- Мистер Грин, прошу, - учитель указал на сцену, за кулисами которой меня ждала гитара. Проходя мимо учителя, робкой и неуверенной походкой, я почувствовал на своем плече руку. - Как только вы сюда вошли, мистер Грин, вы показались мне до жути странным парнем. Не подведите меня, - он улыбнулся. Я выдавил из себя подобие ответной улыбки и продолжил идти. После этих слов мне стало не по себе, а уверенности стало еще меньше, насколько это было возможно. Я взял гитару и сел на стул. К этому времени учитель поднялся на сцену. Мне показалось, что я могу назвать его имя прямо сейчас, но боялся ошибиться, поэтому принялся играть. Я играл свою любимую сонату, композитором был человек, имя которого я уже и не помню. Я глядел прямо в глаза учителю, но первые четыре квадрата не видел ничего. Перейдя в другую тональность, я заметил едва уловимое движение на его лице - верхняя губа немного дернулась вверх - презрение. Он презирал что-то, связанное с эмоциями, которые выражала эта часть игры. Я остановился и стал думать. То, что я играл после смены тональности, воспринималось мной как что-то очень печальное. Какая-то потеря или разочарование. Однако, я не мог понять, каким образом эмоции могли вывести меня на имя. Не какой-то промежуток жизни, не какую-то слабость, а имя. Имя, данное при рождении и, по сути, мало связанное с какими-то событиями. Если только... Я продолжил играть, но уже другую мелодию. Более импульсивную и сильную. Каждый удар по струнам был сильнее и сильнее. Я увидел, как у учителя забегали глаза и на лбу выступили еле заметные капли пота. Я перестал играть и встал, не отрывая взгляда. В его взгляде было какое-то презрение. Презрение к самому себе. Он чего-то очень стыдился. Мелодия, которую я играл, я слышал много раз и играл столько же. Единственное, с чем она у меня всегда ассоциировалась - преступление. Заданием было угадать имя. Преступление связано с именем. Не напрямую. Он его сменил. Я огляделся, чтобы убедиться, что никто не услышит, о чем я говорю, отложил гитару, встал вплотную к учителю и, протянув руку, тихо сказал:
- Я не знаю, какое имя вам дали при рождении, но приятно познакомиться, мистер Смит.
Глаза учителя увеличились вдвое, а зрачки расширились. В следующий миг на лице появилась растерянность, пот готов был стекать со лба ручьями, но еще через пару секунд лицо учителя озарилось широкой улыбкой, хотя в глазах всё ещё была растерянность.
- Добро пожаловать в школу, мистер Грин.