Айзенман Питер (1932, США), американский архитектор, профессор Принстонского университета – “самый известный интеллектуал архитектурного мира”. Долгое время эта фраза была вежливой шифровкой, призванной скрыть тот факт, что Айзенман ничего не строит – только учит других, как это надо делать. Еще десять лет назад он был типичным “бумажником”, один из основоположников архитектурного деконструктивизма.
Вы не можете создать архитектуру до тех пор, пока вы не узнаете что такое архитектура.
Я могу сказать, чем архитектура не является. Это не жилье и не функциональность.
Берем фрагменты и формируем проект, кто-то еще будет брать фрагменты от нашего проекта и формировать что-нибудь еще.
Мне хочется, чтобы люди чувствовали себя иначе и были все время начеку, потому что мир масс-медиа, в котором мы живем, притупляет ощущение связи между телом, интеллектом и визуальным восприятием. Архитектура может их соединить.
История архитектуры сводится к взлому устоев.
Вопрос к Эйзенману: Какое ваше любимое задание для студентов?
Айзенман: Аналитическая разборка исторических проектов... Или я задаю им читать Уильяма Фолкнера, Марселя Пруста, Джеймса Джойса...
Вопрос: И цель такого задания... прийти к какому-нибудь проекту?
Айзенман: Да нет же! Цель - образовывать, открывать перед студентом новые способы мышления...
Я не бунтарь, я плыву по течению, Просто это мое собственное течение. Индивидуальное.
Заказчики не доверяют интеллектуалам. Пелли для них – нормальная, приемлемая фигура. Он их не пугает. А я пугаю. Ну и ладно.
Как объяснить людям: я могу сделать то, что им нужно, просто я не буду относиться к этому с пафосом – вот, мол, я икону архитектурную построил!
Фальшивая икона – это форма без содержания.
Архитекторов надо бы штрафовать за то, что они пудрят людям мозги. Возьмите моего дорогого друга Фрэнка Гери – у нас с ним, кстати, осенью на Венецианской биеннале будет совместная экспозиция. Этот его любимый трюк с мятым листом бумаги, – Айзенман мнет бумажку и бросает ее на стол. – Он говорит, что вот такой листок – готовый образ здания. После этого его нужно лишь конструктивно рассчитать. Ужасно. Критики от таких вещей приходят в восторг, но это ужасно. Это означает, что вся современная архитектура – пустышка. Комочек из мусорного ведра.
Во всякой вещи должны быть свои четкие критерии. Мы сознаем, что женщина привлекательна, вне зависимости от того, русская она, немка, японка или китаянка. Математики отличают верные решения от ошибок. Литературные критики легко распознают хороший роман. А в архитектуре критериев не осталось – можно делать что угодно и называть это “символизмом формы”.
Я недавно написал статью о футбольном чемпионате – я страстный поклонник спорта. Проанализировал, как соотносятся архитектура испанцев и итальянцев и их манера играть в футбол. Вот в таких вещах, по-моему, стоит разобраться как следует – это будет полезно. А то, скажете тоже – птица в полете!
В Венеции после открытия биеннале должен состояться прием. Фрэнк Гери говорит, на него обязательно надо пойти. Но я не могу – поеду домой, в Америку. Тут, в Мичигане, будет футбольный матч, который я не могу пропустить.
Быт заказчика мне абсолютно не интересен, он не имеет никакого отношения к архитектуре.
Мне уже неинтересно проектировать жилище на одну семью. Это большая головная боль. Мне больше нечего сказать о подобном типе здания.
Я живу в квартире, спланированной моим бывшим студентом, которая расположена в обычной нью-йоркской многоэтажке. Не хочу жить в своих зданиях и не призываю людей к этому. Искусство и жизнь — разные вещи. Тех, кто приходит ко мне и говорит, что мечтает “жить в архитектуре”, я отправляю к другим.
Мне хочется, чтобы люди чувствовали себя иначе и были все время начеку, потому что мир масс-медиа, в котором мы живем, притупляет ощущение связи между телом, интеллектом и визуальным восприятием. Архитектура может их соединить. Я хочу, чтобы мои здания обладали этим свойством.
* * *
Это желание бить себя в грудь и кричать: “Я самый оригинальный” – вызывает у меня скуку. Это даже не подростковое поведение. Это детство”. (Роберт Стерн)