На судоремонте в жарком Лас-Пальмасе трудился я добросовестно и самоотверженно - а эпизодами и вовсе героически - в замечательном зеленом берете. Такой медики в операционную одевают. Свободно пропуская воздух, оберегал он мою буйную голову от палящего солнца, капель корабельного сурика и пыли судовой ржавчины. А когда моряки интересовались его происхождением, я честно пускался в объяснения:
- Да это мне хирург из реанимации отжалел. Я ему печку с камином – еще позапрошлым летом – выкладывал: на берегу, между рейсами, я этим занимаюсь. Печку, правда, теперь перекосило слегка, а камин от дымохода отошел – фундамент плохой завёл: неглубокий. Переделывать после рейса придется. Зато беретов стопку возьму!
Понятно, что пересказывать такой перегруженный подробностями, хотя и страшно правдивый, текст для широкой морской души было утомительно. Вот однажды краем уха я и услыхал, как говорит наш боцман, кивая на мой берет, матросу с соседнего сейнера:
- В реанимации дали. Думали – умрет, а он выжил.