Почему в том пансионате некоторые дружки так ненавидели моего племянника? Он хороший парень, доброжелательный и добрый, не грубый, не завистливый, общительный и совершенно не жадный: всегда охотно подарит что-то другому, если это в принципе возможно.
Он туда уже не раз приезжал и знал всю пансионатскую пацанву. В основном они были из богатых семей, которые из года в год снимали там дорогущие дачи на все лето. Сколько их крутилось вокруг нас? Человек шесть, наверное. По возрасту такие же, как он, лет по двенадцать-тринадцать. Не старше – у тех существовала своя тусовка, они с мелюзгой не связывались. Но вот эти, которые помоложе…
Племянник не очень любил сидеть с нами в номере, приходил поесть или когда я напоминала, что пора заниматься. Я учила его английскому языку, занимался он охотно и успешно, в своем классе всех удивлял и пользовался большим уважением. Родители часто оставляли его в пансионате со мной, тогда я становилась требовательнее. Мне всегда нужно было знать, где именно он находится. Заверял меня, что телефон в кармане; если я начну беспокоиться, достаточно будет позвонить ему, и он через несколько минут появится. Никогда не подвел.
Конечно, самой мне проследить, где именно они находятся, было совершенно невозможно. Я и не стремилась. Ребята казались неплохими, отношения у него со всеми вроде бы сложились. Во всяком случае, он охотно уходил к ним, гулял, играл во что-то, катался на чем-то, но на территории пансионата, весьма значительной по размеру.
Только один хмырек из ближайшей к главному корпусу дачи доверия у меня не вызывал. Как его звали, не помню, наделять вымышленным именем не хочу, пусть он у меня тут будет просто Угловым дачником.
Вот он ненавидел моего племянника однозначно. За что, я понять совершенно не могла. Он был из богатой семьи, коль скоро они снимали там на все лето дорогущую дачу, чуть ли не на веки записанную за ними. А мы - из среднего класса, не из бедняков, но и никак не из богачей. Так что Угловой ни в чем завидовать ему не мог, а именно зависть обычно бывает главной причиной не просто неприязни, но ненависти. Если племянник выходил из пансионата на территорию, а Угловой шел мимо, он сразу кидал на него совершенно омерзительный взгляд, злой и ничего хорошего не обещавший.
Племянник говорил ему: «Привет!», он отвечал точно так же. Но никакого привета в его голосочке не ощущалось. Скорее – «Ну, гад, погоди!» Может быть, они как-то и общались в группе, но я никогда не видела их идущими вместе. Ситуация мне очень не нравилась и сильно озадачивала.
Можно было бы сказать, что племянника ненавидят из-за меня: с ними-то я английским не занималась. Но он познакомился с Угловым раньше, чем я стала приезжать в пансионат, и тот возненавидел его сразу. С моими наездами туда эта его «благородная страсть» только усилилась. Видимо, племянник рассказал ему и другим, что я преподаю английский язык и занимаюсь с ним просто ради того, чтобы он хорошо знал этот очень нужный в современном мире язык. Или они сами услышали, как мы, прогуливаясь, говорили по-английски. Так или иначе, это обстоятельство не добавило моему родственнику любви приятелей.
И все-таки в основном он с этими пацанами по-своему дружил, ни к чему там особенно придраться было невозможно. Да и других ребят его возраста в пансионате не было. А один из них казался очень приятным мальчуганом. Называю его так, потому что ростом он был меньше других. Его звали Димой, в их обществе именовали Димоном, все его любили. Он представлялся мне очень добрым мальчишечкой, и если заходил к нам, я всегда этому радовалась и отпускала нашего с легкой душой. Кем был Димон, я понятия не имела: то ли таким же дачником, как Угловой, то ли сыном кого-то из сотрудников пансионата. Да это и не имело ровным счетом никакого значения. Он был хорошим, вот что казалось самым важным. Добрым, разумным, с ним можно было поговорить на разные темы. Особым интеллектом не блистал, но мог легко говорить на всякие житейские темы. Наш парень явно выделял его среди других, любил гулять и во что-то играть именно с ним. Когда вместе с нами были родители племянника, мы все втроем отмечали, что Димон очень славный человек.
Если погода выдалась неважной, ребята могли сидеть в нашем номере, смотреть телек, о чем-то болтать или играть. Брат привез сыну разные игры и два конструктора лего – настолько сложные, что там нашлось бы над чем поломать голову и взрослым. Мальчишки вместе выстраивали интересные штуковины и очень радовались, если всё получалось, как надо.
Иногда мне очень хотелось расспросить Димона, кто он и что, кто его родители, как и почему живет здесь в пансионате. Но было неловко, потому я ничего и не спрашивала. А если возникали общие разговоры, я охотно включалась. Ребята прислушивались к моим советам. Наш привык, я с ним вообще очень много говорила обо всем на свете. А Димону такое, видимо, было непривычно, но любопытно, поэтому он тоже охотно обо всем беседовал и что-то у меня спрашивал.
Брат с женой, если приезжали из Москвы после нескольких дней отсутствия, привозили что-то очень вкусное: абрикосы, крупную черешню, персики, нектарины, сладкую вишню. Иногда и вкусную колбаску. В этом пансионате в те годы, когда всеобщее воровство еще не достигло тех пределов, как это имеет место сегодня, питание было довольно неплохим. Но все-таки это был общепит, а так хотелось иногда поесть чего-то по-настоящему вкусненького, свежего. Золовка устраивала пышные застолья. Особенно любили накрыть столик на балконе-лоджии. Он был крохотный, но она умудрялась так заставить его, что туда умещались самые разные вкусности. Кругом сосны, воздух необыкновенный, чаю сколько угодно, на столе сладости и фрукты… Было чему радоваться!
И как-то выдался именно такой, очень «вкусный день». Племянник сначала не хотел садиться за стол – недавно завтракал, не успел проголодаться. Да и планы наметил совсем другие: хотел покататься на отличном велосипеде, который родители не так давно подарили ему на день рождения и привезли в пансионат. В Москве кататься было негде, а главное – опасно. В пансионате на его большой территории и хороших заасфальтированных дорогах поездить было просто удовольствием. Он стал канючить, что сначала покатается, а потом поест. Но тут в дверь постучали. Оказалось, Димон. Почему зашел, не знаю. Одет он был в свою обычную футболку морковного цвета и джинсы, узнаваем издалека.
Слово о том, слово об этом… Золовка пригласила его на балкон отведать вкусностей. Она тогда привезла даже пару огромных гранатов, разделала их на дольки, зернышки легко доставались, гранат был необычайно сладким. Димон не заставил приглашать себя дважды, охотно прошел на балкон и, так как там было несколько стульев, тут же уселся на один из них. Угощение пошло легко и очень приятно. Племянник даже забыл о том, что ничего не хотел, и с удовольствием уплетал фрукты. Что именно он предпочитал, я не помню, а вот Димону совершенно особенно нравились гранаты. Он быстро и ловко доставал зернышки, обсасывал их и от радости даже облизывался.
И все же долгой трапеза не получилась: племянник торопился покататься на велосипеде, и Димон, услышавший об этом, тоже стал спешить. Он, наверное, надеялся, что и ему перепадет покататься. И вскоре они уже выходили в коридор, вдвоем вели велосипед, а Димон рассказывал, что знает одно местечко, где особенно хорошая дорога, там покататься будет огромным удовольствием – клёво, как сообщил он.
Они ушли, а мы еще немножко покайфовали за столиком на балконе. Говорили. Больше об их сыне, о том, что у него тут неважные друзья, но Димон просто какой-то ангелособенно счастливый случай. Золовка даже сказала, что надо будет, чтобы мальчики обменялись телефонами и поддерживали отношения в Москве. Ну, конечно!
Как случилось то, что случилось дальше, я просто не понимаю. В жизни так бывает: вот только что всё шло спокойно и надежно, не возникало никаких волнений, и вдруг – шквал, облом, обвал!
Мы едва закончили трапезничать и стали оттаскивать грязную посуду в санузел, чтобы все вымыть там в раковине, как вдруг увидели, что наш парень, скорчившись от явной боли, сильно хромая, идет к входной двери пансионата. За ним тянулась струйка крови. Он с трудом тащил за собой велосипед. Догадавшись, что случилась беда, отец кинулся вниз, чуть не спрыгнул с балкона второго этажа, мать побежала за ним, а я стала лихорадочно вытаскивать все медикаменты, которые захватила с собой.
Отец и сын появились на пороге совсем не сразу, отсутствовали, наверное, полчаса. Зная особую осторожность брата, я догадалась, что они пошли в медпункт, где парню обрабатывают рану. Так и получилось, но едва они вошли в номер, как сказали, что сейчас поедут в город, потому что сыну необходима более серьезная помощь: рана на ноге оказалась огромной, и не единственной, требовалось показаться врачу и наложить скобы.
Мы были так расстроены и испуганы, что даже не сразу стали расспрашивать, что случилось. Но все-таки спросили. Объяснил, что спокойно ехал на велосипеде и вдруг упал, наехав на какие-то провода. Место оказалось дрянное, там валялась ржавая строительная арматура, и так получилось, что наш велосипедист свалился рядом с этой кучей и сильно поранил ногу. Вот оно что-о! Мы с золовкой принялись ругать его в два голоса: как же так, Димон повел тебя к прекрасной дороге, а ты умудрился там свалиться; вот что значит вечная твоя спешка…
Он слушал молча, явно озадаченный и испуганный. Ругать его много не хотелось, ему и так досталось. Вскоре отец появился в дверях, завез велосипед в номер и, поручив мне смыть с него кровь и грязь, велел жене и сыну спуститься к машине. Ждать было никак нельзя, пока что раны ему обработали слабенько. Они тут же укатили, а я принялась выполнять порученное дело. Голова была полна вопросов, вопросов… Еще не могла четко их сформулировать, но они бились в моем сознании, не давая покоя.
Вытащив отмытый велосипед на балкон, я присела на минутку, тревожно глядя на дорогу: не едут ли они обратно? И тут увидела знакомую рубаху-футболку морковного цвета. Димон спокойно шел по улице, оглядываясь по сторонам и о чем-то размышляя. Хотелось позвать его и расспросить, что случилось. Но именно в эту минуту я увидела и машину брата: они возвращались из города. Решила, что лучше расспрошу их обо всем. Димон не видел меня на балконе, явно был занят какими-то своими мыслями, а я заметила, что его оранжевая футболка в нескольких местах испачкана пятнами. Но это явно были не пятна крови, а сок граната, который он ел жадно и торопливо.
А потом всё раскрутилось. Оказалось, что Димон привез приятеля не на самое безопасное, а на самое опасное место, именно туда, где были свалены старые ржавые тросы, провода и арматура. Они так глубоко схоронились в траве, что племянник их не видел. А Димон не только видел, но прекрасно знал, что они там есть, и очень много, целая свалка. Ни минуты не сомневался в том, что наш велосипедист наскочит на них, тем более что ехал не слишком медленно, и грохнется. Сильно поранится – это минимум. Могло быть что-то и пострашнее. Ну, например, заражение крови, загремит в больницу… Жутко было думать на эти темы!
Племянник, Слава Богу, успокоился. Ногу в городской поликлинике хорошо обработали, заверили: обойдется. С перепугу он даже проголодался. С удовольствием пошел с нами в столовую и всё съел одним махом, мы даже добавку устроили ему из своих котлет и пирожных. И впервые за всё время, которое жил в пансионате, сказал, что теперь он бы с удовольствием полежал, и, если только не очень трудно, пусть бы папа надул их матрац и он поспал бы на нем на балконе, они часто ночевали так в палатках во время своих походов и поездок. Проблем и возражений не возникло, и минут через пятнадцать, уже засыпая, он сказал, что видел около этого «отличного местечка» всех пацанов, они будто прятались в кустах на расстоянии, наблюдая за развитием ситуации и чего-то явно ожидая. Значит, подлое решение наказать моего племянника было их общим.
Вскоре он уже сладко спал на воздухе. Мама аккуратно накрыла его байковым одеялом, он не возражал.
А нам было совершенно не до сна. Никак не могли выйти из состояния шока. Подумать только, что случилось! Тот самый дружок Димон, которого мы все уже полюбили и считали замечательным другом нашему мальчишке, оказался такой дрянью! Никаких сомнений в том, что эта подлость произошла не случайно, дружки всё продумали, а Димону как самому доверенному приятелю моего племянника бандитики- подростки поручили ответственную задачу, уже не возникало. Продумали и обсудили все детали, брат не поленился и еще раз сходил на место происшествия. Так как он сам отличный велосипедист, выверил каждый штрих дороги сына и понял, как именно он упал. Нет, нет, сомнений не оставалось. Он вернулся к нам, и мы еще долго сидели в номере, тихо переговариваясь и изумляясь человеческой подлости. Для нее, оказывается, и возрастных ограничений не существует.
Племянник проспал до самого полдника. Проснулся и долго сидел на матраце, озадаченно размышляя. Было о чем подумать! Когда поднялся и прошел к нам, сказал только одну фразу: «Эти гады очень хотели получить мой велосипед!» Мы успокоили его, что отец отвезет велосипед в Москву и не надо его привозить сюда. Но кто сказал бы, что дружки не начнут теперь избивать его или придумают что-то изуверское?
В тот же вечер все ребятишки куда-то исчезли. То ли скрывались в угловой даче от возможного разоблачения, которое было совершенно реально, то ли разбежались по своим номерам и дачам.
Мы, всё обдумав, решили не искушать судьбу и в тот же вечер уехали домой, надеясь продолжить отпуск как-то иначе. Конечно, зашли в административный корпус, рассказали об отвратительной ситуации. Оказалось, что там уже всё знали – сообщила фельдшер из медпункта. Обещали строго наказать всю группу, как только они объявятся.
Выезжая из ворот пансионата, я неожиданно снова увидела Димона, хотя он шел не так близко. И пятнышки от гранатового сока опять разглядела. Горько подумала: а ведь это знак, гаденыш, и свое наказание за подлость ты получишь! И еще вспомнишь вкусный гранатик, который так жадно пожирал у нас за столом, готовя свою подлость… Один ли ее совершил или со товарищи, было не очень важно: ведь совершил… Подобное просто так не обходится.
Машина развернулась на шоссе, и мы поехали домой. Решили, что больше в этот пансионат никогда не приедем.