«ЛИСИЙ ПРИГОРОК»
ИМХАТИ
Зенковка пробуждалась криками голосистых петухов, редким лаем дворовых собак и сизыми дымами над крышами жилищ сельчан, готовящихся к очередному трудовому дню.
В последние несколько послевоенных лет зенковцы изрядно потрудились, чтобы вдохнуть жизнь в почти было развалившийся из-за непомерных тыловых тягот колхоз. И казахстанская ковыльная степь все дальше и дальше отступала от села под натиском трудолюбивого человека, взявшегося выращивать невиданные в этих суровых краях урожаи хлеба и овощей, заложившего большой тополиный парк в центре села, нашедшего в себе силы вырыть и обустроить два больших пруда. Как поговаривал местный председатель колхоза Восковцев: «Один - для души сельской ребятни, а другой – для пернатой утятни». В целом жизнь зенковцев постепенно налаживалась...
- Вставай сынок, вставай, а то уедем без тебя, – сквозь сон донесся до Дэни голос матери.
- Сейчас, - бросил спросонок он и резко присел, вспомнив, что накануне вечером еле уговорил отца взять его с собой на кошару .
- Тогда поднимайся, уже светает.
- А где…? - начал было он, бросив взгляд на постель старшего брата, но мать, предупредила его вопрос.
- Эмиль помогает отцу со сборами.
- А чего мне не сказала, что они подумают? – с укоризной в голосе спросил Дэни.
- Ничего плохого, ты еще маленький.
- А-а-а, колоски и картошку собирать не маленький, а как ехать овец пасти, маленький, - отпарировал Дэни, быстро натягивая на голое тело рубашку.
- Хорошо, хорошо ты не маленький. Просто я хотела, чтобы ты подольше поспал.
- Так бы и сказала, а то маленький, маленький, - с серьезным видом произнес Дэни.
- Я была неправа, в другой раз разбужу первым.
- Хорошо, договорились. Давай помогу вынести вещи, - деловито предложил он.
- Ты сначала перекуси - молоко и лепешка на плите, - еле сдержавшись, чтобы не рассмеяться, промолвила Бика. - Я тем временем сама их вынесу. Да, не забудь букварь взять.
- Ма-ам, постой я помогу. Вот только не пойму, а что с букварем на кошаре делать, овцам что ли читать? – рассмеялся Дэни, довольный своей шуткой.
- Не овцам, а мальчику, который этой осенью собирается идти в первый класс. Так что, не умничай, тебе надо будет подготовиться к школе. Не хочешь же ты оказаться неучем среди своих сверстников? Они-то занимаются. Вон наша соседка, Вера, вчера мне рассказала, что ее Алеша буквально спит с букварем.
- Ты о Мотылеве?
- Да о нем, - обронила Бика, затягивая петлю на мешке с постелями.
- Он, что вместо подушки под голову его кладет? – хихикнул Дэни.
- Ох, и говорливый ты у меня не в меру, - заметила Бика, бросив на сына осуждающий взгляд.
- Ма-ам, ну что ты сразу сердишься, не волнуйся, я тоже подготовлюсь. Помнишь, как азбуку быстро изучил? – выпалил Дэни и, откусив в очередной раз кусок лепешки, запил его молоком.
- Помню, помню, все так и было, но а сейчас дожуй свою лепешку и бегом во двор, а то наши мужчины, пока мы тут препираемся, наверно, уже запрягли лошадь.
- Интересно, а я кто, не мужчина что ли? – обиженно произнес Дэни, обмакнув рот рукавом рубашки.
- Мужчина, - улыбнулась Бика и, шагнув к сыну, нежно обняла его, а затем они вместе вышли из дому.
Эмиль встретил брата с важным видом, мол, смотри, я тут делом занимаюсь, пока ты спишь. И, глянув на то, как Бика пристраивает сумку в телеге, деловито спросил у брата:
- Чего так долго, не мог что ли от подушки оторваться?
- С чего взял, я помогал маме с вещами, - отпарировал Дэни, подавая матери сумку с едой.
- Расскажи кому-нибудь другому, может и поверит, но я-то тебя хорошо знаю.
- Ой, кто бы говорил, - рассмеялся Дэни. – Один раз спозаранку встал и важничаешь, рассказывая, как тут потеешь от работы. Скорее всего, вокруг упряжки бегал и все твои заслуги.
- Это неправда, я сам запрягал, если не веришь, спроси у отца, - возмутился Эмиль.
- И спрошу, но только потом, когда поедем.
- Когда поедем, когда поедем, - передразнил Эмиль брата, улыбнувшись. – Кстати, отец сказал, что доверит мне ружье, когда будем пасти овец.
- Этого не может быть, ты его носить не сможешь, ведь оно длинное.
- Ничего, справлюсь, я его, как солдаты автомат, поперек туловища буду держать.
- А не устанешь, оно же тяжелое?
- Нет, я ремень через плечо перекину и все дела.
- А-а, - задумчиво промолвил Дэни. – Может отец и мне разрешит?
- Вряд ли, ты еще маленький.
- Нашелся мне взрослый. Ведь ты всего на два года старше меня, - насупился Дэни.
- Вот именно, я старше тебя и, как говорит отец, младшие должны слушаться старших. Ты это понял?
- Понял, я разве против порядка.
- Вот и хорошо, тогда забирайся в телегу, - только на передок рядом с отцом я сяду, мы с ним уже договорились, а ты с мамой - позади. Я там специально солому постелил, чтобы мягче было.
- Спасибо. Может, уступишь место на передке?
- Нет, мне самому хочется управлять лошадью.
- Ла-а-дно, пусть будет по твоему, но только уговор, когда обратно поедем, я займу это место.
- Хорошо, договорились, - как-то по-взрослому сказал Эмиль и, ступив ногой на выпирающую в середине переднего колеса ось, ловко забрался в телегу и тут же присел на передок.
Дэни следом повторил тот же маневр и, смеясь, плюхнулся на солому.
Через несколько минут родители тоже заняли свои места в телеге.
Лошадь, до того момента сохранявшая безразличие к происходящему вокруг нее, несколько напряглась в ожидании привычной команды хозяина трогаться.
И действительно в следующие секунды Эли взялся за вожжи и весело произнес: - Но-о! - и повозка поехала со двора.
Когда отъехали от села на почтительное расстояние, Дэни спросил у отца, почему тот не поет свою дорожную песню.
Эли в ответ бросил на него изучающий взгляд и через какие-то секунды вполголоса затянул: - Ва-а - лайлах – ялалай...
Дэни некоторое время еле слышно повторял за отцом слова этой незамысловатой песни, которую он впервые услышал, когда был еще совсем маленьким. Отчего-то она радовала его и звала в дорогу, но ранний подъем сделали свое дело и он, под отцовское пение, скоро уснул.
Когда Дэни вернулся из сна, повозка уже подъезжала к кошаре, которая представляла собой двускатное глинобитное здание длиной в шестьдесят и высотой около двух метров в гребне и крышей покрытой речным камышом. К зданию почти примыкал огороженный деревянным забором вместительный загон, где овец держали в теплое время года. В некотором удалении от этих строений стоял небольших размеров жилой дом, в котором размещались сельчане, которым выпадала очередь поработать в роли чабанов. Таких людей отбирал сам председатель колхоза Восковцев, поскольку от них зависело сохранение и преумножение поголовья овец.
Пока отец принимал у своего предшественника Серафима Костулкаева кошару, братья облазили все ее углы, а затем пошли к месту водопоя овец, что находилось в метрах ста от дома.
Постояли около двух крупных сторожевых собак, лежащих поодаль в тени одиноко стоящего тополя, лениво наблюдая за тем, как сбившиеся в кучки овцы с блеянием толкутся у корыт с водой, а напившись, пряча головы от жгучих солнечных лучей между телами друг друга, перемещаются в тень от крон деревьев.
В какой-то момент братья совсем близко подступили к собакам, желая познакомиться с ними. Эмиль даже готов был почесать их лохматые загривки и тем самым наладить приятельские отношения. Но отчего-то его стремление не произвело на собак никакого впечатления. И потому братья не стали им докучать и направились к колодцу, где жена Серафима – Клавдия вместе со своим сыном Володей, мальчиком двенадцати лет, добывала воду из колодца.
- Здрасте, тётя Клава, - приветствовали они Клавдию, подмигнув при этом Володе, своему приятелю по селу.
- Здрасте, здрасте, - улыбнулась она, оглядев их с ног до головы. А затем, поставив полное воды ведро у ног сына, продолжила: - Вы на собак, ребята, не обижайтесь, им к вам нужно еще привыкнуть. После нашего отъезда сразу же вас за хозяев признают. Так с нами тоже было. Джульбарс, он потемнее, и Памир - хорошие помощники.
- Мы не обижаемся. Скажите, пожалуйста, а как они помогают? – спросил Эмиль.
- Когда надо, могут отару в два счета согнать в одно место или в загон привести. Особенно Джульбарс. Мне кажется, что он понимает человеческий язык. Скажешь ему, мол, смотри, овца отстала и покажешь в нужном направлении, пойдет и пригонит ее. Может и прикусить за курдюк, чтобы следующий раз не зевала.
- А как сгоняют? – удивился Дэни.
- Это у них просто решается, - рассмеялся Володя. - Зарычат, зло залают, и овцы стремглав сбегаются. Боятся и уважают, так как знают, что они их от зверей оберегают.
- Тёть Клава, а почему в кучку сбегаются? – вновь поинтересовался Дэни.
- Это у них так заведено кучковаться при опасности. Наверно, знают, что одинокого овцу зверю легче задрать. Поэтому никто не хочет оставаться в стороне. Самое смешное в том, что при этом они стараются быть поближе к собакам.
- А-а, понял, - еле слышно промолвил Дэни. – Собаки им вроде сигнал подают об опасности.
- Ну что-то вроде этого, - улыбнулась Клавдия. – А так звери нашу кошару стороной обходят. Не хотят с этими волкодавами встречаться.
- Они что уже дрались с волками?
- Дрались, да еще как, вон в прошлую зиму загрызли одного около овчарни, - выпалил Володя, выливая воду из ведра в желоб, проложенный к корытам.
- А нынче волки бывают здесь? – с напряжением в голосе спросил Дэни.
- Я не видел, папа говорит, что они летом в дальней степи охотятся.
- Это понятно, - рассудил Эмиль. – Какой им резон под ружье лезть, если есть возможность беззащитную дичь в степи подловить. Вот зимой с этим у волков, наверно, сложности бывают и потому нападают на кошары.
- Правильно рассуждаешь, - одобрительно произнесла Клавдия, глянув на Эмиля, - но надо иметь в виду, что и в летнюю пору, если представится возможность, волк с удовольствием утащит овцу. Так что здесь нужен глаз да глаз.
- Тёть, скажите, а лисы здесь водятся? – поинтересовался Дэни.
- Водятся. Весной у Петра, которого мы сменили, они козленка утащили прямо из-под носа. Эти бестии недавно пытались утащить ягненка из яслей в загоне, но дали деру, почуяв приближение собак.
- Лисы хитрые, врасплох их не застанешь. Они здесь неподалеку отрыли норы и оттуда нападают: то курицу утащат, то цыпленка, - вставил свое слово Володя, показывая рукой в сторону видневшихся за кошарой зарослей карагача.
- А как найти их норы?
- Это несложно сделать. Там пригорок из красноватой земли. Мимо не пройдешь. Я на них ставил капканы. Куда там, ни одна не попалась. Даже недавно родившиеся лисята и то знают, как не угодить в западню.
- Пострелять не пробовал? – задумчиво спросил Эмиль.
- Папа не дал ружье, а так бы я их…
- Тебе, Вовочка, только дай, овец или собак перестреляешь, - прервала его Клавдия, громко смеясь.
- Я не сумасшедший, чтобы овец стрелять, а вот на лис и волков с удовольствием поохотился бы, - отпарировал Володя, косясь на мать.
- Обязательно поохотишься, но только через пару лет. Сейчас рановато, так что не заводи старую пластинку, неужели тебе самому не надоело об одном и том же два месяца долдонить, - теперь уже строго сказала Клавдия, бросив на сына недовольный взгляд. – Лучше подлей воды в крайнее корыто, видишь, оно почти пустое.
Братья, понаблюдав некоторое время за тем, что делал Володя, стали ему помогать.
Скоро к колодцу пришли Серафим и Эли.
- Вот это правильно, что решили без раскачки приступить к делу, - одобрительно произнес Эли, посмотрев на то, как братья разливают воду в желоб.
- Они молодцы, посмотрели, посмотрели и взялись за ведра, - поддержала его Клавдия.
- А мама чего не пришла? – спросил у отца Дэни.
- Готовит для вас комнату. Сходили бы и помогли?
- А как овцы? - удивленно промолвил Эмиль.
- Овцы будут отдыхать поблизости у воды, пока жара не спадет, - пояснил Серафим. – За это время вы сами успеете даже соснуть в холодке. Мы так всегда поступали. Главное, чтобы в корытах вода была.
- Охранять то надо? – не унимался Эмиль.
- Не волнуйся, собаки приглядят за ними. Ты только не забывай вовремя их подкармливать.
- Вот здорово, - только и сказал Дэни. Затем, потянув брата за руку, добавил: - Пойдем, маме надо помочь, а то она там одна.
- Правильное решение, - заметил Эли. – Вы идите, а мы тем временем пересчитаем овец и присоединимся к вам.
Скоро все формальности по приему и сдаче кошары были завершены.
Перекусив на дорогу с ее новыми временными хозяевами, Костулкаевы погрузили свои пожитки на телегу и, пожелав им удачи, уехали в Зенковку.
При первых же порывах после полуденного ветерка овцы стали помаленьку разбредаться на прилегающей к колодцу территории пощипывая встречающуюся им на пути траву. Увидев это, Эли пристроил за плечо ружье и, обвязавшись патронташем, направился на ближний холм, чтобы наблюдать оттуда за отарой. Эмиль и Дэни, натянув на головы сшитые для них матерью из легкой белой ткани шапчонки и специально выструганные отцом деревянные палки для защиты от змей и пауков, а при необходимости ее ударами подогнать овец, пошли за отцом, предусмотрительно обходя стороной кусты карагача.
Собаки, к этому моменту уже стоявшие, озираясь во все четыре стороны, словно по команде побрели к тому же холму. И, достигнув его, прилегли в метрах десяти от Эли. По всему было видно, что это для них привычный маневр, который они совершают не раз на день.
- Ты видишь? – спросил Дэни у брата, показав рукой на собак.
- Права была тетя Клавдия, - заметил Эмиль, - теперь они будут служить нам.
- Не нам, а отцу. Они же к нему пришли.
- Когда он поедет по делам в село – и нам, вот посмотришь.
- В таком случае, они маму будут слушаться. Детей слушаться вряд ли станут.
- Мне уже девять. Так что я уже не дитя.
- Для них дитя.
- Вот увидишь, они меня будут слушаться, - утвердительно сказал Эмиль.
- Будут, если увидят тебя с ружьем.
- С ружьем говоришь? Ну, конечно, я буду с ружьем.
- А Вове его отец не доверил.
- А мой отец доверит. Ты помнишь, он рассказывал, что ему его отец разрешил носить кинжал в восемь лет.
- Помню, но это были другие времена. Сейчас нельзя, милиция накажет.
- Чабану можно, а вдруг понадобиться от зверя овец защитить.
Ведя такой диалог, братья, прошли мимо собак, не удостоивших их никаким вниманием, и поднялись на холмик вслед за отцом.
Постояв некоторое время, изучая окрестности, они присели на предусмотрительно прихваченную им подстилку из кошмы. Отсюда хорошо просматривалось все пространство вокруг и овцы, что паслись в низине.
Где-то через пару часов солнце начало склоняться к закату, окрашивая горизонт в пурпурные цвета.
- Пора завершать день. Мальчики, вы идите к колодцу, поможете матери, я чуть позже подойду, - сказал Эли, поднимаясь на ноги, и громко крикнул «Ох-хо-хо».
Вслед за этим раздался лай собак и овцы, не спеша, маленькими группами потянулись к колодцу.
После водопоя, загнав овец в загон и покормив собак, Эли с Бикой и сыновьями устроились на ночлег в чабанском доме. Ночь прошла без происшествий. Лишь изредка раздавался лай собак, потревоженных то ли зверьем, то ли дающих ему знать ему, что они бдят и лучше сюда не соваться.
Намаявшиеся за прошедший день, братья крепко спали и не слышали ни этого сторожевого лая, ни других шумов степной ночи, которыми они бывают полны.
Как только утренний рассвет Эли взял миски с мясными кашами и пошел к собакам. Покормив их, отправился к загону: надо было овец выпускать на прокорм. Тем временем Бика развела огонь в печи и начала готовить завтрак.
Скоро проснулись и братья. Бросив на ходу матери: «Доброе утро» - они побежали к отцу, который стоял у ворот загона и пересчитывал выходящих оттуда овец. Тут же лежали собаки, которые в отличие от вчерашнего дня встретили их изучающим взглядом, будто определяясь, как с ними себя вести. Но братья, будто сговорившись, проигнорировали их и молча стали рядом с отцом, наблюдая за тем, как овцы с блеянием уходили в степь.
Когда последние овцы пересекли линию ворот, Джульбарс и Памир, глянув на Эли, будто спрашивания у него разрешения, встали и пошли вслед за отарой в степь.
- Ну что пойдем, позавтракаем? – произнес Эли, улыбнувшись сыновьям.
- Может быть, мы пойдем пасти? – предложил Эмиль.
- Сначала надо покушать. Голодный чабан – плохой чабан, - пошутил Эли и зашагал к дому.
- К тому же он должен быть с ружьем, чтобы смочь отбиться от волков, - заметил Эмиль, ступая рядом с ним.
- Вот это правильно, - согласился Эли. – Надо будет и вас, мальчики, научить стрелять, это пригодится.
- Вот здорово, - не удержался Эмиль. – Давай начнем сегодня.
- Хорошо, перед сном постреляем, заодно и зверя попугаем, - согласился Эли.
После завтрака Эли с сыновьями побродил по окрестностям, подбирая места для выпаса овец. Остальная часть дня прошла, как и вчера, буднично. Вечером, после ужина, научил ребят обращаться с ружьем, а потом и постреляли.
На следующий день отец погнал овец в сторону зарослей карагача. Братья, воспользовавшись этим, решили найти холмик с лисами, и пошли в сторону, куда указывал Володя. Скоро вдалеке они заметили его. Земля на нем действительно была буроватого цвета. Осторожно, пытаясь не шуметь, они стали приближаться к цели. Когда до холмика оставалось полсотни метров, братья увидели, как на нем резвятся лисята и тут же залегли под кустом карагача и стали присматриваться к тому, что происходило впереди.
- Смотри, смотри, играются, словно малые дети, - воскликнул Дэни.
- Играются, а ягненка хотели утащить, - зло сказал Эмиль.
- Вряд ли, это наверняка были взрослые лисы.
- Эти тоже быстро повзрослеют и тогда станут тащить, так что не оправдывай их.
- Я не оправдываю и не виню. Разве они виноваты в том, что такими родились. Ты разве забыл слова отца о том, что ничего в этом мире без воли бога не происходит. Вот он и захотел, чтобы на свет появились эти лисята.
- Ты еще скажи, что их родители по велению бога стащили козленка с нашей кошары, - ухмыльнулся Эмиль.
- Не скажу, но кушать-то им надо. Вот ты же ешь мясо?!
- Но я не краду чужое.
- Крадешь, не крадешь, но убиваешь овцу, чтобы есть.
- Это не мной заведено, - отпарировал Эмиль.
- И не этими лисятами, так что не вини их в том, что хотят мясо. К тому же у них, как у тебя, нет домашних овец, из которых любую в любой день можно зарезать на мясо, - теперь уж ухмыльнулся Дэни.
- Что-то я тебя не пойму, муллой что ли задумал стать?
- Ничего я не задумал, мне просто жалко лисят, которых ты уже во врагов зачислил.
- А они есть враги, так как хотят наших ягнят таскать.
- Они и без твоих ягнят обойдутся, в степи сусликов предостаточно.
- Но лисы хотят ягнят.
- А ты лучше охраняй их, тогда они не станут лезть в кошару.
- Ладно, давай возвращаться. Другой раз еще придем, понаблюдаем за этим лисим пригорком, - предложил Эмиль, и братья вернулись к отцу.
Один за другим незаметно пробежали несколько дней, в завершении которых Эли продолжал учить сыновей стрелять из ружья. Это наполняло их детскую жизнь сознанием того, что отец им доверяет и готовит к жизни.
Скоро Эли понадобилось ехать в Зенковку за продуктами питания.
Утром, выгнав овец в степь, он на лошади уехал в село. Проводив его, Бика позавтракала с братьями, а потом они вместе пошли к овцам, которые паслись в зарослях карагача. Собаки заученно следовали за ними, иногда с лаем устремляясь за потревоженными своим появлением сусликом или тушканчиком, что мгновенно вызывало панику у овец, отчего они сбегались в кучки, испуганно озираясь по сторонам. Но, увидев успокоившихся собак, тут же начинали вновь медленно разбредаться.
Ближе к полудню Бика вернулась в кошару, чтобы приготовить обед и наполнить водой корыта. Ружье и патронташ оставила Эмилю со словами:
- Будь аккуратен с ружьем. Стрелять только в случае, если около отары появится зверь. Ты понял меня, сынок?
- Понял, не волнуйся, я буду аккуратен, - ответил Эмиль, бросив на Дэни, многозначащий взгляд. - А как собаки?
- Будут с вами, - улыбнулась Бика, и, поправив шапчонку на голове Дэни, ушла.
Собаки, поднявшись с места, проводили ее долгими взглядами, а затем вновь легли на прежние места в тени карагачевых кустов, изредка бросая взгляды в сторону братьев.
- Ты оказался прав, собаки действительно признали меня, - промолвил Эмиль, удивленно глянув на брата.
- Они же умные и потому поняли, что вместе с ружьем тебе доверили и отару, - шутливо пояснил Дэни.
- Обиделся, поэтому и колючие слова говоришь?
- Нисколько, я знаю, что придет время, и мне доверят.
- Конечно, доверят, а как же иначе, ведь должен будешь оставаться за старшего, когда меня или родителей дома не будет, - примирительно заключил Эмиль, пристраивая ружье на коленях, как это делал Эли.
«Копирует отца. Надо же сразу как-то повзрослел, видно, ответственность за отару повлияла на него таким образом» - подумал Дэни, глядя на то, как Эмиль всматривается в окрестности, где пасутся овцы.
Скоро солнце, будто зависшее в зените, стало сильно припекать и овцы медленно потянулись на водопой. Эмиль поднялся на ноги, и хотел было прокричать отцовское «ох-хо-хо», чтобы подогнать остальных, но, увидев, как собаки резко вскочили, и громко залаяв, бросились к дальним кустам, не стал этого делать, а с ружьем наперевес побежал за ними. Дэни также, не раздумывая, устремился вслед за братом.
Между тем из зарослей карагача на поляну выбежали до десятка овец и ягнят и замерли на месте, устремив взгляды на только что покинутые ими кусты, будто ожидая появления оттуда потревожившего их зверя. По всему было видно, что они сильно напуганы.
«Там, наверно, волки» - то ли вопросительно, то ли утвердительно крикнул Дэни бегущему впереди брату.
- А у меня ружье не заряжено, - тяжело дыша, произнес Эмиль и резко остановившись, вставил патрон в ствол и братья продолжили бег.
Тем временем собаки достигли зарослей и углубились в них. Секунды спустя оттуда донесся отрывистый лай, который свидетельствовал о том, что они обнаружили какого-то зверя и преследуют его.
Побежавшие на этот лай братья неожиданно в просветах между кустами увидели, как собаки гонятся за лисой, которая, ловко маневрируя, все дальше и дальше уходила в заросли.
- Не догонят ее, им трудно пробираться по карагачу, а лиса маленькая и юркая, - с сожалением в голосе бросил Эмиль, тяжело дыша.
- Догонят, их же двое, - переведя дыхание, заметил Дэни.
- По лисам надо будет стрельнуть. Тогда они подумают и перестанут соваться к нашим овцам, - решительно произнес Эмиль, шагая в сторону пригорка.
- С чего ты взял, что они начнут думать? - недоуменно спросил Дэни, еле поспевая за разгоряченным братом.
- А с того, что иначе я их всех перестреляю.
- Эмиль, мы неправильно идем, нам туда, - сказал Дэни, показав рукой в сторону, откуда доносился лай.
- Нет, правильно, она все равно прибежит к своей норе. Вот там я ее и пристрелю, - зло обронил Эмиль, продолжая упрямо двигаться к лисьему пригорку.
Через пару минут, осторожно ступая, они пришли к месту, откуда в прошлый раз наблюдали игру лисят.
Глянув из-за своего укрытия на лисий пригорок, увидели, как на нем, как бы в ожидании чего-то замерли несколько лис и лисят. Не успел Дэни даже рта раскрыть, как Эмиль, почти не целясьь, выстрелил в их сторону.
В следующее мгновение пригорок опустел, лишь один лисенок, издав тонкий визг, упал тут же.
Вновь зарядив ружье, Эмиль побежал на пригорок. Дэни, уже понявший, что брат попал в лисенка, молча последовал за ним.
- Убил? – спросил он, подойдя к Эмилю, который стоял около окровавленного лисенка.
- Нет, живой, даже хотел укусить меня за ногу.
В этот момент лисенок поднял голову, и слабо затявкал на братьев толи ругая их, толи прося о помощи у собратьев.
- Что с ним будем делать? - растерянно спросил Эмиль.
- Раньше надо было думать, - зло ответил Дэни. – Ты же этого хотел.
- Не хотел я убивать, я стрельнул, чтобы напугать.
- Вот и напугал.
В этот момент до слуха братьев донесся взволнованный голос Бики:
- Мальчики, где вы?
- Мы здесь! – крикнул в ответ Эмиль.
- Где это здесь?
- Мама, иди на мой голос, - предложил Эмиль, растерянно глядя на Дэни. После чего еще несколько раз, пока не услышал материнское: «Вижу», - повторял: - «Мы здесь, мы здесь».
Скоро Бика, вспотевшая от бега, подошла к братьям.
- Я хотел…, - начал было Эмиль, но она, на ходу прервав его коротким: - Потом поговорим, - подошла к оскалившемуся лисенку и набросила ему на голову свой головной платок. Пока тот пытался неуклюже освободиться от него, прихватила руками челюсти и перетянула их уголком этого же платка. Затем, бережно подняв на руки, сухо произнесла:
- Я отнесу его в дом, у него перебиты передние ноги, а вы идите к овцам. К колодцу без меня не подходите. Эмиль, ты меня понял?
- Понял, не будем, - обиженно сказал он, понявший, что мать осуждает его поступок.
- Ружье заряжено?
- Да.
- Разряди осторожно. Его заряжают, когда в этом возникает необходимость.
- У меня была такая необходимость - на ягнят напала лиса.
- Где это лиса и где ты?!
- Я думал, что она придет сюда.
- Лиса никогда не приведет к своей семье ни собак, ни охотника. Наоборот она все сделает, чтобы увести их подальше от нее, как, впрочем, пыталась сделать и сегодняшняя бестия.
- Откуда ты знаешь, что делала она, ведь ты же у колодца была?
- Это общеизвестно, что преследуемый зверь уводит охотника подальше от своего логова.
- Я-то думал, ты о лисе, которая…
- А ее собаки удавили, - прервала сына Бика, показывая рукой на заросли в стороне, откуда периодически доносился лай Джульбарса. Его хриплый голос братья уже могли распознавать.
- Ты сама видела? – удивленно спросил до сих пор молчавший Дэни.
- Мне видеть не обязательно, я слышу призывный лай Джульбарса-победителя.
- Ты не шутишь?
- Нисколько, собаки так сообщают хозяину о своей победе и ждут его на поле боя. Такова их натура. Вы же тоже хотите, чтобы родители оценивали вашу удачную работу.
- Но мы не можем сейчас пойти к ним, нам надо к водопою, там овцы, - заметил Эмиль.
- Почему же, сходите, это недалеко, а затем сразу к колодцу вместе с собаками. Труп лисы присыпьте травой, чтобы птицы не выклевали глаза. Шкуру снимем после обеда.
- Может забрать с собой? – предложил Дэни.
- Не надо, овцы будут шарахаться, - пояснила Бика. – Лучше позже пойдем с мешковиной.
- От мертвой-то чего шарахаться? – удивился Дэни.
- Об этом у них не спросишь, но в реальности будут дрожью исходить.
- Трусливые они уж больно, - заключил Эмиль.
- Ни больше других домашних животных. Мощные быки или лошади также себя поведут при виде даже шкуры волка. Понимаете, они так устроены, а хищники иначе.
Появление братьев собаки встретили победным лаем. Поочередно потрепав каждую по загривку, Эмиль подошел к поверженной лисе.
- Он ей шею перекусил, - утвердительно промолвил Эмиль, перевернув труп лисы на спину.
Дэни не отреагировал на слова брата, а молча стал засыпать лису сорванной тут же травой. Секунды спустя к нему присоединился и Эмиль.
Завершив эту неприятную работу, братья направились к колодцу. Собаки пошли рядом.
Дэни, подойдя к матери, поинтересовался у нее тем, как себя чувствует лисенок.
- Будет жить, - улыбнулась она сыну. – Слава богу, дробь не раздробила кости ног на мелкие кусочки, а так я перевязала ему раны и положила на полу в вашей комнате.
- А сможет ли он бегать, ведь у него перебиты ноги?
- Сможет, если будет послушным больным, а то он пытался перегрызть повязку поверх дощечек, которыми я зафиксировала перебитые ноги, из-за чего мне пришлось ему вновь наложить своеобразный хомут на челюсти.
- А он не уползет?
- Куда там, - рассмеялась Бика, выливая очередное ведро воды в желоб. - Он даже встать не сможет в тех костылях, которые я ему на ногах смастерила
После водопоя Бика и братья сходили в карагачник и ошкурили труп лисы. Затем тут же закопали ее останки и вернулись в кошару. Шкуру обрабатывать не стали, решив дождаться отца, который умел это делать хорошо.
Эли из села вернулся поздно вечером. Братья, намаявшиеся за непростой трудовой день, уже спали и потому не смогли его встретить. Бика помогла ему расседлать лошадь и занести продукты домой. Потом за ужином в подробностях рассказала о прожитом без него дне.
- Я не стала ругать Эмиля за его своевольство, - заметила Бика в завершении своего рассказа. - Тебе бы, наверно, следовало сделать ему внушение. Как-никак он начал палить в зверьков со злости.
- Конечно, я с ним обязательно поговорю, но радует то, что он способен даже в этом возрасте принимать решение. Это не каждому дано, - произнес Эли, слегка улыбнувшись. – А как Дэни вел себя?
- Спокойно, но он внутренне осудил действия брата, хотя внешне это никак не проявилось. Дэни душевный мальчик, он проявил заботу о раненном лисенке. Пытался его кормить.
- С лисенком надо быть осторожным. Маленький, но может так куснуть, что мало не покажется.
- Он знает и бережется.
- А как вел себя при ошкуривании?
- Морщился, но работу сделал.
- Понятно. Кстати, я разделяю его отношение к выстрелу брата, так как считаю, что не годится палить по не охотящимся зверям, по каким бы то ни было соображениям.
Поговорив еще некоторое время, супруги легли спать. Завтра предстоял новый трудовой день.
Проснувшись рано утром, Бика прошла в комнату к сыновьям и застала Дэни, сидящим около лисенка.
- Дэни, ты чего? – спросила она, присаживаясь рядом с ним.
- Ма-ам, он стонал, и мне стало его жалко.
- У него болят раны и потому стонет. А, давай, попробуем покормить его, - предложила Бика и сняла повязку с челюстей лисенка. Затем осторожно подвинула к нему чашки с мясной кашей и водой.
К удивлению матери и сына лисенок, упершись в них не мигающим взглядом своих маслянистых глаз, начал быстро лакать воду. Завершив питье, неожиданно ткнул морду в чашку с кашей, но отчего-то не стал есть.
Скоро сюда подошел Эли. Присмотревшись к лисенку, вновь перетянул его челюсти той же повязкой, а затем, глянув на Дэни, произнес:
- Иначе он может перегрызть бинты, и тогда напрасны будут ваши старания его вылечить.
- А как же без еды, ведь он ослабнет? – сочувственно промолвил Дэни.
- В данном случае ему важнее было попить, что он и сделал, есть ему еще не хочется, - успокоил сына Эли.
- Ничего, я позже попробую его накормить, - заметила Бика, поднимаясь на ноги, чтобы идти готовить завтрак.
- А где каша для собак? - поинтересовался у нее Эли.
- Там же, в сенях.
- Хорошо, тогда мы с Дэни пойдем к собакам.
- Может возьмете с собой Эмиля, - улыбнулась Бика, кивнув в сторону кровати, на которой тот лежал, делая вид, что спит.
- Мы не против, но он же спит, - подыграл жене Эли.
- Так я его сейчас разбужу, - предложила Бика и шагнула к кровати.
Через пять минут отец с сыновьями шли к загону. Эмиль, ожидающий нагоняя от отца, вел себя в отличие от прежних дней сдержанно. Зато Дэни активно делился своими впечатлениями. Особенно тем, как он ошкуривал и хоронил убитую собаками лису.
Наблюдавший за поведением старшего сына Эли, неожиданно спросил у него:
- Эмиль, чего же ты молчишь, не рассказываешь о своем подвиге?
- Ты же все знаешь, отец, поэтому и молчу, - как-то по-взрослому ответил Эмиль.
- Знаю, но все-таки хотелось бы услышать от тебя, почему дал волю чувствам. Я же учу тебя действовать разумно.
- Я увлекся, больше такое не повторится.
- Надеюсь, иначе потеряешь мое доверие к себе. Ты старший и потому должен быть во всем примером для брата, а получилось нескладно - ты вел себя по-мальчишески.
Дэни слушал происходящий разговор, искренне сочувствуя брату, пытающемуся сохранить свое лицо в этой непростой ситуации. Правда, при этом был на стороне отца, который объяснял своему сыну, что в основе серьезного поступка мужчины должен быть разум. Но неожиданный вопрос отца: «А как думает на этот счет Дэни?» - прервал его мысли и заставил быстро соображать. Ему очень не хотелось усугублять вину брата прямым осуждением его поступка, но и оправдать выстрел в лисят тоже не мог. Поэтому, бросив беглый взгляд на Эмиля, ответил, что без всяких раздумий выстрелил бы в лису, которая охотилась на ягнят.
- Дэни, не хитри, я же спрашиваю о другом, - улыбнувшись, уточнил свой вопрос Эли, хотя ему и понравилось то, как он пытается защитить брата. Однако в сложившейся ситуации следовало до конца разобрать поступок Эмиля и оценить его, чтобы более к нему не возвращаться.
- Отец, он же сказал, что понял свою ошибку и больше не будет так поступать.
- А ты бы выстрелил?
- Нет, никогда, - резко ответил он. - Лисята не виновны в том, что делают лисы.
- Вот об этом я и хочу вам сказать, мальчики. Научитесь давать отчет своим действиям до того, как они совершены. И тогда у вас не будет необходимости оправдываться, стыдиться за свои дела. Вы поняли меня?
- Да поняли, - почти хором ответили братья.
- Хорошо. В таком случае вам нужно будет выходить лисенка, и возвратить его на лисий пригорок. Кстати, кто этот холмик так удачно назвал?
- Эмиль, когда в первый раз побывали там.
- Выходит, вчера вы уже знали, куда… - начал было Эли, но, тут же передумав, поменял тему и продолжил, - Пока я буду открывать загон, покормите собак.
Глянув друг на друга, братья охотно взяли из рук отца миски и направились к собакам…
- Спасибо за поддержку, - тепло промолвил Эмиль. - Думал, что после вопроса отца, вот сейчас начнет топить.
- Ты же мой брат и потому не стал тебя топить. Плохо то, что ты с самого начала видел в лисятах своих врагов. Помнишь наш недавний спор?
- Помню, оказывается, я был неправ. Если ты не против, я буду помогать тебе с лисенком.
- Хорошо-о-о, - произнес Дэни, широко улыбнувшись.
Тем временем они подошли к собакам и, потрепав их в очередной раз по загривкам, положили перед ними миски. Они, восприняв ласки братьев как обычную данность, тут же, ревниво поглядывая на миски друг друга, начали есть.
Побыв короткое время около собак, братья вернулись к отцу, который в очередной раз пересчитывал покидающих загон овец.
Скоро Эли с сыновьями вернулись в дом. Бика сразу же позвала их на кухню. После завтрака Дэни пошел к лисенку, чтобы посмотреть, как он себя чувствует. Застав его пытающимся снять с челюстей наспех изготовленный Бикой намордник из мешковины, осторожно поправил его, не раз произнеся при этом неожиданно пришедшее в голову имя – дружок.
За этим занятием его застала Бика, пришедшая сюда, будучи уверенной в том, что Дэни направился к лисенку.
- Пытался снять? - спросила она, подходя к сыну.
- Да, но я поправил. Ма-ам, ты просто молодец, хорошо придумала с намордником. Повязка его мучила.
- Сынок, а как ты его сейчас называл?
- Дружком, это как-то само собой получилось.
- Вполне подойдет, хотя лисы могут и не отзываться на прозвища.
- Дружок будет, я его обязательно научу, - промолвил Дэни, глянув матери в глаза. После этого он также внимательно всмотрелся в глаза лисенка и, широко улыбнувшись, произнес: - Ты понял меня, Дружок?
Лисенок, естественно ничего не понял, но не менее внимательно глядел немигающим взглядом на мальчика.
- Думаю, у тебя получится, - поддержала сына Бика. – Но с ним надо быть осторожным. Он же не понимает, что ты хочешь с ним подружиться.
- Не беспокойся, я буду беречься.
- Вот и хорошо, а теперь давай дадим ему еще попить, - предложила Бика и, придвинув к лисенку чашку с водой, осторожно сняла с него намордник.
Дружок, сначала принюхался к своим перевязанным ногам, но не попытался, как вчера, рвать бинты, а затем стал жадно лакать воду.
- Молодец твой Дружок, видно усвоил, что попытка сорвать бинты может обернуться для него немедленным натягиванием намордника.
Между тем лисенок закончил лакать и вновь стал рассматривать своих благодетелей. Ему странно было видеть, как эти двуногие существа, от которых, как свидетельствовал передаваемый ему старшими лисиного рода опыт, во все времена исходила угроза их существованию, дают ему пить, предлагают пищу, что-то делают с его невыносимо ноющими ногами. Все бы ничего, если они не завернули их в эти гадко пахнущие тряпки, предварительно обложив деревяшками, и не затянули морду грубой мешковиной, отчего ни дышать нормально, ни облизать языком кровоточащие раны невозможно. Правда, на интуитивном уровне он чувствовал, что эти люди не хотят его лишать жизни, иначе так бы себя не вели, особенно, этот юнец со звонким голосом, который излучает свет доброты, а его слова ласкают слух и боль от ран отчего-то стихает.
- Ма-ам, может быть, он и покушает? - неуверенно спросил Дэни.
Вместо ответа Бика осторожно придвинула к лисенку чашку с кашей.
Дружок вновь принюхался, но кушать не стал.
- Как видишь, не хочет, попробуем в обед.
Посидев еще некоторое время около лисенка, а потом, надев на него намордник, мать и сын ушли из комнаты.
В полдень, перед обедом к лисенку пришла уже вся семья во главе с Эли.
Дружок стал бросать испуганные взгляды то на одного, то на другого посетителя, не понимая, почему столько много людей пришло в комнату. Но когда Дэни со словами: «Дружок, ты чего испугался, мы тебе только добра хотим» - поставил перед ним чашки с водой и кашей, а Эли намордник, он несколько успокоился и полакал, а затем, принюхавшись, немного поел.
- Все, теперь быстрее пойдет на поправку, - заметил Эли. – Только бы не допустить гноение ран.
- А как это сделать? – поинтересовался Эмиль.
- Это легче показать, чем рассказывать, - улыбнулся Эли. - Завтра будем менять перевязку, вот и посмотришь.
- А кости долго будут срастаться?
- Через месяц будет бегать.
- У него же передние ноги перебиты, - с сомнением в голосе промолвил Эмиль.
- Все равно поднимем. В этом нам поможет и колхозный ветврач Абильдин, который завтра приедет сюда лечить больных овец. Говорят, что он прекрасно лечит и переломы.
- Вот здорово, - воскликнул Дэни, сохранявший до этого молчание.
- К тому же мы попросим Абильдина, чтобы через кого-нибудь передал нам гипс, - пояснил Эли.
- Это хорошо, тогда можно будет на Дружка не надевать намордник, - рассудил Дэни.
- Ты прав, но пока надо, иначе твой глупый дружок перегрызет бинты.
- Он вроде уже не так боится нас и даже начал привыкать к наморднику, - заметил Дэни, как бы заступаясь за лисенка.
- Это будет ему только на пользу, - улыбнулся Эли.
Поговорив еще некоторое время и надев на лисенка намордник, все пошли на обед.
На следующий день действительно приехал ветврач, который обработал раны и сделал перевязку ног. При этом отметил, что их заживление идет нормально, но необходимо будет обязательно наложить гипс.
На вопрос Дэни, а почему сейчас нельзя гипсовать ноги, пояснил, что не зажившие раны нельзя закрывать, так как они воспалятся, и может начаться гангрена. Поэтому пока надо использовать для фиксации костей прежние дощечки.
Со следующего утра лисенок начал кушать, но очень мучился от того, что не мог стать на ноги. Часто тыкал мордой в дощечки, пытаясь освободиться от них. Когда в таких случаях рядом оказывался Дэни, он ласково говорил ему: «Дружок, не надо, себе же навредишь. Не надо, успокойся». И каждый раз лисенок замирал, уставившись глазами в мальчика, словно хотел спросить, а что делать, ведь это так непривычно и притом очень больно.
В последующие дни братья стали уделять лисенку больше времени. Особенно Дэни: он при каждой удобной минутке прибегал к нему. В целом с молчаливого согласия Эмиля вся забота о лисенке легла на него. Он регулярно убирал за ним, проверял целостность бинтов, а иногда украдкой от матери влажной тряпкой протирал ему мордочку. Сначала лисенок рычал и сопротивлялся, но со временем стал воспринимать это терпеливо. С каждым разом все более проявлялось доверие лисенка к нему, что выражалось в том, что он не стал рычать и сопротивляться его поглаживаниям. Более того, как заметила Бика, стал ожидать его прихода.
Где-то через две недели, вновь прибывший на кошару Абильдин, осмотрел раны лисенка и, убедившись, что они окончательно зажили и кости начали правильно срастаться, наложил на ноги гипсовые повязки аж до самых лап.
Увидев, что вместо неуклюжей конструкции из дощечек на ногах лисенка забелели две гипсовые трубки, Дэни, нежно погладил его по голове и весело произнес:
- Дружок, поздравляю тебя с новыми сапогами!
- А долго ли ему в них ходить? – спросил, рассмеявшись, Эмиль.
- Если все правильно пойдет через двадцать-тридцать дней можно будет снять, - обронил Абильдин, восхищенно глядя на то, как Дэни гладит, а лисенок спокойно реагирует на это. - О-о, оказывается, они подружились! - выпалил он, бросив взгляд на Эли.
- Мы сами этому удивлены. – Все-таки удалось мальчикам растопить сердце лисенка своей добротой и заботой.
- Молодцы, гипс быстро затвердеет, и лисенок сможет вставать, а значить и…, - начал Абильдин.
- И сбежать? - не дал ему договорить Дэни.
- Сбежать не сможет, так как ноги не сгибаются, а вот уйти вполне, - пояснил ветврач.
- Но ему же нельзя, ведь погибнет, - взволновался Дэни.
- Ты прав, пока нельзя, поэтому привяжем его к твоей кровати, - широко улыбнулся Эли.
- Но как?
- Сделаем ошейник, как для собак и все дела, - в том же тоне сказал Эли, слегка подмигнув Абильдину.
- Хорошая идея, - поддержал тот Эли. – Можно из старых вожжей сделать.
- Когда поправится, я сам его на лисий пригорок отведу, - с грустью в голосе обронил Дэни.
- Э-э, друг, так не делается - лисы могут не признать его, - остерег Абильдин. – Более того, могут и растерзать.
- Но почему, он же один из них? – взволнованно спросил Эмиль, увидев, как расстроился Дэни.
- Правильно, он один из них, но долго отсутствовавший и к тому времени несколько подросший, - заметил ветврач. - Поймите, у зверей не так, как у людей. Они не особо будут радоваться возвращению сородича, который исчез после прихода к их норам людей.
- Ничего, мы придумаем, как вернуть на лисий пригорок вашего Дружка, - заметил Эли. - Но сначала надо его вылечить.
- И это правильно, а там будет видно, как поступить. Может быть, он сам не захочет уходить от своего нового друга. Такие примеры в нашей степи не такая уж редкость, - заметил Абильдин, подмигнув Дэни.
- Не-ет, лисенка нужно вернуть в его семью, - утвердительно сказал Эли. – Мы виновны в том, что он оказался в таком положении и потому просто обязаны исправить свою ошибку. Затем, обращаясь к сыновьям, вопросительно промолвил: - Вы согласны с этим?
- По-моему так и надо сделать, - согласился Эмиль, бросив изучающий взгляд на брата.
- Я не против, главное его вылечить, - взволнованно промолвил Дэни, вновь погладив по голове лисенка, который то и дело уставлялся глазами в каждого, кто начинал говорить, будто чувствовал, что речь идет о его дальнейшей судьбе.
Поговорив еще некоторое время, все разошлись.
Вечером того же дня лисенок неуверенно начал вставать.
Утром, перед тем как уйти в степь, Эли надел ему на шею изготовленный им ошейник и привязал к ножке кровати. Однако лисенку это не понравилось, и он начал пятиться назад, пытаясь освободиться от него, что чуть было не удушил себя. Но Дэни подтащил его к кровати, ласково приговаривая: - «Ну, Дружок, потерпи, потерпи, это же ради тебя сделано». Но лисенок еще некоторое время повторял свои попытки, а затем толи уставши, толи вняв уговорам, успокоился, после чего Эли и Эмиль ушли к отаре, оставив Дэни с ним наедине.
Просидев рядом с Дружком еще с полчаса, в течение которого лисенок, положив морду на ноги в гипсе, смотрел не мигающими глазами в окно, где виднелось бездонное синее небо и была свобода, Дэни встал, чтобы уйти. Но, увидев, как Дружок, не меняя прежней позы, медленно перевел на него взгляд, в котором отпечатались следы бесконечной боли и страданий, так и остался стоять. От увиденного Дэни даже внутренне содрогнулся, и в следующие мгновения он почувствовал, как в его сердце родилась волна сопереживания к этому маленькому живому существу. Поэтому он снова присел близко к лисенку и начал поглаживать его по голове, приговаривая: - «Потерпи, потерпи, поверь, все будет хорошо…», и неожиданно Дружок положил мордочку ему на колено.
В этот момент в комнату вошла Бика.
- О-о, надо же, повел себя как собачонка, расскажешь, не поверят, - заметила она, удивленно поглядывая на лисенка.
- Ма-ам, ему очень больно и он скучает по своим родным, - сочувственно промолвил Дэни.
- Конечно, скучает, но ему надо набраться терпения, - утвердительно сказала Бика. – Вот об этом ты Дружку и расскажи.
- Я об этом все время говорю, - растянуто произнес Дэни, обратив внимание на то, как лисенок поднял голову при последней фразе его матери.
- Смотри, сынок, он понял, что мы о нем говорим и потому поднял голову, - в очередной раз удивилась Бика.
- Он умный и все понимает, но ему хочется на улицу, - сказал Дэни, подняв руку в сторону окна.
Лисенок проследил за этой рукой и неуклюже попытался подняться, но не смог. Дэни тут же вновь погладил его по голове и, делая ударение почти на каждом слове, промолвил:
- Дружок, туда нельзя, там Джульбарс, да и овец можешь напугать. Надо подождать пока поправятся ноги. И тогда мы с Эмилем отведем тебя на пригорок, где тебя ждет твоя мама…
Лисенок слушал Дэни, уставившись в него глазами, будто действительно понимал сочувственную речь этого добродушного мальчика.
Когда Дэни закончил говорить, лисенок вновь расслабленно положил голову ему на колено и закрыл глаза. По всему было видно, что он признал в нем своего покровителя.
- Ма-ам, может снимем намордник, - неожиданно предложил Дэни, растроганный таким поведением лисенка.
- Сынок, не надо спешить, не дай бог куснет. Лучше подождем несколько дней, а там посмотрим, как поступить.
- Ма-ам, но ты же видишь, он почти ручной стал, - не сдавался Дэни, поглаживая голову лисенка.
- Вижу и радуюсь, но при этом не забываю, что он, как бы тебе это мягче сказать, еще пару недель назад был диким зверьком. Так что, сынок, пока намордник снимать не будем.
- Понял, - недовольно буркнул Дэни, а потом, опустив голову к лисенку, промолвил: - Слышал, еще две недели тебе придется в наморднике побыть.
После этих слов лисенок неожиданно открыл глаза и вновь уставился в Дэни спокойным взглядом, которым будто хотел сказать, мол, не переживай, я уже привык.
Обратившая внимание на этот взгляд Бика, улыбаясь, произнесла:
- Вижу и он согласен со мной.
- Я же говорю, что он все понимает.
- Вот и хорошо, что оба вы такие понятливые, - вновь улыбнулась Бика. - И потому тебе нужно идти к брату, за лисенком я присмотрю.
Один за другим незаметно пронеслись четыре недели-близнецы, наполненные повседневной непростой работой. Немалых трудов стоило провести только полуденный водопой отары, в ходе которого только братьям приходилось выливать в желоба не один десяток ведер воды. От таких занятий и хорошего питания они физически окрепли и даже несколько подтянулись, из-за чего Бика радостно подтрунивала над ними, мол, если такими темпами будете расти, то к школе придется покупать новые ботинки и школьную форму. Братьев это веселило и они с прежним энтузиазмом трудились.
За прошедшее время поправился, а также подрос и лисенок. На днях с его ног сняли гипс. Первое время он долго рассматривал и принюхивался к ним, словно как к нечто ему не принадлежащему, поскольку кожа на них была очень тонкой и голой. Бика и братья даже проявили озабоченность таким его поведением, всё задавались вопросом, а не станет ли он их грызть. Но Эли успокоил, заявив: «Скорее всего, будет лизать, ведь он все время этого хотел». В подтверждение его слов, в тот же день лисенок увлеченно начал облизывать свои лысые ноги, не забывая при этом и шерстистые лапы, на которые Абильдин предусмотрительно не накладывал гипсовой повязки.
На следующий день лисенок неустанно кружил около кровати Дэни, словно пытаясь убедиться, что освободился от этих негнущихся приспособлений, которые принесли ему невыносимые страдания.
Убедившись, что у Дружка с ногами все в порядке Эли вместе с сыновьями по ночам стал выводить его на поводке в степь. В первое время это нервировало собак, а потом они спокойно взирали на суетящегося вокруг их хозяев лисенка, поскольку по своему опыту знали, что, если зверь на поводке у человека, то он приручен или полностью находится в его власти.
В степи лисенок вел себя по иному: постоянно принюхивался, словно ища чьи-то следы, прислушивался к шумам ночи, то и дело бросал долгие взгляды на дальние окрестности. В один из таких прогулок Эли, обращаясь к сыновьям, произнес:
- Смотрите, мальчики, в нем с каждым разом все больше и больше проявляется охотник, все более начинает быть похожим на своих сородичей. И очень хочет вернуться к ним.
- Но он еще слаб, - как-то неуверенно промолвил Дэни.
- Слаб, да еще эти лысые ноги, - согласился с братом Эмиль.
- Согласен, он только восстанавливает силы, но не забывайте, что через две недели мы должны возвращаться в село, а лисенка до этого надо вернуть на пригорок.
- Может за день до отъезда? - задумчиво спросил Дэни.
- Можно и так, - согласился Эли, потом, сделав короткую паузу, спросил: - А разве вам неинтересно узнать, как с ним обойдутся его сородичи, ведь они могут и не пустить лисенка к себе?
- Хотим, даже очень, - быстро ответил Дэни.
- Тогда нужно не за день, ну хотя бы за три-четыре наперед это сделать и посмотреть, как они отнесутся к нему и как он сам поведет. Может он не захочет там оставаться и вернется к нам?
- Вря-яд ли, - растянуто произнес Дэни, глядя на то, как лисенок упивается проявлениями ночной степи. - Ему очень хочется домой.
- Но кто его знает, как он себя поведет, когда встретится со своими сородичами, - подражая отцу, заметил Эмиль.
- Не трудно догадаться, ведь они ему расскажут, как наши собаки убили лисицу. Может быть, она была его матерью. Ты об этом подумал? – резко выпалил Дэни, исподлобья глянув на брата.
- Откуда ты взял, что они говорят между собой? – ухмыльнулся Эмиль.
- А как же иначе? – возмутился Дэни и тут же продолжил: - Иначе не может быть, просто у них свой язык. Помнишь пригорок, лисята игрались, а лиса зло тявкнула на них, и они быстро юркнули в норы? Вот тявканье и есть их язык.
- Да, это было, - согласился Эмиль, а затем без паузы добавил: - Но это не значить, что она разговаривала с ними.
- Но они же поняли, о чем протявкала им лиса?
- А может они увидели тебя и потому скрылись? – сыронизировал Эмиль.
- Чего ты усмехаешься? Я просто уверен, что они даже человеческий язык понимают, вон Дружок…
- Мальчики, вы, споря, забыли, обо мне, вашем отце, а это есть нехорошо. Думаю, лисы за подобный проступок наказали бы своих лисят, - пожурил братьев Эли, не дав договорить младшему сыну. - Понимаете, бог дал язык всем существам, которых он создал и необязательно этот язык должен быть понятен человеку. Вполне возможно, что слыша нашу речь, Дружок внутренне рассуждает, а почему они говорят на непонятном ему языке. Так что ваш спор лучше завершить, согласившись с тем, что бог не мог обделить лисий народ языком. Надеюсь, вы поняли меня?
- Понимаем, но скажи отец, почему тогда бог поделил людей на национальности. Вон со мной учатся и казахи, и русские, и украинцы, и немцы, и чеченцы, которые имеют свои языки, разве не мог он дать им всем один язык? - неожиданно спросил Эмиль.
- По-твоему надо было всем людям и зверям дать один язык, - небрежно обронил Дэни, натянув поводок, чем вызвал недовольство лисенка, который в порыве призрачной свободы рвался вперед.
- А почему бы и нет, ведь это помогло бы им в жизни. Между ними вражда происходит от того, что они не понимают друг друга, - отпарировал Эмиль.
- Раз бог создал их такими разными, значить так надо было, - настаивал на своем Дэни.
- Правильно рассуждаешь, сынок, - вновь поддержал его Эли, а затем после некоторой паузы, будто решая для себя говорить ли об этом сыновьям, продолжил: - Понимаете, мальчики, понять, почему бог так поступил, человеку невозможно объяснить. Главное нужно быть уверенным в том, что всё, я имею в виду и живое, и неживое, создано богом по своему усмотрению, и это надо воспринимать как должное и с этим пониманием жить. По-моему очень здорово, когда вокруг нас столько много всего разного, не похожего друг на друга. Этим и интересна наша жизнь. А что нет единого языка или много национальностей – это не беда, люди со временем научаться жить общими интересами...
- И не враждовать между собой? – спросил Эмиль, не дождавшись, когда закончит отец.
- Да, идя по дороге, указанной богом, они обязаны жить в мире и согласии.
- И зверей не убивать, - вставил свое слово Дэни.
- Живущий по законам бога человек не должен без острой нужды убивать ни зверя, ни птиц, а также сусликов, как вы ранее это делали.
- Мы делали это, чтобы не голодать, - смущенно сказал Эмиль.
- Я же говорю об острой нужде, а у вас она была.
Поговорив еще некоторое время, они вернулись в дом.
Дэни привязал лисенка к кровати и, помыв ноги, лег спать. Накопившаяся за день усталость, тут же унесла его в страну сна.
Эмиль еще какое-то время делился с матерью своими впечатлениями о прогулке и разговоре с отцом, а затем пришел к себе и, задув стоящую на тумбе керосиновую лампу, юркнул в постель. Скоро оттуда послышался легкий сап.
После этого несколько успокоился и лисенок, до того нервно похаживавший около кровати Дэни, то и дело поглядывая в зеркало окна, в котором отображалось лишь внутреннее спартанское убранство комнаты. По всему было видно, что его продолжали будоражить отголоски недавней прогулки в ночной степи.
Посуетившись еще некоторое время, он лег, положив голову на вытянутые вперед ноги, и жадно всматриваясь в освещенное лунным светом окно…
В один из последующих дней с разрешения родителей братья пошли на свой наблюдательный пункт у лисьего пригорка, чтобы посмотреть на то, что там происходит. И, вернувшись, рассказали, что пригорок живет прежней жизнью, будто ничего и не произошло: подросшие лисята по-прежнему резвились, гоняясь друг за другом, имитируя тем самым погоню за добычей и схватки.
- Видно, гибель лисы и потерю лисенка там восприняли как грозящую им неизбежность, - заметил Эли, слушая братьев, и тут же спросил: - А помните притчу о том, что ответила лисица на вопрос уходящего в самостоятельную жизнь повзрослевшего лисенка? Я вроде рассказывал об этом.
- Помним, помним, почти одновременно ответили братья.
- Так вот, ответ лисы о том, что она не знает, когда они вновь встретятся, но зато вполне допускает, что их шкурки могут висеть рядышком в каком-нибудь магазинчике, есть объяснение тому, что лисий пригорок живет прежней жизнью. И это хорошо, теперь остается вернуть туда нашего лисенка.
- Это можно сделать в любой день, так как Дружок уже выздоровел, - весело предложил Эмиль.
- А что скажет Дэни? – спросил Эли, бросив на того внимательный взгляд, так как хотел дать ему понять, что с уважением относится к его мнению. Иначе нельзя было поступать, ведь он проявил по отношению к беззащитному лисенку истинно человеческую заботу. И потому его слово, слово будущего мужчины, не должно было остаться без должного внимания.
- Можно и в любой день, - ответил тот, недоуменно глянув на брата, который тут же, то ли уловив недовольство брата, то ли осознав, что несколько поторопился со своим предложением, опустил глаза.
- Хорошо, тогда завтра и вернем, - одобрительно заключил Эли, внутренне улыбнувшись тому, как его младший сын сумел погасить в себе начавшуюся было бурю негодования из-за торопливых слов брата.
- Лучше это сделать с утра по холодку, - предложила до сих пор молчавшая Бика.
- Правильно, надо с утра, пока вся их вороватая братия не разбрелась по окрестностям за наживой, - весело произнес Эли, с удовольствием глядя на то, как от его шутки расплылись в улыбке лица мальчиков.
- Только надо сходить на пригорок за землей. Ею мы обмажем Дружка, чтобы сородичи не отвергли его из-за чуждых им запахов, - предостерегла их Бика.
- Можно мы с Эмилем сходим? – предложил Дэни.
- Сходите, надо до восхода солнца, - согласился Эли.
Рано утром следующего дня братья сбегали на пригорок и принесли полведра земли и начали ею обтирать Дружка.
- И мордочку не забудьте, - смеясь, порекомендовала Бика.
- Не забудем, - отшутился Дэни и, прижав к животу голову лисенка, стал усердно обмазывать его землей.
А лисенок, непривычный к такой процедуре, пытался увернуться, даже спрятал было голову в подмышку Дэни, чем вызвал смех у наблюдавшей эту сцену Бики.
- Ну, хва-а-тит, хва-а-тит, а то натрешь ему болячку, - продолжая смеяться, промолвила Бика. – Видишь, он уже нервничает.
- Сейчас, только лапки потру.
- Он решил напоследок облизать его всего, - пошутил Эмиль, поднимаясь на ноги.
- Не облизать, а обмазать, - довольный хихикнул Дэни. Затем неожиданно спросил, повернувшись к матери: - Может, покормим его?
- Нельзя этого делать, - бросил с порога только что вошедший в комнату Эли. - Все ваши труды будут напрасны, ведь Дружок принесет с собой запах человеческой еды.
- А-а, - только и сказал Дэни, несколько отодвинувшись от лисенка.
- Вам надо идти, а то заря занимается, - заботливо промолвила Бика, а потом, обращаясь к Эли, спросила: - Может мне с ребятами пойти?
- Не надо, сами справятся, не маленькие.
Через полчаса Дэни и Эмиль с лисенком прибыли на свой наблюдательный пункт и, улегшись под кустом карагача, стали наблюдать за пригорком, который под лучами восходящего солнца прямо на глазах медленно начал загораться розовым цветом.
- Может, они ушли? – шепотом спросил Дэни, поглядывая на безжизненный пригорок.
- Вряд ли, - неуверенно ответил Эмиль, - с чего бы. Еще пару дней назад были здесь.
- Но а вдруг, что тогда будем делать?
- Так и скажи, что хочешь…, - начал было Эмиль, но, увидев, как на пригорок один за другим выскочили лисята, многозначительно умолк, кивнув в их сторону головой.
- Вот это да! – восхищенно промолвил Дэни, и мягко подтолкнул Дружка в сторону пригорка. Но тот стоял словно вкопанный, уставившись своими бусинками глаз на своих сородичей.
- Отпусти же его, прошептал Эмиль.
- Я его не держу, но он не хочет.
- Дай по заднице, пока я этого не сделал.
- Не могу и не хочу.
- Тогда я ударю, - угрожающе произнес Эмиль.
- Не надо я сам, - еле слышно промолвил Дэни и вновь подтолкнул лисенка вперед со словами: - Дружок, ну, иди, там твои родные, иди.
И лисенок, словно поняв его слова, часто оглядываясь назад, поплелся в сторону пригорка.
Через некоторое время, заметив идущего в их сторону Дружка, лисята на пригорке замерли словно статуи, а затем вразнобой затявкали, некоторые даже бросились было ему навстречу толи узнав в нем своего брата, толи с намерениями пресечь его намерение приблизиться к их жилищу. Но неожиданно появившаяся на пригорке лиса резко залаяла и лисята остановились. Отчего-то остановился и Дружок…
- Они сейчас бросятся на него и растерзают, растерянно промолвил Дэни.
- Тише, а то услышат. Если хотели бы уже набросились.
Между тем лиса медленно подошла к стоящему без движения Дружку и обнюхала его. Затем зло зарычала и, свалив его на землю резким толчком груди, стала над ним, оскалив зубы.
- Я сейчас прогоню, иначе она загрызет Дружка, - взволнованно выпалил Дэни, подтягивая ноги, чтобы вскочить и закричать во все горло.
- Если хотела, уже загрызла бы, - ровным голосом произнес Эмиль, немало удивив своим спокойствием брата. - Разве не видишь, она же не кусает, а принюхивается.
- Ничего себе нюхальщица нашлась, свалила на спину и рычит, готовясь куснуть в живот, а этот недотепа разлегся перед ней, мол, давай рви меня на части.
- Ты, что забыл, как перед нашим Дозором вели себя собаки с соседних дворов?
- Не забыл, но это же собаки, а здесь…, - недоговорил Дэни.
- Какая разница, так все звери поступают: брык на спину и язык напоказ. И наш Дружок так поступил, чтобы его не покусала эта злюка с противной мордой.
- Не такая она и противная, - легко усмехнулся Дэни, заметив, как лиса, неожиданно перестав рычать, пошла на пригорок.
Дружок еще какие-то секунды лежал неподвижно, а затем, быстро поднялся и решительно направился в сторону затаившихся братьев. Но, сделав несколько шагов, развернулся к пригорку и остановился. Постояв некоторое время, бросая взгляды то в одну, то в другую стороны, медленно поплелся к своим сородичам.
- Бедный Дружок, - почти плача промолвил Дэни. - Ты видел, как он мучился, не зная как ему быть?
- Конечно, видел, но пойми, ему там будет лучше, чем с нами, - как-то по-взрослому промолвил Эмиль. - Там же его родители и другие близкие. Ты хоть на миг представь себя на его месте.
- Я что не понимаю? Конечно, ему с ними будет хорошо. Просто мне отчего-то здесь больно стало, когда увидел его страдание, - сочувственно выдавил из себя Дэни. – Ты только отцу об этом не говори, а то подумает, что я слезами умывался.
- Я бы тебя не стал осуждать, если и заплакал, - с серьезным лицом произнес Эмиль. – Ведь вы с лисенком по-настоящему дружили. Иначе он так не мучился бы, когда пришло время выбирать - идти на пригорок или оставаться с нами.
- Все-таки очень хорошо, что они приняли его, ведь нам скоро возвращаться в село, - задумчиво обронил Дэни.
- Мы все сделали правильно, - поддержал расстроившегося брата Эмиль. А затем, после непродолжительной паузы, волнуясь, продолжил: - Я очень благодарен тебе за то, что ты сделал, чтобы его вылечить и вернуть на пригорок. Знай, я больше никогда не буду стрелять…
- Верю, - коротко заметил Дэни, не дав договорить брату и, быстро поднявшись на ноги, побежал к кошаре, чтобы брат не смог увидеть хлынувшие из его глаз слезы, которые он удерживал с того самого момента, когда было решено лисенка возвращать на пригорок.
Накануне отъезда в село братья, отпросившись у родителей, пришли сюда, чтобы в последний раз понаблюдать за игрой лисят. Дружок, толи почувствовав их появление, толи он так поступал каждый день, неожиданно отделился от других лисят и приблизился к их наблюдательному пункту.
- Может, окликнем? – задиристо предложил Эмиль.
- Не надо, пусть живет своей жизнью, ему там хорошо.
Постояв некоторое время, посматривая на кусты карагача, под которым затаились ребята, лисенок медленно вернулся к сородичам. Больше они его никогда не видели, но и никогда не забывали. Часто рассказывали друзьям о своей дружбе с ним и его чудачествах, что их немало веселило и удивляло.
Вполне возможно, что и лисенок помнил об этих маленьких человеках, которые неожиданно появились в его судьбе и так же неожиданно ушли, оставив неизгладимый след в памяти. И потому очень хочется верить, что лисенок тоже поведал лисьему народу о своих приключениях, которые ему пришлось пережить среди людей.
Москва - Сочи - Москва
Сентябрь 2012 года