Лейтенантские побасенки

               
          Отрывки из книги "Первый авианесущий. воспоминания сослуживцев"

                ТРЕТЬЯ  ГАУПТИЧЕСКАЯ  ВАХТА


          1959 год. Первый раз попал я на губу в городе Балтийск (бывший Пилау). Шел в бассейн на тренировки по плаванию.  Навстречу мне идут четверо мужиков, обнявшись, перекрыв весь тротуар. Стандартная ситуация из сказки про двух упрямых баранов. Я им дорогу не уступил, и эта пьяная партикулярная братия столкнула меня на проезжую часть дороги. Рост у меня 187, вес 85, и я служил в Парусном!  Было все, как всегда. Милиция, патруль, и даже неотложка армейская. Старший патруля капитан был краснопогонник (красные просветы на флотских погонах) и с радостью препроводил меня в комендатуру. Комендант закатал Серёге Воронову 10 суток строгого ареста. За что? Оказалось, что мужички те были профсоюзными работниками из областного центра. Не по праву. А по праву – недолюбливал  комендантский взвод нас, служивших в Отдельном морском разведовательном полку.

                Что такое «строгого ареста»?  Поясняю. Горячая пища через день. В обычный – «птюха» хлеба (четверть буханки), селедка и кружка воды. Все это на сутки проживания в сырющей камере на голых дощатых нарах. И эта койка пристёгивалась к стене от подъёма до отбоя. Умывание и отправление естественных надобностей по расписанию, а не тогда, когда тебе приспичило. Сопровождение – конвой с автоматами. Получить прикладом под ребро – элементарно. А пока сидишь на толчке разрешенных семь (sic!) минут, в камере зальют пол хлоркой - дыши паря. Разнообразие таких примочек у конвойных комендантского взвода было много.  И понял я смысл стихов:
                - Чтоб обоср@ть морскую славу,
                - Какой-то хрен губу создал в Пилау.

                Но я служил в Парусном. Посёлок, где готовили подводных диверсантов. Поэтому все примочки комендантских оболтусов для меня были детскими забавами. Через пять дней меня командир забрал в часть. Вроде разобрались…

                1964 год Второй раз я сидел трое суток. За примерное поведение. Сидел в Питере на Садовой. Знала бы моя прабабушка по дедушкиной линии, что я буду проводить в этом здании не лучшие дни, она, прогуливаясь с Растрелли, посоветовала построить что-нибудь другое. Трое суток для курсанта ВВМУРЭ им. Попова сущие пустяки.  Терпимо.

                1967 год. Город Николаев – город корабелов. Судостроительный завод им. Носенко. Противолодочный крейсер «Москва». Я, инженер-лейтенант, программист на БИУС (Боевая информационно-управляющая система) «Корень». Завод ударными темпами достраивал первый советский вертолетоносец.  На «Москву» работал не только весь завод, но и весь город. Задача стояла, как говорил классик, «архи важная». Соответственно и нагрузка на экипаж была большой. Тем не менее, по воскресениям город, свободные от вахт, нарядов и смен, лейтенанты посещали.

                Итак, теплый осенний день. Поход по историческим местам города корабелов начинался с центрального колхозного рынка. Над входом плакат: «Пейте сухое вино, оно содержит почти все витамины». Нас – пять или шесть лейтенантов. Быстро проскочили мясные, фруктовые и овощные ряды. Рыбные ряды - первая остановка. Изобилие рыбы  Бугско – Днепровского  лимана. Тарань, голавль, судак, щука, сазан, лещ, сом, толстолоб. … Остановились на лещах. Сушеные, горячего и холодного копчения, вяленые, цельные и развернутые. А запах…

              -  Лейтенант, помогите, пожалуйста, подержать сетку.
Оборачиваюсь. Передо мной стояло юное создание малороссийского розлива. Четыре Пегги в улучшенном варианте.    Оно протягивало мне авоську, в которую пыталась засунуть двух крупных лещей хвостами вперед. Я перевернул их и они, как милые, влетели в авоську.   Все знают предназначение авоськи для советской женщины, но мало кто знает ее влияние на энергосбережение в СССР. С появлением красочных пакетов и упаковок для их утилизации, сколько было построено мусороперерабатывающих (сжигающих) заводов? Только в России больше 50. И сколько они потребляют электроэнергии?      
               - Лейтенант, а вы пиво любите?
               - Естественно.
               - А пьете как?  С рыбой или с сушками?         
Во мне вдруг проснулся поручик Ржевский. Видимо после двух стаканов холодного цимлянского, употребленного при входе на рынок.
               - С раками, сударыня, с раками.             
               - Ой! Мой папа то же любит раков. Помогите мне выбрать.
 Я повернулся к своим товарищам, пожал плечами и потопал вслед за этой энергичной девицей. Рожденный у океана, я слабо разбирался в пресноводных.  Тем не менее, со знанием дела ткнул в одну из кучек и десяток раков улетел в бездонную авоську.
                - А теперь я приглашаю вас на обед.

                Минут через десять, мы уже стояли у двери квартиры на втором этаже четырехэтажного кирпичного дома. Просторная, как и ее мама, прихожая. На вешалке мне бросилась в глаза подполковничья шинель. Мама, снимая передник, дочкиным голосом оповестила кого-то в глубине квартиры о прибытии Наташи с кавалером.  Затем щедрое застолье с не менее обильными вопросами со стороны мамы. Стол был богатый и, как я понял, гостей не ждали. Значит, в этой семье кормильца любят. О чем я и произнес под очередную рюмку маленькое эссе. На что маман ответила, сделав игривые глаза, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.  Опять во мне проснулся поручик Ржевский ,– путь к сердцу мужчины лежит ниже желудка,- подумал я.

                Позже мы с отцом Наточки, Василием Степановичем, перекурили на балконе. Я только - только начал курить. В каюте на четверых – трое злостных курильщиков. Достал пачку болгарских сигарет «Солнышко» и тут что-то ударило меня в голову: вино на входе в ЦКР называлось не цимлянское, а «Солнце в бокале»! Если кто-то его пробовал хоть раз в жизни, он меня поймет.
                Потом мы с Наточкой и ее мамой сидели в ее комнате и рассматривали альбом с фотографиями. Но труба позвала на службу и я, пообещав, что завтра мы с Наташей идем на какую-то встречу с однокашниками, отчалил.
Вахтенный у трапа сообщил мне, что командир собрал всех лейтенантов, водит по кораблю и проверяет знания устройства корабля. Один трап наверх, проскакиваю мимо каюты помощника, пробегаю на левый борт и… не запланированная встреча с командиром. Представился и стал к переборке. Преданно смотрю ему в глаза и чувствую, что он тоже дегустировал, но не «Солнце в бокале».

             - Лейтенант, вы провалились на три палубы ниже. В каком помещении вы очутились?
Лихорадочно пытаюсь вспомнить. На корабле 1127 помещений. Не могу. И забыл золотое правило: на любой вопрос – давать любой ответ.
              - Не помню.
              -Передайте старпому, что я вас арестовал на трое суток с содержанием на гарнизонной гауптвахте. Освежите там свою память.
              Старпом, Борис Сергеевич Романов, был в отпуске и его обязанности исполнял добрейший человек командир БЧ-2 Анатолий Гудзикевич. Один из тех, кто выжил после взрыва на линкоре Новороссийск. После чего, говорили, он стал немного заикаться.
            -  Серега, отдыхай. Скоро начнутся авральные работы. Анисимову передай, чтобы создал тебе все условия для отдыха.
              Старший лейтенант Анисимов, техник по обслуживанию вертолетов, не имея ни подчиненных, ни матчасти, был назначен внештатным помощником коменданта на период нахождения крейсера в заводе. Должность его называлась оригинально - замкомпоморде. Заместитель коменданта по морским делам. В комендатуре я отдал старшине гауптвахты сопроводительные бумаги и вместе с Анисимовым пошел осматривать место своего трехсуточного содержания.

               Помещение для младших офицеров было просторным и, к моему удивлению, чистым. Правда, перегар стоял в воздухе тот еще.  С двух коек, при нашем появлении, поднялись два капитана. Два техника морской авиации, судя по молоткам и голубым просветам на погонах. Помятые и понурые. Почти однополчане Анисимова. Только званием старше.
               - Гена, за что повязали славные крылья нашей Родины?
               - Вчера вечером официантка из кабака вызвала милицию, а те сдали этих друзей нам. Я их привез и еле уложил в койки. Комендант будет в обед – пусть сам разбирается.
               - Когда, говоришь, комендант, будет? В обед? Это хорошо. Я забираю этих славных ребят и веду их завтракать в сосисочную на Радяньской (Центральная улица г. Николаев).  Знаменитое кафе-закусочная с названием «сосисочная». Скажу честно, таких сарделек, какие подавали там, я больше нигде не едал.  Шесть сарделек, три пива. Уложился в два рубля. Хлеб, помидоры и горчица – бесплатно. Горчица на столе, томаты и хлеб на отдельном столике – горкой на разносах, бери – не хочу.
               Два капитана повеселели и мы, оттрапезничав, отправились в комендатуру. Во дворе стояла черная Волга, знать прибыл комендант. Обхожу машину. Вижу Гену Анисимова и…
              -  Здравия желаю, Василий Степанович! Какими судьбами в этих краях?
              - Так я тут начальник. А ты, что здесь забыл.
              - Занимался реабилитацией двух капитанов. Блузку официантке они не рвали, а юбку она сама потеряла. Очень сожалеет, что сгоряча несла понапраслину на доблестных офицеров. Милиция претензий не имеет. Капитанов надо освободить – у них сегодня зачеты в университете марксизма-ленинизма, - скороговоркой врал и не краснел лейтенант.
              - А я тут по простой причине: На три мили ошибся при определении координат. Командир спросил у меня, где я выйду, если провалюсь сквозь землю в Николаеве. Я ответил, но с ошибкой. Получил за каждую милю по суткам. Василий Степанович, теперь я на трое суток в полном вашем распоряжении.
                Он взял меня подруку, и мы отошли с ним в сторону. Минут пять он мне втолковывал, что мы с ним в полной ж…, что бабы готовятся к выходу на сегодняшний вечер, где мы с ним тоже должны быть, что там будет весь цвет города и т. д.
                -Что я скажу своим БАБАМ? Что ты сидишь на губе, где я начальник! Они меня кастрируют! И это не самый плохой вариант.
                -Что делать будем?  Лейтенант, ты ситуацию обозреваешь? Ладушки, сделаем так…
                Через полчаса я на черной комендантской Волге, миновав без остановки проходную, подъехал к сходне крейсера. Сходня представляла собою деревянный настил и стояла во всю ширину торпедной палубы. На сходне стоял командир и вахта, построенная для встречи начальников. Знать, вахтенный офицер, решив, что едет кто-то из начальства, дал четыре звонка. Выхожу из машины, иду к командиру. Представляюсь и вручаю конверт с запиской от коменданта.  Командир прочел записку, хмыкнул и, дохнув на меня приятным запахом коньяка, произнес:
              - Свободен, лейтенант. И будьте готовы познакомиться с Севастопольской гауптвахтой.  Это Я Вам обещаю!!!
Еще один выхлоп в мою сторону и мне почему-то захотелось в город, на рынок, где торговали непревзойденным суррогатом «Солнце в бокале».



 
                КАТЕР  "СТРИЖ"
               
 
                Николаевский судостроительный завод. У стенки завода на противолодочном крейсере Москва идут круглосуточные работы. После развода ночной вахты и обеспечения сварочных работ, в пятой каюте собрались лейтенанты ЭВТ (электронно-вычислительная техника) на традиционное кофепитие. Зашел и командир группы электротехнического дивизиона Володя Чугунов.
                - Володя, ты что-то мрачный такой сегодня.
                - Командир задолбал меня со своим катером. Раз пять выходили в лиман и каждый раз двигатель выходил из строя у этого недоделанного "Стрижа"  (марка командирского катера). Копылов (командир) обещал устроить мне  в Севастополе «красивую» жизнь. А я, что могу сделать? Работяги руками разводят. Ответственный сдатчик обещает поменять движок. И когда это будет. Нам же скоро на ходовые испытания.            
                - Есть варианты? Предложения. Может утопим? Дадут новый катер.
                - Кончай смеяться. Нам скоро в море. На наше место становится крейсер Ленинград. На стенку уже завозят оборудование для него. Там ящик стоит с двигателем для ленинградского катера.

                Решение созрело мгновенно и четыре лейтенанта, разгоряченные парами кофеиновой настойки приступили к работе. Крановщик за обещанную бутылку С2Н5ОН, погрузил ящик на кормовой подъемник полетной палубы. Подъемником опускаем ящик в нижний ангар. Два часа ночи. В ангаре затаскиваем изделие в помещение, если память мне не изменяет, буев. Крепим по штормовому. Сварщики, работавшие на верхней палубе, не за так, заварили отверстие здоровым листом стали. Три часа. Смена вахты. Уходим в каюту, принимаем на грудь по чашке кофе. До побудки успеваем замазать лист грунтовкой.

                Через пару дней кандейщицы (малярши) провели полную окраску нижнего ангара. Никаких следов. А еще через пару дней заволновался завод – исчез ящик с двигателем для катера. Поиски не дали ни какого результата. Так мы и ушли с запасным двигателем для катера в Севастополь.  Стрижи жизни не получили, их куда – то списали, а вертолетоносцы обрели нормальные крейсерские катера, до сих пор снующих по бухтам Севастополя с крючковыми «на  товсь». А двигатель пришлось вернуть.

                Дурное дело – заразительно. На моём заведовании (флагманский командный пункт) на всех выносных информационных табло эту самую информацию рассмотреть было сложно. Они, кустарно сработанные, микроскопического размера, подлежали замене, после госиспытаний. Случайно подслушал разговор регулировщиков сдаточной команды БИУС (боевая информационно-управляющая система). Приборы есть в заводском исполнении, но принято решение поставить их на следующий корпус, то есть, на пкр Ленинград. Причина: Ленинград стоит в заводе и все работы, естественно, произвести легче. Поговорив с ответственным сдатчиком, я понял, что все работы можно произвести на корабле. Вопрос только один. Как доставить приборы на крейсер стоящий на бочках?

                План действий созрел у лейтенанта. Старший инженер РТС  Юра Сериков был в отпуске, и я исполнял его обязанности. Поэтому, изобразив на лице иероглиф страдания, зашел в каюту начальника РТС, где и изложил свою проблему, забыв упомянуть, чьи приборы лежат на складах 5 отдела флота.Получив добро, я оформил все требуемые документы. Заручившись поддержкой промышленности, убыл в радиотехнический отдел флота, в то время находившийся на территории   учебного отряда. Как и чем я убедил офицеров отдела, пусть останется  на моей лейтенантской совести. В тот же день все приборы были доставлены на корабль.

                Демонтаж старых. Установка новых. Через сутки сдал в обратной последовательности хлам на те же склады. Операция завершилась. Лейтенант, как пацан на первом свидании, получил истинное удовлетворение, или на сегодняшнем сленге – кайф, от проделанной работы. Не стыдно было показать эти большие светящиеся табло с информацией о противолодочной и противовоздушной обороне, о состоянии и действиях вертолётной эскадрилии, о наведении истребителей перехватчиков и т.д., и т.п.  Министру обороны СССР. Позже так и было. 
         
                А в это время  в  5 отдел ЧФ пришел запрос с Черноморского завода об отгрузке злополучных приборов для их установки на пкр Ленинград. Шум большой был. Афера вскрылась. Неприятный разговор с командиром дивизии.  Я пытался объяснить, что по слухам ожидается прибытие на борт маршала А. Гречко и что я ему предъявлю – деревянные ящики, покрашенные под железо.      
                - Показал бы, то что стоит, - сказал  комдив.
                -Показываю я только любимым девушкам, а начальникам - предъявляю, - вдруг вырвалось у меня.
Комдив как-то странно посмотрел на меня и вдруг расхохотался:
                - Свободен,  лейтенант. Служи.
На корабле мой начальник, Вадим Хохлов, сообщил, что на КПП учебного отряда есть запись, что лейтенанту Воронову С.Д. войсковая часть 26951 проход в 5 отдел ЧФ запрещен.
 
               
    
                З А Р И С О В К И


                На противолодочном крейсере шли ходовые испытания.    Корабль ходил вдоль ЮБК от Одессы до Феодосии и обратно.  Лейтенант Воронов нес вахту в БИПе (Боевой информационный пост), как и все офицеры РТС. Тихо, спокойно. Встречных целей нет. Звонит телефон. Саня Шинкаренко – штурман. Просит помощи – сломался автопрокладчик, такой же, как и у нас в БИПе.  Получив «добро» от начальника РТС, поднялся наверх в штурманскую рубку. Быстро разобрался в причине поломки, и пока искали в ЗИПе на замену деталь, прошел в ходовую рубку.

                Слева в кресле сидит командир, справа – голова приемной госкомиссии – контр-адмирал Б.Н. Лам. На ходовом - человек двенадцать лейтенантов. В руках у каждого – по школьному двенадцати листовому альбомчику для эскизов. Проявляю интерес. Оказывается, командир приказал делать зарисовки побережья. Это войдет в зачет при сдаче на самостоятельное несение вахты на ходу. Вижу, что командир засек меня. Ныряю в штурманскую рубку. Как раз принесли исправную деталь. Меняю ее. Автопрокладчик в строю. Помогаю штурману с определением места корабля, выставляю перекрестие на автопрокладчике. В штурманской появляется командир.
                - Воронов, не вижу вашего альбома с зарисовками. В 11-30 лично буду проверять у всех       лейтенантов альбомы. Вы предъявите первым.
                - Есть, товарищ командир.

                Командир вернулся на ходовой мостик. Что делать? Объяснять, что я несу вахту в БИПе и мне до фени его зарисовки, бесполезно. Всех лейтенантов на крейсере он называл только лейтенантами.  Меня, после известного инцидента в Николаеве, - только по фамилии. Запомнил.

                Вот, что о нем написал много лет спустя его замполит в книге «Рассказы сослуживцев пкр Москва»: «…это был влюбленный в себя  карьерист, равнодушный к людям и делу. Он гордился своим назначением, восхищался своей персоной, вел замкнутый образ жизни и не имел друзей».  Но это потом, а сейчас я лихорадочно искал пути спасения. Придём в Севастополь – посадит. До времени «Ч» оставалось тридцать минут. Спас меня наш штурман Саша Шинкаренко.
                У него был альбом зарисовок береговой черты Севастополь – Феодосия. Сменить обложку – дело плевое. Саша прекрасно рисовал и у него в альбоме были не просто зарисовки, а художественно оформленные крымские берега. Каждый лист хоть в рамку вставляй и на стенку. Он быстро проставил время и взятые пеленга.

                На ходовом мостике выстроились лейтенанты со своими шедеврами. Я стоял в шеренге первым.  Командир начал проверку со шкентеля. ("Шкентель"-замыкающий в строю,на флоте-"недоросток"). Быстро, почти не глядя в альбомы, подошел ко мне. Мы посмотрели друг другу в глаза. Командир был трезв, но мне вдруг захотелось сделать хоть глоток, пусть даже теплого и солоноватого, николаевского пива. 
                - Ну и что нам тут Воронов нацарапал?
                - Что приказали, товарищ   командир.

                Копылов брезгливо берет двумя пальцами за уголок альбома, встряхивает его и открывает ровно посредине. Стало тихо. На ходовом все замерли. Командир уже держит альбом двумя руками. Начал листать.
                - Штурман возьмите обратный пеленг на мыс Ай – Петри. Время …
Штурман докладывает пеленг.  Все совпало. Почему бы нет. Через час приказом командира я был временно назначен помощником штурмана на период до прибытия командира электронавигационной группы. Так я где-то с месяц подменял штурмана, когда море было спокойно.  С Сашей Шинкаренко мы стали друзьями. 


                ЗВЁЗДНЫЙ  ЗАПЛЫВ
               
 
                Приближалось последнее воскресенье июль – месяца. День Военно – морского Флота! Я – участник «звездного заплыва». Что это такое?  Три больших десантных корабля проходят по бухте, разворачиваются в районе памятника Затонувшим кораблям и стопорят ход. Открываются аппарели. По ним ровными рядами сходят матросы и плывут в сторону берега под звуки марша. Вот лучом такой звезды я был поставлен командовать.

                Я плыву первым. За мной моряки тащат три плотика. Плотики держались на спасательных кругах. У меня был центральный луч. Этому соответствовала и агитационная атрибутика. В центре военно-морской флаг, а по бокам портреты двух Ильичей – Владимира и Леонида. И хлынул дождь. Проливной. После жары всем стоящим зрителям на берегу – это блаженство, а нам не очень-то. Казалось бы, воде дождь не помеха. Струи дождя били об воду и поднимали высокие всплески – бульки. Берег исчез. Ворочаю голову назад – флаг вижу, а моряков – нет. Становлюсь на попа, работаю ногами, как вратарь в водном поло.

                Вижу берег, на него и держу. Время от времени изображаю поплавок. Естественно на берег все попали, хотя путаница была. Главное никто не утонул. В награду – овации зрителей. Уже на борту крейсера я обнаружил исчезновение плотика с флагом. Ильичи есть, а флага нет. Агитки – ерунда. Не было спасательного круга. Он висел на борту моего объекта приборки, напротив спасательного плотика. Плотик есть, а круга нет. Нет, так нет. У меня был сходняк, и я сошел на праздничный берег.

                На следующий день, мурлыкая любимую морскую песню «А поутру они проснулись, кругом помятый океан», я прошел на свой объект приборки – спардек левого борта. Старшина приборки со знаменитой фамилией Овод и четверо матросов уже драили палубу. По носовому трапу поднялся, недавно назначенный, старпом в матросском бушлате с погонами капитана второго ранга Гарамов Юрий Аршакович. Я представился. Он осмотрелся и, направляясь к кормовому трапу, пожелал видеть на переборке спасательный круг. Я пожелал того же самого старшине приборки и пошел готовить себя к подъему флага. На вечернем докладе Овод сообщил мне, что круг он не смог добыть. Ну что ж, проверим старпома.
- Овод, крепеж круга снять, спрятать. Место зачистить, замазать. Сделать так, чтобы и следа пребывания круга там не было. Я сам займусь кругом.
 
                На следующий день, насвистывая   любимую морскую песню «Шумел прибой, и волны гнулись», я ждал старпома. Встреча состоялась.
                - Где круг?
                - Какой круг? На правом борту у Сафарова есть, а у меня нет.
Игорь Сафаров – командир приборки правого спардека.  Старпом посмотрел на переборку и, не сказав ни слова, перешел на правый борт.  Я срочно начал искать главного боцмана мичмана Белого. Нашел. Клянется всеми боевыми подругами, что у него всего два круга и то для парадного трапа при встрече начальников от Командующего флотом и выше.   
                - Товарищ мичман. Вы почти каждый день заходите ко мне в каюту перед обедом «помыть руки». Я Вам хоть раз отказал? Мы же с Вами соседи по жилью (Я снимал на Северной стороне конуру в частном секторе). Я все расскажу вашей Маше.            

                Не знаю, что больше на него подействовало: толи лишиться флотской конвертируемой валюты, которая хранилась у меня в двухсотлитровой бочке в КРМе (корабельная радиомастерская), толи нежелание получить взбучку от жены. Минут через пятнадцать круг, завернутый в мешковину, лежал на моей койке.
Вечером, дождавшись схода старпома на берег, Овод все восстановил на место.

                На следующее утро, напевая любимую морскую песню «Знает только бухта Южная, пляж и синие огни», я ждал старпома.
              - Товарищ  старший лейтенант! Вы мне говорили, что круга нет. А он есть! Что это значит.
              - Не помню, товарищ капитан 2 ранга. На спардеке стоят две артиллерийские установки («Барс» и «Терция»). Палубу называют артиллерийской. Заведование БЧ-2. Если исчезнет ствол, я тоже должен буду его искать? Пусть скажут спасибо, что за них приборку делает радиотехническая служба.
Гарамов как – то странно взглянул на меня и, не сказав ни слова, исчез в поперечном коридоре. Через два дня моим объектом приборки стал отсек промежуточной палубы. Тепло, уютно.… Но это впереди, а сегодня у меня сход на берег. Есть повод хорошо посидеть.

                Повод.
                Призовая шлюпка пкр Москва заняла первое место, обойдя фаворитов гонки с крейсера Кутузов, и вечно первых парней из спортроты!  Ситуация. Наша шлюпка шла третьей. Впереди спортрота. За ней в притык - кутузовцы. Мы отстаём метров  на 10 -15. Вдруг шлюпка спортсменов резко вильнула и подрезала ушаковцев. До финиша где-то с пол-кабельтов. Нас никто не достал. Оказалось, что у чемпионов флота сломалась лопасть весла, спортивная, как лопата, в отличии от наших обычных корабельных.

                Вёсла на валёк. Проходим мимо зрителей. Овации. Триумф. Награды. Главный судья соревнований комбриг Владимир Христофорович Саакян со словами: «Воронов, оказывается Вы не только умеете угонять чужие катера», поздравил с победой, пожал руку мне и матросам шлюпки.  И пошла гулять моя фамилия по флоту.
 







                ЛЕЙТЕНАНТ СОШЕЛ НА БЕРЕГ

               
                Сход на берег лейтенанта с крейсера, стоящего на четвертых бочках, - это уникальное явление. В те славные времена сход с корабля  в партикулярном платье запрещался. Зайти в какое-нибудь историческое место с названием «ресторан» в военно-морской форме с лейтенантскими погонами не рекомендовалось. А таких прекрасных заведений в славном городе-герое не счесть.

                Поднимаешься с причалов Минной или Телефонной стенки, смотря где тебя высадили с корабельного плавсредства, и попадаешь на улицу Ленина. Поворот на право. Проходишь музей. Напротив, дома офицеров флота ресторан, именуемый в народе КЭЖЭ (козья ж..а) за узкий проход в дворик-кафе этого заведения. Площадь Нахимова. Кафе «Алые паруса». Можно спуститься к памятнику затопленным кораблям. Чебуречная. На траверзе пкр Москва. Под сочный чебурек с неописуемой радостью наблюдаешь корабельную жизнь. Далее по набережной -  ресторан Севастополь. Заходи, отдыхай, лейтенант.  Но при выходе тебя ждут суровые лица патрульной службы. И запашок от тебя не клюквенного сока, выпитого натощак, а… Хорошо, если повезет и старший патруля выполнил план, поставленный комендатурой. Нет - готовься к встрече с комендантом.

              Однажды, мы с моим другом решили отметить какую-то дату, по-моему, «День взятия Бастилии». Заодно обмыть часы от Командующего флотом за задержание опасного преступника при патрулировании улиц Севастополя.  Получив разрешение на сход, переоделись в штатские брючки-маечки и произвели посадку в баркас на катерной палубе. Баркас подошел трапу, принял на борт увольняемых на берег матросов и убыл на телефонную стенку. Нас не заметили. Мы сидели в дизельном отсеке. Курс наш был направлен на ресторан Севастополь. Разочарование. У дверей толпа не менее желающих.  Нас окликает наш однополчанин Володя Пикуза. При росте 165 см и весе 95 кг он, как ледокол прорезал толпу. Мы в кильватере. Стучит в стеклянную дверь монетой с профилем Ильича. Пара минут и мы уже за столом.

              Вечер пропал. Пикуза сильно захмелел. Подружки из Киева оказались за бортом – не бросать же нам своего боевого товарища. Сквозь стеклянные двери зала виден  патруль, стоящий в фойе ресторана. Снимаем с Володи рубашку с погонами. Маечку оставляем и через кухню, служебный выход, обнявшись, как родные братья, вывалились на Большую Морскую. Минут через 15 мы были у дверей флотской гостиницы. Сейчас там располагается Техническое управление КЧФ. Пятьдесят копеек и койка в твоём распоряжении до утра. В 6 часов утра подъём. Спускаемся с горочки на Телефонную пристань. Там уже стоит обходной катер, прозванный в народе «утюгом» за внешнее сходство.

             На рейде Севастопольской бухты в те времена на якорях и бочках стояли крейсера Москва, Ленинград, Кутузов, Жданов, Слава, ОС-24 (Ворошилов), и лейтенантов на них служило, как блох на Шарике. Вот их-то труженики «утюги» и развозили на подъём флага.
У трапа на торпедной палубе нас торжественно встречал начальник РТС Вадим Хохлов. Записи о нашем сходе на берег у вахтенного офицера, естественно, не было. Дежурный по кораблю Валентин Тарнавский клятвенно уверял, что на сходне нас не видел.
-Они, что. Вплавь ушли?
-Воронов, что, дурной пример заразителен? – напомнил Хохлов. 

           Дурной пример.
           Месяц назад я заступил на вахту. Крейсер стоял на четвёртых бочках.  Начало шестого утра. Скоро подъём. Зевота доконала. Предупредив дежурного, поднялся на бак, прошелся по полётной палубе и, нырнув в кормовой люк, вышел на катерную палубу. Командир вахтенного поста отсутствовал. Знакомая картина. Постучал по борту баркаса. Тишина. Перехожу на другой борт и.… В моей голове возник Дефо и его герой Робинзон Крузо. Прямо от кромки палубы в направлении дверного проёма тянулась цепочка мокрых следов, оставленных голыми человеческими ступнями. Следы были свежие и привели меня прямо в кубрик, где голый моряк, сидя на койке, выкручивал свои трусы. Рядом висел конец, по которому он уходил в воду и поднимался на палубу. До берега на Северную сторону метров 200-250. А там каждую ночь его ждала каждую ночь его ждала любимая…
 
              Выволочку мы с Игорем Сафаровым получили.  В общем, решили, что будем переодеваться у меня на съёмной хате.  Вот оно долгожданное воскресенье. Вчетвером сошли на берег: Володя Чугунов, Гена Анисимов, Игорь Сафаров и Серёга Воронов. Друзья ушли на учкуевский пляж, предварительно нагрузив меня провизией с местного рынка. Подхожу к калитке и лицом к лицу сталкиваюсь с тремя чудными виденьями.  Три девицы в купальниках и полотенцами через плечо проплыли мимо меня. Запах духов «может быть…» задержался на мгновение и уплыл в сторону пляжа. На что смотрит мужик в след женщине?  Правильно. Я тоже посмотрел, как они попками элегантно выписывают восьмёрочки.  Одна из них оглянулась.  Взгляд у лейтенанта стал, как у голодного гаишника, выходящего на тропу войны с водителями.    
      
               В Сухуми в обезьяньем питомнике были?  Нет? Почти в природных условиях на горе Трапеция живут стада обезьян. Наблюдал я там такую картинку. Сидит на маленьком возвышении обезьяний самец, поигрывая яблоком и посматривая на проходящих перед ним самок. А те старались! Каждая своей голой задницей на уровне его глаз такие фортеля выделывала…  Диву даёшься. Самец громко щелкал языком, подзывая к себе самую ретивую, приобезьянно удовлетворял её, и одаривал яблоком.

              Эволюция, по Дарвину, шла вперед. Встав на ноги, что мог видеть неандерталец на уровне своего зрения – волосатую грудь с микрососками.  Природа срочно восстановила этот дисбаланс – две прекрасные половинки, которые кормят нас в младенчестве и привлекают взгляд в зрелости.  Но в генах что-то сохранилось: Мужские особи провожают взглядом встречную женщину, в Бразилии на карнавале выбирают лучшую попку, называя её ласково, бум-бум… А женская по-ходка?  Тело идёт само по себе, а это самое…словами не выразить. Отвлёкся от темы.

             В дворике частного домишка начинаю готовить закуски к приходу моих друзей. Салатики и нарезочки всякие – это, само собой. Для украшения стола (друзья засунули в мою сумку черноморскую камбалу) шашлык и рулетики из калкана. Одно из моих фирменных блюд. Калкан хорош -  килограмм на семь.  Вернулись с пляжа три комнатосъёмщицы.

             Где мои верные мушкетёры? Сами требовали, чтобы я накрыл полянку. Поводом послужила листовка, выпущенная политуправлением, с фотографией. Называлась она: «Передовой офицер части старший инженер – лейтенант Воронов.»  Когда я её прочел, то подумал, что это о однофамильце. Но на снимке был вылитый я. Второй раз прочёл – зауважал себя. 
Накрыл стол. Сели хозяева, три девицы и я. Подняли первые стаканы домашнего вина… «Вечерело – солнце село», а бойцов всё нет.  Заваливаются двое, в штатском, подшофе. Игоря с ними нет. Оказалось, Игоря задержала милиция (Где они успели переодеться?), узнав, что он офицер, передали его патрулю. 

             Переодеваюсь. Забираю у друзей форму Игоря и, наказав ждать меня, держу курс на комендатуру.   Маршрут: Бартеньевка - площадь Шмидта - паром - Артбухта - улица Ленина.
                Устроился в курилке. Дождался, когда освободится комендант. Моряки знают, что творится в воскресенье вечером в 115 комендатуре УКЧФ. Подошёл к коменданту. Представился. Вряд ли он меня узнал, но фамилию вспомнил. Лейтенанта понесло. Я рассказал, как мы с задержанным офицером Сафаровым, проявив мужество, задержали двух хулиганов. Пока я разбирался с участковым, оба уголовника сбежали, а два пьяных мусора, всё перепутав, передали защитника Родины патрулю и т.д.  и т.п. Он выслушал меня и ушёл, приказав ждать его. Вернулся быстро. Действительно всё было так как я рассказал. Только их было четверо, а не двое. Всех их опять повязали. Спросил, где мы живём. Узнав, что на Северной, препроводил меня в двухместную камеру, пояснив, что в час ночи туда нам не добраться. Через пару минут привели Игоря.

               Сон не шёл. Как всё прекрасно шло. С Людочкой из Питера мы произвели взаимный обстрел глазами. Она – одиночными.  Я, как из автомата, выпустил весь рожок. Договорились о ночном купании, о встрече восхода солнца над морем…
             Прошло много дней после описанных событий и однажды в мою каюту вваливаются все мои друзья.  Требуют накрыть поляну и суют мне в руки газету Флаг Родины. В передовице, за подписью военного корреспондента капитана 3 ранга И. Кондратьева, описывалась моя служба. В конце статьи сообщалось, что коммунист Воронов С. Д. избран делегатом на 24 съезд Компартии Украины.
Я не злопамятен, но напомнил, чем закончилось одно застолье, и отказал. Может напрасно. У меня хорошие были друзья.
 

 
       ПОЛИТЗАНЯТИЯ

             Суббота. У меня «сидячая» смена. Остаюсь старшим  за   начальника РТС.  Прошелся по кубрикам. Отужинал на бачке у акустиков.  Селёдочка бочковая хороша. Залом. Не забыть, сказать гарсоньщикам нашей кают-компании, чтобы затарились астраханской сельдью.
                По трансляции Большой Зам (Заместитель командира по политической части) В. Левашов приглашает в каюту руководителей групп политзанятий с конспектами. Беру тетрадь для конспектов, иду к каюте Левашова. Там уже толпятся руководители разных рангов. Оказывается, в понедельник наш корабль проверяет политуправление флота. Я веду политзанятия в группе трюмных в электромеханической боевой части. Хитропопые механики, сославшись на нехватку своих офицеров, уговорили зама читать лекции их подчиненным офицерами радиотехнической службы. Нонсенс. И ни как я не мог решить вопрос своего освобождения от столь почетной обязанности. Но мысли в голове лейтенанта бродили…

                В поперечном коридоре толпятся офицеры, ожидая своей очереди, и поглядывая в открытую дверь каюты зама. Журчанье политпросветителей прерывает голос зама, предлагая вести себя, собравшимся офицерам, потише. Тихо. Слышны только работающие механизмы корабля. Настало мое время.
              - Мужики! Кто в обеспечивающей смене, прошу в пятую каюту после отбоя. Накрываю поляну. Есть повод.
Народ зашевелился. Сказано было так, чтобы в каюте услышали. Услышали. Подошла моя очередь. Левашов посмотрел мой план занятий, конспект, напомнил мне о строгом выполнении плана и никакой самодеятельности и после занятий ни каких праздничных дат не отмечать.

              Самодеятельность
 На одном из политзанятий моряки должны были прослушать речь В.И. Ленина по поводу победы над Колчаком. Начальник корабельного клуба мичман Ткач водрузил магнитофон на стол, включил, а он не включался. Не пошла речь. Ткач забрал своё хозяйство и ушёл. Чем занять 28 улыбающихся трюмных, держащих в руках новенькие двенадцати листовые тетрадки для конспекта речи вождя революции?
         - Сегодня пишем три письма под мою диктовку, - объявил я им. – Первое письмо - родителям, второе - любимым    девушкам.    Третье, таковых не имеющим, пойдёт в славный город Иваново, город невест. И лейтенанта понесло…. Наказал меня, после разборок, начальник политотдела капитан 1 ранга Павел Романович Дубягин, рублём. Купил я новые тетрадки.
             Праздничная дата.
 Понедельник. Прошли политзанятия. Офицеры собрались в салоне кают-компании. Старпом в городе. Заместитель командира где – то задержался и я, пользуясь правами заведующего кают-компании, пригласил офицеров к столу. Гарсонщики постарались - стол накрыли по-праздничному. Графинчики, стаканчики, закусочки…  Я предложил тост в честь праздника Парижской коммуны. Меня поддержали. Только Хохлов, мой начальник, исподтишка, показал мне кулак. Второй тост выпили за освобождение Бастилии. В кают-компанию, явно куда-то торопясь, заскочил Левашов. Отказался от первого блюда. Перехватил какой-то салатик с кусочком бастурмы и, уже стоя, влил в себя всю, подкрашенную под компот, жидкость из двухсотграммового стакана….  А мы половинили.

               На следующий день лейтенант Воронов имел честь быть пригла-шенным в каюту старшего помощника. Юрий Аршакович Гарамов. Старпом объявил мне, что я освобождён от заведования столом кают-компании офицеров. А чтобы лейтенанту не было скучно, он приказом командира назначен ответственным за ВПД. Выписывать проездные документы экипажу корабля.

               И так, получив ценные указания, я покинул каюту Левашова.     Далее пошла обычная субботняя корабельная жизнь. Развод вахты. Увольнение личного состава. Подготовка верхней палубы к просмотру кинофильма. Вершина субботнего вечера – прием увольняемых. Корабельные офицеры знают, что это такое. В рубке дежурного изучаю журнал схода офицеров. Сработало. Весь политсостав остался на корабле. Я целый вечер метался, исполняя свои обязанности обеспечивающей смены. Отбой. Развод вахты. Постепенно жизнь на корабле затихала. В полночь в моей каюте собрались мои друзья. Командир гидрометеослужбы Ю.Матренин, авиатехник Г. Анисимов, электрик В. Чугунов и мы, программисты, И. Сафаров и С. Воронов. Дверь в каюту открыта. Слышим, как в отсек кают 1,3,5   кто-то спускается по трапу с промежуточной палубы. В дверном проеме показывается Большой Зам капитан 2 ранга Левашов. За ним видны головы политработников. Что он видит? Два человека сидят за столом, два на торцах нижней койки и я у бортовой переборки с двенадцатым томиком   В.И. Ленина.   У остальных в руках конспекты.

            - Чем занимаемся? – Спрашивает ЗК, быстро окидывая взглядом каюту.
            - После вашего инструктажа, решили углубить свои знания классиков марксизма – ленинизма. Кое-что требует конспектирования. Решили собраться, поделится мнением о тактике и форме ведения занятия.
           - Это очень правильно и это похвально.  А что тут делают механики? - показывает на В. Чугунова.
           - А я у него в группе веду политзанятия. Он меня знакомит со списочным составом группы. Кстати, перед проверяющими подниму вопрос правомерности ведения занятий в чужой группе.
Зам командира БЧ-5 начал что-то пояснять, но Левашов его остановил. Взгляд его опять забегал по каюте, остановился на мне.
          - Товарищ Воронов, проведите это занятие, после чего вернётесь в свою группу.
 Хорошо, что он не знал – у меня не было подчинённых.
          - Чем займетесь дальше? - зам повёл носом.
          - Примерно через час пройдемся по своим заведованиям. А дальше – по обстановке.
          - Ну, что ж, товарищ Насонов. Вы сегодня обеспечивающий политработник. Помогите товарищам.
 В. Насонов – заместитель начальника РТС по политчасти. Старлей. Нормальный мужик. Поняв, что тревога была ложной, Левашов со товарищи разошлись по каютам.   Больше я нигде политзанятий не вёл!   
         - Нахал ты, Серёга, 14 политработников не сошли на берег. Так и быть. Нельзя предотвратить, надо возглавить, - сказал Насонов, - наливай!
 



                ПЕРВАЯ БОЕВАЯ СЛУЖБА               
 
 
                В Севастополе заканчивается бабье лето. А у нас выход на первую боевую службу. Снимаемся с якорей и бочек. С боевых постов идут доклады о занятии своих мест личным составом по учебно-боевой тревоге. В нашей группе отсутствует лейтенант Пикуза. Корабль медленно выбирает якоря, набирает ход. Вадим Хохлов – начальник РТС переживает: где Пикуза?  Корабль, выбрав якоря, начинает движение в сторону боновых ворот.  В БИП вваливается лейтенант Пикуза.

                Расказывает  Володя Азаров – вахтенный офицер по-якорному, -  С ходового получил команду оставаться на месте, пока не пройдем боновые ворота. Левый трап поднят и закреплен по-походному, правый слегка приподнят. Слышу доклад сигнальщиков о том, что к левому борту подходит моторная шлюпка. Перебегаю на правый борт. Жму на кнопку спуска трапа. На трап вскакивает лейтенант В. Пикуза. В БИП не хотел идти – привел «лично".
               Я сам находился в посту вычислительных машин и не знаю, что ему говорил начальник РТС. Нам же Пикуза говорил в свое оправдание только одно: «Ах, какая женщина!»  Прошло много лет и Татьяна Назарова, возможно, вспомнила эти слова, вставив их в припев своего шансона.  На ходовом было не до Пикузы.

               Прошли боновые ворота. По боевой трансляции голос командира:
               - ПЭЖ (пост энергетики и живучести)! Что у вас с котлами!
               - БИП (боевой информационный пост)!  Что у вас с Восходом!
               -  Башлий, Хохлов. Прибыть на ходовой мостик к командиру!
Как оказалось, следуя флотским традициям, механики пытались пустить из трубы пару колец дыма. Не сложилось. Из трубы, как из жерла вулкана, вырвалось большое черное облако. Не успела эта тучка растаять, как вдруг огромная антенна радиолокационной станции «Восход» трижды наклонилась, ритуально прощаясь с Севастополем. Не помню, кто у механиков отличился, по-моему, капитан-лейтенант Виктор Водолазкин, а в РТС – мичман Ковалёв Игорь.
Начальник РТС ворчал. Говорил, что служба пошла раком и   надо всем осмотреться в отсеках.  Так и стало, как в воду смотрел наш начальник. Весь поход составил 48 дней. Нас раньше отозвали в Главную базу для показа Министру обороны СССР.
                Туманным утром по учебно-боевой тревоге начали проход пролива Босфор. По заранее расписанному плану, были задраены все двери и люки, выходящие на верхнюю палубу. У каждой стоял офицер. Ходили слухи, что какого-то корабля в пролив сиганул матрос, с целью попросить политическое убежище у турецких властей. 
               Мне досталась дверь на артплощадке правого борта. Годом раньше я проходил эти места на БПК «Отважный». Стамбул не изменился. Прошли проливную зону.   Пятая точка. Первая стоянка на якоре. Дозаправка топливом и водой. Помывка личного состава. Первые неприятности. Трюмные перекрыли воду в душевых кабинках в отсеках офицерских кают. Исчезли питьевые автоматы с газированной водой. Вода в питьевые бачки стала подаваться один раз в сутки. Механики объясняли это перерасходом воды. Нас, вычислителей, выселили из четырёхместной каюты номер 62. Единственная каюта на крейсере с иллюминаторами. Понравилась кому-то из лётчиков. Каюта была неудобной: рядом секретная часть, напротив – корабельный карцер. Дверь каюты откроешь и видишь очередного наказанного матроса за решёткой. Начальники снуют туда-сюда и обязательно заглянут в каюту: чем тут занимаются четверка лейтенантов. Помощник командира Виталий Чупков определил нам с Игорем Сафаровым каюту номер 5. Помоха был добрейший человек. Никому не мог отказать, вот и была частая чехарда с каютами. Много позже, когда он уходил в отпуск, его замещал Витя Нудельман.  Наступал  порядок - любимчиков не было ни по вахте, ни по быту.

             Заскочил обмыть моё новое место жительства Володя Чугунов, командир электротехнической группы. Посочувствовал мне. Через пару дней летуны сами покинули, приглянувшуюся им каюту. - в одну из ночей вытяжная вентиляция сработала как приточная и копившийся мусор на фильтрах, засыпал всю каюту. На щедрый жест Чупкова вернуться в 62 каюту, я вежливо отказался.

           Снялись с якоря и началась боевая служба и боевая учёба. Я нёс вахту в БИПе, куда стекалась вся обстановка: воздушная, надводная, подводная, данные радио и радиотехнической разведок и прочая, прочая. Всё это наносилось на карты, планшеты, анализировалось и выдавалось на ходовой мостик командиру, для принятия решения в той или иной ситуации. В процессе несения вахт, выяснилось, что автопрокладчик с картой общей обстановки, находится в очень неудобном месте – за индикатором РЛС «Восход». Плохой подход, а если штабные офицеры там же… Всё! Пиши пропало. Юра Сериков, инженер РТС, дал дельный совет, как лучше переставить индикатор. Время выбрал в период учения по ночной заправке крейсера от танкера на ходу. Не буду повторяться, чего мне это стоило, но к утру восходовский ВИКО стоял у стенки, а автопрокладчик  -  по центру боевого поста.

                Утром на пост, как обычно, прибыл Хохлов. Осмотрелся. Поговорил со мной по душам, но одобрил. Прицепился особист. Отстал, когда узнал, что переделки одобрил комбриг. Правда, в кают-компании после обеда на перекуре, подошёл ко мне и с ехидной улыбочкой и посоветовал не очень радоваться. В ответ я изобразил улыбку, какую рисуют на эмблемах электрощитовых.  Он шарахнулся от меня и больше не трогал.

                Круто взялся за обучение операторов информационного поста. Хохлов расписал мне в смену моряков по первому и второму году службы. Третий и четвёртый, распределил между остальными вахтенными офицерами. Я промолчал. Штурман Саша Шинкаренко дал мне сборник упражнений  по кораблевождению и я в свободное от вахты время натаскивал всех своих   на решение задач по надводным целям. Кое - чего добился. Коля Овод и Миша Оборотов свободно обрабатывали до семи целей, работая на штурманских планшетах боевой прокладки Ш-1.

              Этого было мало. Демонтирую с поста управления полётами выносной индикатор РЛС «Дон». Устанавливаю его на подставку с колёсиками от осциллографа ИО-4. Теперь бегать по посту не требуется. Где бы вахтенный офицер БИПа не выбрал себе место, перед ним всегда находился выносной индикатор надводной обстановки.

               На ходовом посту обычная шкала обзора водного пространства 15 миль. Я упреждал. У меня на вахте - 30миль. Естественно, на запрос с ходового о любой цели, следовал незамедлительный ответ с предложениями или рекомендациями. Командир корабля капитан 1 ранга Старожилов это подметил. В случаях непредвиденных осложнений по корабельной трансляции раздавалось: « Запорощенко прибыть в ходовую рубку». Толя Запорощенко считался лучшим вахтенным офицером на ходу.  У слышав эту команду, я сам шел на свой пост. Знал, что сейчас раздастся команда: «Воронову прибыть в БИП». Так шла боевая учёба, притирка личного состава, появлялись навыки работы на море…
 
              В РТС – авария: сгорел блок передатчика РЛС «Ангара». Локатор обеспечивал полёты вертолётов. Это было ЧП.  Хохлов собрал костяк инженеров РТС и поставил задачу: «Прибор восстановить». Над восстановлением сгоревшего монтажа прибора посменно работали почти все офицеры свободные от вахт. Мне досталась плата электроники. Работал в КРМ (корабельной радиомастерской). Пока мне по списку мичман Саша Иванов доставал все детали я налил в обрез литра три спирта и стал промывать плату с целью выявления пригодных деталей. Другого пути не было.  К утру я полностью восстановил всю схему. К обеду закончил Витя Петренко монтаж. Подключили мою плату. Ещё два часа ушло на прозвонку. Вадим Хохлов доложил командиру, что станция готова к работе.  Командир объявил всем благодарность. Боевая служба продолжалась, но не долго. Получили приказ о возвращении нашего крейсера в Главную базу для показа Министру обороны маршалу А. Гречко.


             В Средиземном море на банке в 5-й точке перед переходом в Севастополь нас заправляли всеми видами довольствия. И вода для бани.  Отмылись, распарились. Сидим в каюте, решили перед обедом «помыть руки». Но спирт наш хранился в арсенале. Не пойдешь же к старпому просить добро на употребление спиртного. Даже, если это и после бани. Пошли к летчикам. У тех есть, но со дна бочки и очень грязный. Забрали бутылку. Нашли начальника химической службы Володю Якименко. Володя притащил противогазную коробку. Поставил ее в тарелку на попа, обещая стопроцентную очистку, вылил в коробку содержимое бутылки. Прошла минута, вторая, пять минут. Тарелка оставалась сухой. Володя поясняет нам, что надо разбавить спирт, что бы получилась водка. Менделеев чертыхнулся в гробу, но мы этого не услышали и смотрели на манипуляции химика. Он помыл бутылку, наполнил ее водой и вылил ее в коробку.  На дне тарелки появилась лужица, какой - то грязной жидкости. Спиртным не пахло. Три пары глаз, как три двустволки, уставились на химика. Химик выскочил из каюты. Рванувшийся за ним Володя Чугунов, вернулся, сообщив нам, что Якименко заперся в своей каюте.

          Володя – химик реабилитировался. Минут через пять пришел с бутылкой коньяка. Держал для флаг-химика эскадры, как презент. Нам повезло. На борту его не было.С той поры я противогазу, как фильтру для жидкостей, не доверяю.
 


 


                КОРАБЕЛЬНАЯ БАНЯ
               
 
                На крейсере вдруг зашевелились химики. Забегал, освобождённый от всех вахт и нарядов, Володя Якименко – начальник химслужбы корабля. Стояли на ушах флотские химики. Командир корабля, капитан 1 ранга Старожилов Ф.Т. собрал офицеров корабля и прояснил ситуацию. На корабле будет проведено показательное учение по устранению последствий взрыва атомной бомбы для слушателей Академии Генерального Штаба ВС СССР.

               Я воспринял это спокойно. Для меня – это обычное учение: прибежал на пост по тревоге, задраил дверь в отсек с БИУС (боевая информационно-управляющая система), доложил на Главный командный пункт, что старлей Воронов к бою и походу готов и в спокойной обстановке жду отбоя.  А пока обеденный перерыв и я, сидя на спине, размышлял о сходе на берег. Главный боцман доложил, что моя хозяйка, у которой я снимал конуру во дворе, сдала в хате комнату четырем приезжим молодицам. Стук в дверь каюты. Рассыльный. Меня вызывает командир.
               - Воронов, ставлю тебе боевую задачу. Провести показательную дезактивацию личного состава. В твоё полное подчинение переходит кормовая баня. Через два часа жду с докладом, что, где, когда,- годами отточенным голосом, объявил мне командир.
                - За что, товарищ командир? 
                - А это тебе за опознавание с равелином. Справишься, забуду. Отмоешь моряков от радиоактивной грязи на отлично, сам помоешься. На берегу. Двое суток. Свободен. Ну, Володя, ну Якименко, удружил называется.

                С равелином такая история получилась. На подходе к Севастопольской бухте корабль на запрос с Константиновского равелина давал ответный сигнал. Ночью – прожекторами. Днём - трёхфлажкой.  Обычная система опознавания «свой – чужой». Каждый флаг имел своё буквенное обозначение на кириллице. Для смышлёных: буква А – это «аз», Б - «буки», В- «веди» и так далее.

                На подходе к боновым воротам в ходовой рубке маленькая суета: заход в бухту, постановка вертолётоносца на якоря и бочки – это каждый раз экзамен для командира. Я- подвахтенный офицер. Сигнальщик докладывает, что на Константиновском поднят сигал КХЖ - «како» - «хер» - «живете». Запрашиваю у сигнальщиков, какой ответный на сегодня. Отвечают, что НХП – «наш» - «хер» - «покой». Проходящий мимо командир, буркнул: «Какой «покой», б….  «твёрдо». Вспомогательного буксира нет». Я это понял буквально и по моему приказу был поднят ответный НХТ – «наш» - «хер» - «твёрдо». Ну и началось…  Неправильное опознавание, оперативный дивизии, флота… Кончилось тем, что командир послал всех куда-то, а меня прогнал с ходового, с наказом на глаза ему не попадаться.

                Вернулся каюту. Пять минут и план был готов. Что главное в бане? Правильно. Вода, мочалка и мыло. Вода на крейсере была, а мыла не было. Ни в корабельной лавке, ни военторге, ни в городских магазинах. Срочной службе ещё что-то перепадало, а мичманы и офицеры несли службу без мыла. В голове зашевелились нехорошие мысли о хорошем.

                Нашел командира боевой части связи  капитана 3 ранга Якубовского  и уговорил его связать меня по ВЧ с начальником химслужбы флота. Беру телефон в зубы и, представившись командиром крейсера Москва, попросил содействия в вопросах получения кой-какого имущества в тылу флота. Просил, завизировать накладные, с которыми к нему подойдёт старший лейтенант Воронов. Затем связался с заместителем начальником тыла. Повторил, примерно, тоже самое.  Оба больших начальника с пониманием прониклись к просьбе «командира» и готовы были принять старшего лейтенанта Воронова.

                В документах был маленький нюанс: на все требуемые вещи стояла цифра и рядом в скобках - та же цифра, только прописью. Везде, кроме мыла. Там стояла одинокая цифра 1 ящик.  Командир, подписывая накладные, сказал, что мыла мне не дадут. В стране был очередной дефицит. Дефицит мыла. В торговых точках Севастополя его доставали только из-под прилавков.

                Оба начальника приняли меня и наскоро поставили все необходимые подписи, тем более что и они косвенно отвечали за это учение.  Выйдя из кабинета начальника тыла, в графе мыло приписал к единице 0. Видел бы кто ни будь, как рыдали тыловые мичмана и прапорщики, выдавая мне мыло. В каждом ящике по 100 кусков! Получил какую-то одежду б/у: робы, трусы, тельняшки, ботинки, полотенца.

                До времени «Ч» оставалось три дня. Три дня я мыл и стирал, выделенных мне 60 человек матросов, доводя их действия до автоматизма. 15 сосков для подачи воды – четыре смены моряков.  Первая тренировка – 60 человек за один час. Немного подводили моряки, служившие по четвёртому году. До «дембеля» им оставалось два месяца. Ни какие мои увещевания, призывы к комсомольской совести не помогали. И пришла мне на память речь американского генерала перед атакой на японские позиции из книги Энтона «Однажды орёл».  Я пообещал старослужащим, если уложимся в двадцать минут, буду ходатайствовать перед командиром о включении всех в первоочередную смену ДМБ и лично провожу до Симферополя, выставив ящик пива.    Последняя генеральная репетиция – все три смены прошли дезактивацию за 15 минут! Я и мои бойцы были готовы.

                Показательное учение для слушателей академии длилось около часа. И вот заключительный аккорд – дезактивация личного состава. Первые тридцать матросов, сбросив с себя «загрязнённую» одежду, стояли под распылителями воды. По моему жесту трюмные подали воду - отключили. Мылятся руки. Включили воду - отключили. Намыливается голова. Воду включили-отключили и т.д. сверху вниз до ног…. Первая смена, вторая. Хронометраж показал 12 «двенадцать» минут. Стоящий рядом генерал тихо произнёс: «Не моряки, а роботы».

                Подвели итоги учению. Общая оценка – хорошо. Мой фрагмент учения-отлично.  Но главный итог учения – все семьи офицеров и мичманов забыли на некоторое время, что в городе существует дефицит мыла.

                Опыт такой помывки пригодился. На одной из боевых служб из-за нехватки воды недели две экипаж ополаскивал свои загорелые тела солёной средиземноморской водой. На пляже - это хорошо, а на корабле доставляло массу неудобств. Первым взорвался капитан 3 ранга  Боря Попов. Сцепились в перепалке два «бычка»: командир электромеханической боевой части  Р. Башлий и  командир минно-торпедной боевой Б. Попов.  Башлий заявил, мол, вот тебе столько – то воды, вот и помой всех. Боря заявил, что помоет. Я его поддержал. Какой-ни какой, а опыт у меня был.

                Через организованную нами баню, прошёл весь корабля. Последними, испытывая настоящую истому, балдели мы с Борей Поповым, подставляя про…, про… и просалёные места горячим струям пресной воды. Компанию составил Башлий. Предбанник. Мой приборщик каюты Миша Оборотов принёс три банки пива «Стелла» - ченч в Александрии на пионерские значки. Знал, где у меня нычка. Сидели втроём, распаренные пили холодное пиво и вели разговоры о вечном. Зашли к Попову в каюту. Вспомнили верных подруг. Навестили каюту Башлия. Вспомнили неверных по жизни  приятельниц.  На посошок,  Капитан 2 ранга и капитан 3 ранга высказали несколько приятных слов в мой адрес, -  « наш человек»
      
               








                СВАДЕБНАЯ   АВАНТЮРА               

 
                Севастополь посетил с дружеским визитом МО СССР маршал Советского Союза А. Гречко. Маршрут его пролегал с Качинского аэродрома на Северную сторону и катером на Графскую пристань. В помощь милиции с кораблей были направлены дополнительные патрули. Попав на глаза помощнику командира, был отряжен и я с тремя матросами.  Рейд был закрыт. Паромы не ходили и на площади им. лейтенанта Шмидта скопилось приличное количество отдыхающего люда со всего Союза.

                Место патрулирования мне определил помощник коменданта города недалеко от причала, где уже болтался катер командующего ЧФ. Быстро организовался коридор из реденьких цепочек милиции вперемежку с патрулями. Солнцепёк. В тени – 30 градусов. Хорошо, что надел белый кителёк на голое тело. То справа, то слева от меня пытается пролезть вперед какая-то рыжая девица, нахально уверяя меня, что мы знакомы. По окрасу, зеленым глазам и говору, а щебетала она как коренная москвичка, начинаю что-то вспоминать.  В это время на площадь въехали три машины – две Волги и газик сопровождения ВАИ. Акающая рыжая исчезла за моей спиной.

                Машины остановились, не доезжая метров пятьдесят до катерного причала.  Площадь затихла.  И вот он, маршал СССР Андрей Гречко. Высокий, стройный, министр, походкой боевого офицера, направляется к причалу. Поначалу робко, затем усиливаясь, начали раздаваться хлопки. И вдруг площадь взорвалась аплодисментами. Маршал, поворачивая голову направо – налево, приветствовал публику, поднося руку к козырьку. Уверяю, квакеров не было. Было настоящее чувство уважения к крупному советскому военачальнику. Через пару минут катер унес министра на Графскую пристань, где его встречал командующий ЧФ.

                Служба моя окончилась и я, в ожидании баркаса, пообщался с москвичками. Рыжая. Рядом с ней миловидная девушка очкарик. Оказывается, год назад летом они отдыхали в Севастополе, где познакомились с ребятами с крейсера Москва.  Юля (это которая в очках) договорилась встретиться с Гришей (имя по этическим соображениям я изменил, остальные имена и фамилии фактические), но встреча не состоялась. Гриша на рандеву не явился. Я вспомнил про телеграмму, которая лежала на столе у меня в каюте. Гриша мой друг. Мы в одной группе и одна каюта на двоих. Телеграмма запоздала. Я рассказал подружкам о путях прохождения почтовых отправлений на флоте. Наказал, что бы от причала не отходили. На корабле я Грише красочно обрисовал всю обстановку. Григорий покраснел (Капитан-лейтенант, а всё ещё краснеет!), засуетился – он же в сидячей смене. Сказал ему, что вопрос со сходом я решил у начальника РТС. Он живёхонько переоделся, забрал у меня ключи от моей съёмной хаты и был таков.

                На следующий день на берег мы сошли вместе с Гришей. Подруги приготовили неплохой ужин. Хозяин моей халабуды выставил десятилитровый бутыль домашнего вина. Посидели хорошо. И вот, что выяснилось под застольные тосты: Гриша и Юля решили сыграть свадьбу. Здесь в Севастополе. Настаивал Гриша. И во что бы то ни стало узаконить отношения. Маленькая заковырка – Юля не оформила развод со своим бывшим супругом.  В паспорте   отсутствовал соответствующий штамп. Поход в ЗАГС не имел смысла.  Не помню, кому пришла эта мысль, в чью светлую лейтенантскую голову – регистрацию провести в селе. Там же сыграть свадьбу.
                Село выбрал я. Совхоз имени Софьи Перовской, земли которого примыкали к черте города. Северная сторона Севастополя. Полчаса от площади лейтенанта Шмидта и ты на центральной усадьбе виноградоводческого совхоза. До революции – усадьба семейства Перовских «Алькадар», давших России немало государственных деятелей, в том числе и  террористку Софью Перовскую и знаменитый мускат «Алькадар».

                Почему выбрал это село? Так ведь каждый год моряки с крейсера помогали собирать виноград. Бывало, что жили и работали там неделями. Я знал там все правление. Командируюсь туда. Встречаюсь с директрисой. Из меня бьет словоблудный фонтан жизни и радости. Но уговаривать не пришлось. Она согласилась и предложила объединить праздник урожая с нашей свадьбой, тем более что своих свадеб в это время не предвиделось.

                С командиром (Капитан 2 ранга Анатолий Довбня) вопрос решили быстро: жених, два свидетеля и Серега Воронов - старший на этом мероприятии. Три капитан-лейтенанта и один лейтенант – студент сошли с корабля, имея при себе предписания на четыре дня отгула, десять литров чистого медицинского спирта и двадцать банок свиной тушенки.

                День первый. Пятница.  Жениха с невестой увели куда-то на постой, а нас, свиту, определили в комнату для гостей при правлении совхоза. Пока свидетели благоустраивались, я занялся хозработами. На заднем дворике правления уже готовили застолье: столы, скамейки, посуду и т.п. Я, с паспортом невесты и офицерским удостоверением жениха, направился к председателю сельсовета.

                Председатель был в отпуске, и его обязанности исполняла девица нашего возраста. Она стояла в своем кабинете возле облезлого канцелярского шкафа в профиль, и я мгновенно оценил её фигуру. Стройная шатенка с классическими параметрами 90-60-90. Температура моего тела сравнялась с температурой солнца в тени + 40. Она повернула в мою сторону головку с прической «каре». Фас. Температура опустилась до тридцати шести. Не Джоконда. Создатель явно переусердствовал, когда лепил её лицо, а может дьявол в это время толкнул его под руку. Шапокляк в молодости.

                Она была в курсе событий и взяла у меня документы. Поставила штамп в удостоверении личности офицера, расписалась. Взяла паспорт. Полистала его. Остановила свой взгляд на нужной странице и с интересом посмотрела на меня. Я всё понял, потому что знал: в паспорте отсутствовал штамп о разводе. Юля больше года не жила с первым мужем, но и развод не оформила. Я - само обаяние. Улыбка – тридцати двух, не испорченных боевыми службами, зубами. Пояснил, что у нас, моряков, есть разрешительные отклонения от общепринятых норм. С нами юрист. Он может всё пояснить.  Её подбородок английской леди опустился вниз, обнажив зубы не менее породистой лошади. С горбинкой нос пошел, наоборот, вверх. Сросшиеся над переносицей брови делали попытку раздвинуться. Она улыбалась. Более того, она согласилась пообщаться с нашим «юристом». Я, сама любезность, поспешил откланяться, не забыв пригласить её на торжество.

                Нас трое. Володя Чугунов отпадал – он мой друг и нам вместе ещё служить. Оставался Юра. Лейтенант - студент. Через год он будет топтать московские тротуары. Тем более, что он по специальности метеоролог! Им не впервой обманывать народ своими прогнозами. Объяснил друзьям ситуацию. Тянем жребий. В руке у меня три спички. Одну из них обламываю. Вытащивший обломок - идет на Голгофу. Юра тащит первым, естественно жребий пал на него. Флотские офицеры знают, как это делается. А вот студент не знал. И чему учат в институтах?

                Юристом я не был, но я закончил (заочно) институт на кафедре прикладной психологии и побывал делегатом на ХХ1У съезде. Считал себя опытным и студенту дал подробный инструктаж. Напомнил ему, что «Алькадар», на языке произведения «Тысяча и одна ночь», означает божественное повеление.
        -Серёжа, я же хотел вечером с вами посидеть, - начал тихо причитать Юра.
        -Юрий! Это у нас Володей будут посиделки. У тебя – «полежалки».
        -Серёжа, может пойдём вдвоём,- предложил лейтенант.
        - Какой афорт! Первый класс – вторая четверть. Амур де труа не для флотского офицера! Это у вас штатских -  КомуСУтра. У нас моряков -  КомуСВечера.
Напутствуемый такими добрыми словами, Юра отбыл.

                День второй. Свадьба была назначена на 10-00. Мало того, что он не участвовал в вечерней попойке - мужские проводы жениха, он не ночевал и не появился на торжественной части. А свадьба пела и плясала по всем традициям и обычаям русской деревенской свадьбы. Такое лицедейство осталось только в селах. В малых городах, что-то от села, но намного проще. А в мегаполисах и того проще - из ЗАГСа прямо к запойному столу.

                Был свой оркестр. В 15-00 молодые начали приглашать всех к столу. Народ подходил и уходил. За столами постоянно выпивали и закусывали человек 60-70. Было и «горько» и «сладко». Были подарки. В основном сувенирного типа. В те времена не принято было совать деньги в конвертах. Юра не появлялся. На спиртное я особо не налегал, ибо на мне были кое-какие обязанности по застолью. На свадьбе была местная женщина-тамада. Я ей помогал, справедливо полагая, что вечером своё возьму. Зато на столе возле меня стоял курник. Больше я нигде такого не едал. 100 очков вперед даст всяким заокеанским БИГам.  Застолье входит в стадию громких разговоров и звонов стаканов. Юры нет. Играет оркестр. Молодежь начинает танцевать. Наливаю себе стакан водки. Отрезаю добротный шмат курника и…
                Оркестр прекратил игру. С противоположной стороны стола волна тишины покатилась к нам. Стало тихо. Такой же волной начали подниматься гости. Все смотрели в широкий проём ворот. Встал и я. К столу подходила пара. Это были они. На ней был бежевый костюм, приятная прическа, немного в стиле Бриджит Бордо, туфли на двенадцатисантиметровых каблуках. Лицо преобразилось. Исчезли следы оспы. Чистая переносица. Остался знакомый подбородок, но он удивительно был к лицу. Блеск в глазах косметикой не нарисуешь. И Юру я не узнал. Отрешенный взгляд, походка Павловского солдата на плацу царского дворца: прямая спина и ноги, не сгибающиеся в коленях. Они поздравили молодых. Вручили какой-то подарок. Цветы невесте и конверт Гоше. Им быстро освободили место и накрыли стол. Но они не присели. Она что-то сказала молодым, взяла Юру подруку, и они так же величаво удалились. Тихо исчезли молодые. А мы с Володей, приняв хорошо на грудь, продолжили веселье.

                День третий. Гулянье продолжилось, и было более веселым по всем традициям русской сельской свадьбы. Юра отсутствовал. Гриша мельком сообщил, что с документами всё в порядке – У Юли в паспорте стояло два штампа. Оба о замужестве.   В 22-00, как и договаривались, встретились на причале. Простились с подругами и баркасом убыли на корабль. Я пожал Юре руку и поинтересовался, чем они с сельсоветом занимались. Оказалось, она учила его фокусу, как не вытаскивать обломанную спичку. Юра через год демобилизовался и убыл в родную Москву, где удачно охмурил дочку ректора крупного Московского института. Гриша перевелся в Москву, где счастливо живёт со своей Юлей. Сельская подруга Юры родила двойню и вышла замуж за односельчанина. Володя ушел с корабля на повышение. Я убыл на учёбу в академию. Хэппи-энд!