Ее простая история.
Короткий роман.
----------------------------------- 1 -----------------------------------------
-Вроде Истина. Да, очень похоже на Истину, - думала она, спускаясь по ступенькам самого большого кинотеатра в городе, – и людей успешных и приветливых много – полный зал.
Она все еще сомневалась, хорошо помня два последних года которые прошли в состоянии «великого обмана». В этом ей предложила убедиться новая, неожиданная знакомая, которая, словно почувствовав ее смятение, просто подошла к ней на улице и заговорила как с хорошей подругой. Новая знакомая не говорила нараспев и не упоминала ни имени Бога, ни самого слова Бог. Просто, знакомая сказала, что неокрепшей душе, находящейся в поиске своего пути необходима поддержка и внимание, и что всегда готова выслушать и помочь ей.
А помощь была нужна.Пробыв в общине «Свет надежды» почти два года, она совершенно растерялась. На те, немногие вопросы, которые она пыталась задавать, отвечать уже никто не торопился. Два года – срок старожила, а Учителя были заняты беседами с недавнопришедшими ищущими. Да и накладно это стало, очень накладно.
Резвый ветерок быстро высушил утренние лужи. Захватив с асфальта капельки упавшего короткого дождика и подставив их под лучи летнего солнца, он развеял их легким запахом свежести и тепла.
На, все еще непросохшей скамейке, сидел человек, внимательно наблюдая за спускавшейся вниз девушкой. В спокойном и добром взгляде человека, если кто- то смог бы его увидеть, была надежда.
Спустившись, она обернулась лицом к кинотеатру, и приложила открытую ладонь к сердцу – так, как ее учили. Это был знак уважения и благодарности. Единственный знак, рекомендованный для проявления истиной веры в братстве «Великая Миссия». Вдруг, на какой-то миг, ей показалось, что за ней наблюдают. Она обернулась и посмотрела в сторону скамейки, но увидела лишь промокшего воробья.
- Воробушек, - подумала она, - совсем промок бедняжка!
Оглядевшись вокруг и больше никого, не увидев, она снова повернулась к кинотеатру и еще сильнее прижала ладонь к груди.
- Да, Истина!- еще раз утвердительно подумала она и, развернувшись, легкой походкой молодой красивой девушки, пошла вдоль липовой аллеи, с наслаждением вдыхая запахи теплого летнего вечера. Сидевший на скамейке человек с грустью посмотрел вслед девушке и, поднявшись, зашагал прочь.
----------------------------- 2 -------------------------
Она ошиблась! Да, просто ошиблась! И нет в этом ничего страшного, ведь она еще так молода и неосторожна! Но путь, который она для себя избрала, путь поиска Истинны и Бога – есть путь праведный и верный! А на пути этом ждут ее и соблазны и коварные недруги. И так непросто отличить истинных друзей, которые поймут и помогут, от множества других, вводящих в заблуждение! Ведь настоящих совсем немного, а точнее всего одно - братство «Великая Миссия».
Ее не убеждали в этом – нет! Просто помогали разобраться в себе, с готовностью отвечая на все вопросы. И то состояние «большого обмана», в котором она прибывала, не есть вина юного создания, но коварное обольщение двуликих лжецов. Все это она быстро поняла, конечно же, сама. Ну, может быть, совсем немного ей помог Павел.
Красивый и сильный он подолгу беседовал с ней, не столько говоря, сколько слушая ее. Умный, получивший прекрасное воспитание Павел ни разу не позволил себе не то, что бы рассмеяться или упрекнуть ее в глупости, но даже улыбнуться, выслушивая наивную ерунду. К тому же их судьбы были похожи. Он сам немногим раньше пришел в братство, пройдя, как он сам говорил: «Сквозь мелкое сито заблуждения и лжи». И цель их то- же была одинакова – разобраться в этой жизни, отделить правду от обмана и найти, наконец, единственный и верный путь к Истине.
--------------------------------- 3 ----------------------------
- Ты мне нравишься, - сказала она и внимательно посмотрела на Пашу, - очень нравишься.
Она уже привыкла, и это было совершенно естественным, что Павел встречает ее с работы, а вечером, после «откровенных бесед» в братстве «Великая Миссия», провожает домой. Она привыкла болтать с ним часами, а потом, ложась спать вспоминать весь разговор, и то, что он говорил и его взгляд. А иногда они, взявшись за руки, просто молча стояли на набережной и смотрели на проходящие по каналу корабли. И это тоже она вспоминала, закутываясь в теплое одеяло.
- И я тебя…, - Павел осекся, - … и ты мне тоже очень нравишься.
Он поднял глаза и она покраснела. Уже несколько раз она смущалась, не столько видя, сколько чувствуя этот взгляд – не взгляд товарища или друга, не взгляд брата, но взгляд мужчины.
Павел говорил медленно и непривычно растянуто. Всегда остроумный и сообразительный, умеющий быстро и четко ответить на любой вопрос, сейчас, казалось, он пытается подобрать слова, или сдержать в себе все то, что давно мог и хотел сказать. Она смотрела на него, на его незнакомую робость, слушала его непривычную медлительность и вдруг неожиданно рассмеялась. Павел, прервавшись на полуслове и на мгновенье, задумавшись, то же засмеялся. И они смеялись, но не потому, что все это было так просто и весело, а потому, что поняли друг друга без слов, акцентов и признаний.
Человек, наблюдавший за молодой парой, то же рассмеялся.
- Наконец то, - подумал он, - мои дети взрослеют.
И в глазах его, если кто смог бы заглянуть в них, была забота.
В этот вечер они говорили еще очень долго. Искренне и честно.
- А ты знаешь, что люди осенью больше мерзнут, чем зимой!
- Ах, и это почему же?
- Потому, что…, - он опять подбирал слова, - к зиме люди готовятся.
- А осень?
- А осень, для многих, это – «прекрасная пора» или «переходной период». А еще – «уже закончилось лето» или «скоро будет зима».
- И что?
- ….Они просто забывают одеться потеплее, с удовольствием вспоминая, как им было тепло летом и с дрожью думая, как им будет холодно зимой.
- Я, например, никогда не забываю надеть курточку, – ответила она, накидывая капюшон.-Или ты имеешь в виду, что мы вспоминаем прошлое и думаем о будущем чаще, а иногда, и вместо того, что бы просто обратить внимание на день сегодняшний?…
А еще они говорили о природе. Природе вообще, природе человека в целом и природе мужчины и женщины в частности. И договорились, глядя в глаза, друг другу, что никакая природа и никакая физиология не должны и не смогут стать препятствием на их общем и главном на сегодня пути – пути познания Бога и Истинны.
Договорились, что природу они признают и уважают. И все ее физические намеки чувствуют. И решили, взявшись за руки, что будут бороться! И вместе легко победят природу силой чистой мысли, твердым убеждением и словом правды.
- Эти, что ли, борются? – спросила совершеннейшей красоты женщина, приблизившись к наблюдавшему за молодой парой человеку. Человек слегка повернулся, и прекрасная женщина склонилась в легком поклоне.
- Ты сегодня обворожительна, – сказал он.
- Благодарю Вас!
- Не то, что давеча, в Тихом океане, - человек поморщился, - ужас какой то!
- Ох, простите меня, но я все- таки женщина и мне свойственны капризы…, - женщина замолчала, опустив глаза под суровым взглядом человека.
- Да. Эти! - ответил человек, - а капризы свои…, - человек не договорил, – и без них работы хватает.
- Как Вам будет угодно, - с покорной улыбкой учтиво ответила совершеннейшая красота, - не казните – иногда просто не хватает терпения!
- Терпения? - человек благосклонно улыбнулся, - ангел мой, ты знаешь, что такое терпеть?
Человек ушел. Совершеннейшей красоты женщина с любовью смотрела ему в след. Сколько терпения было у него, и где его границы, не знал никто.
Женщина перевела взгляд на красивую девушку, затем на молодого человека. И во взгляде этом, если у кого получилось бы заглянуть в ее прекрасные глаза, был вызов.
Природа боролась с ними недолго и победила их быстро и легко. Ослабив силу мысли нежным объятием, превратив твердыню убеждений в череду бесконечных вопросов, она запечатала слова правды нежным поцелуем, вложив в уста молодости любовь и страсть. И вскоре произошло то, что для природы было совершенно естественным и натуральным, а для молодых людей стало самой большой и охраняемой от всех тайной.
------------------------------- 4 ---------------------------
В этот день время остановилось. Даже представить она не могла, что время и жизнь властна остановить вечно брюзжащая соседка по подъезду.
Она заболела. Нет, ничего страшного, обычное ОРЗ – температура, слабость и бесконечный, надоевший кашель. Ее не забывали. Ежедневно справлялись о ее здоровье, а Павел, как только мог, забегал на минутку. Она была против. Больная, нос заложен и совсем не красивая. Но Паша говорил, что: «Редко встречал красавиц, которым так к лицу болезненная бледность». А невозможность долго говорить, из за охрипшего голоса, оценил как большой и даже огромный плюс.
Утром ей стало немного легче и, не смотря на слабость, она спустилась вниз к подъезду. Хотелось воздуха, и отвлечься от непонятного беспокойства охватившего ее. Два дня ей никто не звонил и не приходил. «Что-ж, знать работы много, - говорила она себе, - заняты». Она знала, что в братстве готовятся к большой конференции и Павлу доверили отдельный и важный участок по организации приема гостей. И еще сессия в университете, как- никак - последний курс.
- Совсем он забегался, бедняжка! – думала она, - и я тоже хороша. Надо же заболеть в такое важное для него время. Помочь не могу, совершенно бесполезна, только еще больше отвлекаю, - убеждала она себя, сидя на скамеечке,- потому и не зашел, что дел невпроворот.
- А! Сектанты!!! – закричала вышедшая из подъезда противная соседка, - наконец- то о вас всю правду написали!
- Так вам и надо! Всех вас поймают и посадят! – кричала она,размахивая газетой.
- А лучше - всех вас передушить!
- В чем дело? – удивленно спросила она.
- В чем!? – соседку, казалось, разорвет от праведного гнева, так она покраснела, - возьми, милочка, почитай!
Она подняла брошенную в ее сторону газету, раскрыла на первой странице, прочла название большой статьи: «Обезврежена преступная религиозная банда». И все. Время остановилось.
Как будто через мутное стекло, пытаясь разобрать мелкие строчки и понять, что же происходит, она читала сухие абзацы отчета о спецоперации, проведенной МВД совместно с прокуратурой и службой безопасности. Фамилии, имена, факты. Имена людей, с которыми она подолгу и откровенно беседовала, которым доверяла и называла своими братьями, а они называли ее сестрой. А еще, какие- то счета в банках, дорогие и шикарные автомобили и, о Господи, убийства!
- Добрый день! Мы можем с Вами поговорить?
Она не заметила, как к ней подошли два человека и теперь пристально смотрели на нее, протягивая раскрытые удостоверения.
- Да, конечно, - сказала она совершено чужим голосом.
- Возможно, будет лучше подняться в квартиру, - сказал один из них, глядя в сторону тыкающей пальцем соседки, вокруг которой уже начали собираться люди.
- Да, конечно, - и она медленно поднялась. Ей казалось, что земля уходит из под ног.
- Вы болеете? – спросил офицер, - отодвигая лекарства и освобождая место на столе для черной папки.
- Уже выздоравливаю, - ответила она, открывая окно. Комната была заполнена стойким запахом лекарств и микстур.
Ей задавали вопросы, бесконечное количество вопросов, а она что- то отвечала, но судя по растерянным лицам следователей, часто невпопад. Она хотела сосредоточиться, хотела взять себя в руки и не могла. Ее душил запах лекарств, она боялась этих вежливых людей с пристальным взглядом, и до невыносимой боли в висках ей был противен истерический голос соседки, доносящийся с улицы через открытое окно.
- Да, и детей! - верещала соседка, - они кушали детей!
- Ну и что, что в газете не написано! – орала она, - все газеты скрывают правду, а я точно знаю – они кушали детей!
О, боже! Какой бред! Боже, какой бред, бред, бред…!
И вдруг – как удар током. Она вздохнула, подняла глаза и тихо, но внятно спросила:
- А Паша…?
- Какой Паша? – спросил офицер помоложе, - у нас там сейчас много Паш.
- Я и сам Паша, - молодой офицер попытался очаровательно улыбнуться, ведь даже сейчас, бледная и растерянная, она была чертовски красива, - может, я подойду?
- Мой Паша, - твердо сказала она, не глядя на следователя.
- Павел Алексеевич Кожевников, - старший офицер строго посмотрел на молодого следователя, - задержан до выяснения его сопричастности к данному преступлению.
- Не беспокойтесь, гражданка, - вставая, добавил он еще более официальным голосом, - следствие разберется.
Следователи ушли, и она немедленно закрыла окно. В наступившей тишине вдруг сильно заболела голова. Она присела на диван и посмотрела на часы.
-Ах, да, - вспомнила она, - они же остановились. Еще два дня назад села батарейка и как раз она собиралась просить Пашу купить новую.
- Сколько же сейчас времени? - часы замершими стрелками показывали семь, - может уже вечер?
Она посмотрела на стол, затем на кушетку, перевела взгляд на потолок и…. сознание покинуло ее.
------------------------------- 5 -------------------------------------
Павла освободили через три недели. Следствие «разобралось» и обвинений ему предъявлено не было. Единственное, его попросили не выезжать из города на время проведения следственных действий, о чем он дал соответствующую расписку. Она надеялась, верила и ждала, ждала каждый день, час, минуту и сегодня его встречала.
За эти три недели все местные и большинство центральных газет размещали материалы по этому громкому делу. Была даже передача по телевизору. Популярное ток-шоу давало свою неожиданную и эксклюзивную оценку всей этой истории. Приводя новые, известные только им, а не милиции, факты и запугав зрителей до полусмерти, ток-шоу призывало всех граждан быть осмотрительнее и осторожнее. На этой передаче она увидела и свою знакомую, подошедшую к ней тогда.
Знакомая рассказывала, что, конечно, об этом кошмаре ничего не знала, но ее честное и открытое сердце подсказывало, что вокруг творится зло. И она, втайне от всех и шепотом, отговаривала новоприбывших вступать в братство. И еще много чего писалось и говорилось. Правдивого и не очень. Впрочем, если кто хочет узнать поподробнее, может открыть любую газету трехлетней давности за апрель месяц.
Ожидание затянулось на два с половиной часа. Наконец, она увидела его, идущего по коридору в сопровождении полицейского. Только это был не Паша. Истощенный, небритый мужчина подошел к ней, мельком глянув тусклым взглядом, и буркнув:
- «Здравствуй»,- зашагал дальше.
- Паша! – растерянно крикнула она ему в спину, - Паша!
Он остановился, развернулся, несколько секунд рассеяно смотрел на нее и, опустив голову, сказал:
- Нет…! Ничего нет…! Все кончено! - и пошел прочь неуверенным, но быстрым шагом.
Совсем не так! Долгими, одинокими ночами, накрывшись пледом, но не от холода, больше от страха и непонимания, пытаясь укрыться от слухов, разговоров, сплетен, не так она представляла себе эту встречу. Представляла по-разному, но совсем не так.
- Ух, девочка, все плохо! Даже очень! – взгляд человека, стоявшего поодаль, был напряжен.
- Ты, вот что, постой немного и приди в себя, - человек пристально посмотрел на девушку, - а мне надобно сейчас торопиться.
И человек быстро пошел, догоняя Павла. А она так и осталась стоять у дверей не сумев промолвить более ни слова, не сделать шага.
------------------------- 6 -----------------------------------------
- Американо, пожалуйста, - заказала она.
Осень. Привычное летнее кафе уже не было таким уютным. Убегая от резкого ветра, со вздохом: «Уф, как хорошо», люди закрывали за собой двери, прячась в здании кафетерия. Все места на летней площадке были свободны. Только она и огромный желтый лист, упавший на соседнее кресло и почему то не сдутый ветром.
Впрочем, она уже привыкла быть одна. Работа – дом. На работе, и то хорошо, немного наладилось. Нет, работы меньше не стало. Как обычно делала она работу старательно и добросовестно – всю свою и еще плюс, за всех любителей куллера и кофейного автомата. Просто всегда занятый и невнимательный шеф поднял ей зарплату. Причем не на какой- то процент, а сразу в два раза. Или, может, не такой уж он был и невнимательный?
- Привет, - сказал Паша, - я могу присесть?
- Да, - от неожиданности она слегка охрипла, - можешь.
- Ты охрипла? Ты нездорова? – заботливо спросил Павел.
- Спасибо, я здорова и жизнь у меня в полном порядке, - ответила она, приходя в себя.
Его голос. Голос из окончательно забытой жизни. Так долго и старательно она его забывала. Бесконечное количество разговоров с собой, объяснений и упреков, попыток понять его и не понимание и… слез. А теперь опять - такой простой и знакомый.
- Читаешь что- то сейчас? – спросил он, присаживаясь напротив.
- Да,- спокойно ответила она,- Джейн Робертс.
- Ну, и что сказал тебе Сет? – и ей стало понятно, что с этой книгой он знаком…
Так бывает в большом городе. За все это время она никого не встречала. Вроде и ходила там, где всегда, и в места заходила свои обычные, и… никого. Хотя нет! Встретила один раз свою знакомую.
- Ой, девочка, - знакомая бросилась к ней через монотонную толпу супермаркета.
- Прости меня! Прости меня по-сестрински, как сестра сестру прости меня! Ну, ты понимаешь!
- Извините, - сказала она, -но я ничего не понимаю и не хочу с вами говорить о….
- Теперь я все знаю! – перебила знакомая, - я видела, я чувствовала, и мое открытое сердце подсказывало мне…
- Ага, а ведь где-то я уже это слышала, - подумала она, вспоминая телевизионное ток-шоу.
Потом, причитая и каясь, знакомая долго говорила о лжи, ошибках и прощении и, как великую тайну, доверенную только ей, сказала: «Оказывается, мы все делали неправильно».
- Послушай меня! – уже настойчиво и без смущения глядя прямо в глаза, сказала она, - теперь я знаю как надо!
- Раньше мы накрывали сердце одной рукой, - и она приложила руку к груди так, как они делали этот единственно рекомендуемый жест, - и в этом обман и неправда!
- Сердце следует накрывать правой рукой, а сверху руки налагать другую, левую руку, - и знакомая прижала вторую руку поверх первой.
- Мы охраняем наше сердце и нашу веру одной рукой, а нашу руку, охраняющую наше сердце и веру, защищаем другой рукой, сохраняя таинство и истину! – знакомая смотрела ей в глаза, изо всей силы изображая искренний взгляд.
- Ну, что, глупышка, теперь понятно? – добродетельно спросила она, - ты должна пойти со мной! Наши новые братья тебе помогут! Мне помогли и тебе помогут!
Ну, да! Конечно глупышка! Как же раньше она не замечала эти сальные лица, бегающие глаза, напускную искренность. И шеф говорил также – глупышка молодая! Говорил, что: «Не все в этой жизни так просто и понятно. Что не нужно сразу и немедленно что- то решать или делать выводы. И что она еще слишком молода, что бы суметь правильно во всем разобраться». То- же мне - утешитель! Или, может он прав? Может действительно, она просто еще слишком молода?
- Нет! Про руки я ничего не поняла, - сказала она, спокойно глядя на вспотевшую от искренности знакомую, - и нет! Денег я больше не дам!
- Ты, если помнишь, и так должна мне двести долларов, - она неожиданно для себя перешла на ты, - перезвони, когда надумаешь отдавать, а так – до свидания!
Больше за все это время она никого не встречала. Знакомая не перезвонила.
- А ты что читаешь? – спросила она, прерывая затянувшуюся паузу.
- Я? Ну, я сейчас много читаю, только это скучные, технические книжки. Я, когда на практику преддипломную попал, то понял, что мне еще учится и учится. И читать много придется, если я хочу делать дело.
- О! Ты хочешь сделать великое дело? – она усмехнулась.
- Ну, почему великое? – Павел заметил, что она насмехается, но ответил серьезно.
- То есть, конечно, если великое – то это хорошо. Но дело, или великое - такое, что о нем все знают, или настолько малое, что о нем не знает никто – только ты и тот, для которого делаешь, все равно ведь дело!
- А сейчас для кого стараешься? – она не переставала насмехаться.
Павел задумался и посмотрел ей в глаза.
- Для тебя! – сказал он.
- Для кого?! – она взорвалась, - для меня!? Ты!!! Ты бросил меня! Ты ушел! Ты предал!
Она отвернулась. Павел смотрел на нее и думал, где найти и как подобрать слова, что бы она смогла понять то же, что понял и он. Что дело - это и есть жизнь, а не мысли, слова и споры. Пусть даже правильные, даже философские и даже о вечном.
Они молчали. Как объяснить ему, что для нее любое дело, малое, среднее или большое – никчемный бред, когда нужно, что бы он просто был рядом.
- Ты увлеклась изотерикой? Это теперь твой путь?
- Какая тебе разница! – ответила она, не поворачиваясь, - ты же бросил меня! Оставил меня одну! Теперь я ищу сама.
- И буду искать, - она резко обернулась, - все равно, пусть сама, но буду!
- И в церковь пойду, - она с вызовом смотрела на Пашу, - и там искать буду!
Павел резко встал, и едва сдерживаясь, почти закричал:
- Да что же вы все время ищите, ищите, ищите! Бог вам что – мальчишка шаловливый, чтобы бегать и от вас прятаться?!
- Пожалуйста, не злись, послушай меня, - он присел, успокаиваясь, - не надо его искать, нигде не надо искать – он всегда рядом, всегда с тобой! И когда хорошо – с тобой, и когда не очень – то же, а когда совсем плохо - может даже ангела к тебе приставить. Он везде, но нет такого места, где можно его найти! И нет людей, которые знают где он! Пожалуйста – не ищи его! Просто живи и верь!
- Уходи! – тихо сказала она, - мне не о чем разговаривать с человеком, который назвал Бога – мальчишкой!
- Я уезжаю на стажировку,- сказал Павел, поднимаясь, - на три месяца.
- Ну и вали! И ангела своего забрать не забудь! – она окинула взглядом совершенно безлюдное летнее кафе, - что- то я его здесь не наблюдаю!
- Может, ангела у меня и нет, - Павел улыбнулся, - а вот то, что твой кофе совсем остыл – это точно.
Павел ушел. Из- за соседнего столика поднялся молодой парень и пошел за Пашей. На выходе парень остановился и низко поклонился человеку, стоящему у дверей.
- Иди, иди, - сказал человек, - ты всегда должен быть на своем месте.
- Да, конечно, - еще раз поклонившись, сказал парень. И, быстро догнав Павла, он пошел сзади, шаг в шаг, след в след, надежно прикрывая его спину.
------------------------------- 7 ---------------------------------------
Уже несколько дней она собиралась пойти в церковь. Особого смысла в этом походе, тем более, после того, как прочитала Блаватскую, она не видела, но решила – значит решила! И сегодня она шла в церковь. Церковь совсем небольшая, незаметная и очень близкая – всего за два квартала.
- Хорошо, что идти недалеко, - думала она, ежась от настойчивого осеннего ветра, и ускорила шаг.
Чуть впереди шли две подружки, оживленно тараторя о чем то. Поравнявшись с ними, она слегка повернула голову и прислушалась.
- Да, в полцены, точно тебе говорю! – тараторила одна.
- А «Элит» это хорошая фирма? – спросила другая.
- Да, точно хорошая, я тебе говорю! Это лучшие колготки! И почти не рвутся!
- А с чего ж такие скидки?
- А магазин «Нинель» этот, ликвидируется, вот и распродают все в полцены.
- А мы успеем? – и женщина, покосившись на молодую девушку, подтолкнула подругу локтем, - и эта, мол, туда же!
Подружки, продолжая тараторить на пол тона тише, прибавили в ходе.
Она знала этот магазин, тут недалеко. В «Нинели» она иногда покупала всякую женскую мелочь. Жаль, удобный был магазинчик. А колготки фирмы « Элит» за полцены – это очень даже интересно. К церкви следовало повернуть налево и пройти еще метров сорок. Она на секунду остановилась на перекрестке и посмотрела в сторону церкви – возле ворот как всегда толпа попрошаек.
- Но осень, холодно, и неизвестно, как позаботится обо мне Бог, - думала она, а мерзнуть не хочется. Тем более «Элит», тем более за полцены!
- К этим двоим, стоит прислушаться, - она перевела взгляд вслед быстро семенящим подружкам, - такие всегда знают, что и где подешевле!
- Тем более это близко и я ненадолго, - убеждала она себя, проходя поворот к церкви и направляясь к магазину «Нинель» - тут рядом.
-------------------------------- 8 -------------------------------------
Осень. Холодная осень. Солнце сдавалось, темнело намного раньше.
Священнослужители, почтенные отцы, сыто переговариваясь, спускались по ступеням паперти, расходясь по домам. Служба была окончена и все богоугодные дела на сегодняшний день были сделаны. Никто не обратил внимания на человека, сидевшего на приступке. То ли заняты были разговорами благочестивыми, то ли попросту его не видели.
- Что, опять не пришла?- обернувшись к человеку, спросил сторож Митрич.
- Да, - со вздохом протянул сторож, - ну и дела.
Митрич повесил замок на церковную дверь и взялся за метлу.
Митрич знал этого человека. Человек приходил сюда каждый день и сидел тихонечко, не заходя в церковь, глядя на проходящих мимо прихожан. Только праздники большие он не любил. Особенно Пасху. Уж слишком много было там людей, его не видящих.
Митрич взмахнул метлой и оттолкнул пустую пластиковую бутылку. Сторож медленно обернулся на сухой, покатившийся звук. Бутылка скатилась с дорожки и упала под куст.
- Пусть, - лениво подумал Митрич, - и продолжил мести.
- А знаешь, что Дмитрий! – позвал его человек.
- Что?- Митрич вздрогнул.
Но не потому вздрогнул, что человек знал его имя. Просто по имени его давно уже никто не называл.
- Подобрал бы ты ее,- попросил человек.
- Завтра подберу, - буркнул Митрич.
- Ого!- сказал человек, - ты знаешь, что будет завтра?! Человек с грустью усмехнулся.
- Митрич!
- Га! – сторож съежился.
- Митрич! Подбери лучше сегодня….
И человек ушел. Сторож не привык смотреть ему в спину. Он знал, что пройдя пару шагов, тот просто исчезнет. Вздохнув еще раз, Митрич пошел подбирать закатившуюся пластиковую бутылку.
------------------------------ 9 -------------------------------------
Визг тормозов. Страшный, резкий, оглушающий визг.
Она думала… И даже не так. Она точно знала, что жила. Точно знала, что видела больше и больше слышала. Знала, что прожила какую- то целую жизнь. И не могла понять, совершенно не могла понять почему, кроме этого кошмарного визга, ничего не помнит. В ее памяти - только тормоза. И все. Больше ничего. Утром и днем, летом и осенью. Каждый день, каждый год. И так уже целую вечность. Долгую и всегда холодную, как осень, вечность. Ну, еще иногда, какие – то колготки, какой – то фирмы «Элит». Но, что это и какую важность это имеет – душа ее, оставившая тело, понятия не имела…
Человек встал со стула и подошел к кровати.
- Сколько времени прошло? - спросил человек, глядя на белое, как мел, лицо молодой девушки.
- Уже больше трех месяцев! – ответила темная фигура с надвинутым капюшоном, неподвижно застывшая у изголовья больничной койки.
- И все-таки она замечательно красива, - сказал человек.
Фигура медленно обернулась и из- под капюшона посмотрела на девушку.
- Кто приходил? – спросил человек.
- Мать,- ответила фигура.
- А он?
- Да, очень красива! – сказала фигура с надвинутым капюшоном и отрицательно покачала головой.
- Значит пусть так и будет! – сказал человек, - сегодня ты можешь ее забрать.
Фигура учтиво поклонилась.
Человек еще раз посмотрел на девушку. Хорошо, она не могла видеть его взгляд, ибо во взгляде его было Решение.
В палате стало еще тише. Размеренную больничную тишину густым туманом накрыла тишина безысходности.
Вдруг в коридоре послышались, чьи- то быстрые шаги и громкий разговор.
- Да пустите же меня! – настойчиво просил мужской голос.
- Стойте, мужчина! – кричала медсестра, - Стойте! Туда нельзя!
Человек слегка повернулся к двери. Фигура с надвинутым капюшоном не пошевелилась. Дверь резко распахнулась, и в палату вбежал Павел, втаскивая намертво схватившую его медсестру.
- Да, поймите же вы! Я не знал! Я ничего не знал! – тараторил Паша.
- Да как же! – не выпускала Павла медсестра, - весь город знает, а он не знал!
- Отпустите меня! – просил юноша,- не было меня в городе! Даже в стране не было!
- И где же ты был? – медсестра и не думала отступать.
- В Китае! – крикнул Паша, - на стажировке!
- Ой, бедненький! – почему- то сказала медсестра и отпустила юношу.
- Спасибо! - сказал Павел, - и медленно подошел к кровати.
Человек покачал головой и, даже показалось, печально вздохнул. Еще раз, посмотрев на фигуру с надвинутым капюшоном, он твердо повторил: - Сегодня! И вышел.
------------------------------- 10 ----------------------------------------
Седоволосый доктор устало смотрел в окно палаты на восходящее солнце. Его смена была закончена. А этого парня ему, почему то, было искренне жаль. Хотя таких случаев и таких парней на его веку было уже предостаточно – все- таки тридцать пять лет работы.
- Ну, вот я вам все и рассказал, - доктор обернулся к Паше.
- Неужели совсем – совсем ничего нельзя сделать? – Павел сидел на кровати, не отпуская ее руку.
- Молодой человек! Я был с Вами честен и предельно искренен! – голос доктора стал сухим.
- Да, да конечно! – Павел старался держаться.
- Даже ее матери я не говорил того, что сказал Вам!
- Да, поймите же Вы! Состояние глубочайшей комы! Все жизненные показатели близки к нулевой отметке! Я вообще удивляюсь как она до сих пор… - доктор осекся, посмотрев на несчастного юношу.
- Нет, доктор. Я слушаю, - сказал Паша, уловив взгляд доктора, - все нормально.
- А сегодня ей стало совсем плохо! Я удивляюсь, как Вы успели застать ее…- доктор опять осекся.
- Известны всего несколько случаев, - продолжил старый врач, - когда люди выходили из такой глубочайшей комы. Во всей мировой практике – всего несколько случаев! Да и то, ни один специалист не смог их объяснить! В этих случаях говорят
– Чудо! Да, так и говорят – просто чудо!
- Можно, я побуду с ней? – попросил Павел.
- У нас не положено! – рыкнула на Павла медсестра и виновато посмотрела на доктора.
- А на сестричку, парень, не злись – доктор посмотрел на медсестру, - она у нас умница и просто делает свою работу.
Доктор устало расправил плечи – ночная смена была тяжелой. Ночь вообще - всегда тяжелая. Особенно в пятницу. Совершенно люди не думают о себе и скорости.
- Настенька! – окликнул доктор медсестру, - вы парню хоть халат принесите, что - ли.
Старый доктор вышел, бормоча себе под нос: - Да, чудо! Только чудо…
---------------------------- 11 ------------------------------------
Солнце быстро поднималось, съедая рассветные тени, подгоняя сонливую, зевающую ночь.
Утро. Сегодня.
Человек устало спускался по ступеням, выходя из больницы, глядя себе под ноги. Неожиданно, на его пути возникли трое. Он поднял голову и посмотрел на них.
Сжав руки в кулаки и расставив широко ноги, стоял молодой парень. Рядом с ним, слегка приподняв голову, как бы разглядывая утреннее небо, стояла женщина совершеннейшей красоты. Рядом с женщиной замерла фигура с надвинутым капюшоном – ровно и неподвижно.
- Ого! – протянул человек и усмехнулся.
Человек повернул голову и увидел Митрича.
- Да, я вот тут, значит то, подметаю, - пробормотал Митричь. И, искоса поглядывая на человека, замахал метлой.
- Да, да, - хмыкнул человек и посмотрел в другую сторону. Там столпились люди в белых одеждах.
- Ну, ну, - человек опять невесело усмехнулся.
Человек еще раз осмотрел троих, стоявших перед ним.
- Ты почему здесь? – человек строго посмотрел на молодого парня, - я же наказал тебе быть всегда на своем месте!
Парень еще крепче сжал кулаки, покорно наклонил голову, но с места не сдвинулся.
- А, я, - женщина совершеннейшей красоты смотрела на человека с глубочайшей преданностью и абсолютной любовью, - я целую неделю буду паинькой. Честно – честно! Ни капельки дождика не пролью, ветерком не дуну, волны не подниму.
Человек перевел взгляд на фигуру с надвинутым капюшоном.
- А я, что? – фигура склонила голову, - я не тороплюсь. У меня время есть. Много времени есть. У меня-то времени – вечность.
- А я уберу все пластиковые бутылки! – дрожащим голосом сказал Митрич, приблизившись к человеку и не решаясь поднять головы, - все-все уберу! Правда!
Человек посмотрел на Митрича и тот еще больше сжал голову в плечи. Человек обернулся. Люди в белых одеждах в безмолвной мольбе протягивали к нему руки. Сказать они не могли ничего, ибо право говорить с этим Человеком, дано только живущим и тем, кого он назначит.
Тишина. Ни звука. Все смотрели на него с мольбой и покорностью. Просить его никто не решался. Все знали – этот человек свои решения менять не привык. Тишина.
Человек опустил голову и, казалось, задумался о чем – то. А когда поднял ее, все увидели – он улыбается.
- Уф! – выдохнул Митрич, да так громко, что все вокруг рассмеялись.
- Так, юноша! – человек бросил суровый взгляд на молодого парня.
- Я сейчас! Я мигом! – парень подскочил и, перепрыгивая через три ступеньки, бросился в больницу, где был Паша, - Я мигом! Считайте я уже на месте! – кричал он радостно.
- Пойду и я, - спокойно сказала фигура с надвинутым капюшоном, - есть у меня тут еще пара дел. Тяжелая была ночь. Совершенно люди не думают о себе и о скорости…
Группа людей в белых одеждах исчезла, и Митрич принялся подметать то место, где они стояли.
- Что за люди, ну нельзя же вам сюда, - по-доброму ворчал Митрич, - что при жизни, что после. Лезут и лезут! - продолжал он, - Ну, нельзя же вам сюда!
- Спасибо! – сказала женщина совершеннейшей красоты, и склонилась в грациозном поклоне.
- Ладно тебе, - улыбнулся человек.
Женщина посмотрела на него влюбленными глазами и вдруг захохотала и подпрыгнула. Подпрыгнула, как не подобает прыгать такой совершеннейшей и утонченной красоте – как девчонка! И растворилась в утреннем небе веселой радугой.
Кто видел – удивлялся! А кому рассказывали – не верил! Радуга! Радуга зимой! Просто чудо какое-то. Говорят – большая была и яркая.
------------------------------- 12 ------------------------------------------
По ступеням небольшой церкви спускалась молодая женщина. Она остановилась, обернулась и, прошептав что – то, перекрестилась.
Митрич перестал подметать и остановился, любуясь ее красотой. Заметив Митрича, она подозвала его.
- Митрич!
- Да, сударыня! – Митрич подошел к женщине.
- Вот Митрич, возьми, пожалуйста, - сказала она, протягивая крупную купюру.
- Благодарствую, сударыня! – радостно улыбнулся сторож, пряча купюру в карман.
- Митрич! Хочу просить тебя очень, - она запнулась.
- Чего изволите, сударыня?
- Я знаю! – она заметно волновалась, - не знаю, откуда, но точно знаю…
- Не извольте волноваться, сударыня,- по-доброму сказал Митрич, заметив ее беспокойство.
- Я точно знаю, что Он тебя слышит! – и она подняла голову.
- Ну, что вы, сударыня, куда уж нам…
- Не перебивай меня! – она строго посмотрела на сторожа, - я просто это знаю!
- Ну, уж! – хмыкнул Митрич, - а вас, сударыня, значит-то, не слышит, что ли?
- Меня нет! – твердо сказала она.
- Если бы ты знал, сколько всего я перепробовала, что бы Его найти.
Она задумалась, вспоминая, что она делала и где только не искала.
- Нет Митрич! Меня не слышит! - очнувшись, еще раз твердо повторила она.
- Я за мужа хочу просить! – она с надеждой посмотрела на Митрича.
- И где же наш супруг, извольте полюбопытствовать?
- Ой, Митрич! Далеко! – она махнула рукой просто в сторону, - в стране, где ценят молодых инженеров и… - она грустно усмехнулась, - даже платят за это деньги.
- Ого! – протянул сторож, - и так бывает?
- Митрич! Пожалуйста! – она внимательно посмотрела на сторожа, - я просто хочу, что бы у него было все в порядке и все получалось.
- Ну, просьба то невелика, - усмехнулся Митрич.
- Митрич! Ну, что не говори, а я точно тебя знаю! – она продолжала внимательно смотреть на сторожа, - может ты раньше в больнице работал? Врачом, например? Или, может – санитаром?
- Ну, что вы, сударыня! – Митрич захихикал, - тута мы всегда! Сторож мы!
- И еще, Митричь! Чтобы отпуск ему дали в сентябре, - она приложила руку к очень заметно округлившемуся животу и слегка подумав, добавила: - в конце сентября, Митрич! В конце!
Митрич ласково посмотрел на молодую женщину, улыбнулся и спросил:
- И кто это, значит, у нас будет? Сударь, или как, может сударыня?
- Девочка будет, Митрич! Девочка! – она улыбнулась в ответ сторожу.
- Девочка! Славненько! – Митрич задумчиво посмотрел в сторону и тихо добавил:
- Ну, значит, будет еще одна история.
- Что, что? – переспросила она, - я не расслышала!
- Нет, нет, ничего.– Митрич поклонился, - говорю, до свидания!
- Не извольте гневаться – работа у меня. И Митрич взялся за метлу.
-До свидания, Митрич! – она прикоснулась к руке сторожа, - и все- таки, мы, где то встречались…
На приступке церкви сидел человек и смотрел вслед уходящей молодой женщине.
К человеку тихонечко, не нарушая его спокойствия, подошел сторож Митрич, и низко поклонившись, негромко сказал:
- Тут велено передать Вам…
Человек поднял руку, жестом останавливая сторожа. День клонился к закату. Солнце последними лучами гладило верхушки деревьев, как добрая мать гладит своих детей, укладывая их спать. Молодая женщина неспешно удалялась вдоль липовой аллеи, вдыхая запахи теплого, летнего вечера. Человек не отрываясь, продолжал задумчиво смотреть ей в след.
Митрич выдержал паузу и еще тише произнес:
- А, еще, велено передать, отпуск в сентябре. В конце сентября, значит-то…
Человек обернулся и посмотрел на Митрича. И счастье тому, кто смог бы увидеть его глаза. Ибо во взгляде его была Радость.
D. Camino.