Зашёл как-то к нам друг мужа и говорит:
– Если бы мне кто это рассказал – не поверил бы, но это случилось со мной и моей женой. Вы же знаете, что я подавал на развод со своей Еленой?
– Знаем, – кивнули мы с мужем.
– Но вы не знаете почему? Стыдно мне было в том признаваться. Ну, так уже не развожусь. Зашел к вам просить, ехать вместе со мной за Еленой к её матери. Одного меня после того, что случилось, она и на порог не пустит. Собирайтесь, по дороге в машине всё расскажу…
«… Елена моя была на подготовке к операции, я – в командировке. Заявляется к ней в палату на участковый и начинает расспрашивать про семейное житьё-бытьё, ничего при этом не объясняя. Во время разговора он узнаёт у жены, что я нахожусь в командировке. После этого, не моргнув, как говорят, глазом, этот служака заявляет ей, что теперь ему всё ясно. Потом говорит Елене, что соседи вызвали его, когда обнаружили, что дверь нашей квартиры взломана, и что когда он явился и зашел в неё, то увидел большой бардак: на столе недопитую бутылку с водкой, какую-то еду, облёванный туалет, помятую постель в спальне… Он даже наряд не стал вызвать.
– Заявление писать будем? – спросил милиционер у жены и снова говорит ей, что ему и так всё ясно.
– Что вам ясно? – ни живая, ни мёртвая спросила у него моя Елена.
Тот, посмеиваясь, заявил ей, что пока я, её муж, нахожусь в командировке, она, моя жена, устроила гуляние-выпивание. Потом сбежала в больницу.
– Это же надо было ей на такого паскудника нарваться. Но паршивые овцы в каждом стаде есть. Так и здесь получилось. Могу теперь представить, что сделалось с моей Еленой после такого известия: мало того, что квартира взломана, так там ещё кто-то хорошо насвинячил. Хвала Господу, что она была в больнице – врачи привели её в сознание, у неё же больное сердце. Но я же, бовдур дурной! Я же, приехав домой, повёлся на ту версию участкового и слушать не стал Елену, что она мне там говорила. Не разобравшись, не поверив жене в её невиновность, я ёлупень дурной, быстренько подал на развод. Дали нам три месяца на раздумья. А Елена, после больницы и моих скандалов, собрала свои вещи и поехала к своей матери. Что я, идиот, натворил?! Но это же ещё не всё…
Чтобы вы думали? Вчера вечером заявляется ко мне сосед по лестничной площадке Пашка с бутылкой водки (а он болеет на это дело) и говорит: Виктор, я тебе что-то хочу рассказать. И рассказывает, сучий кот. Как хорошо где-то набрался, не смог открыть дверь своей квартиры. Решил, что это его жена не пускает домой, взял и взломал замок. А что ему тот замок – он же хотя и выпивоха, но слесарь знатный. Ввалился он в ту квартиру и отключился. Утром очнулся и увидел, что он обмоченный, обляпанный своей собственной блевотиной… Осмотрелся вокруг и понял, что он в чужой квартире гулял-ночевал. Выглянул за дверь ещё, посмотрел на номер и … бегом назад. Собрал, что смог из-под себя и после себя и… дыб, дыб, дыб – домой бегом. Он же, оказывается, и участкового вызвал с телефона-автомата, потому что сообразил, что квартиру нельзя так оставлять.
После этого Пашка наблюдал, как тот приходил со своего опорного пункта, помог замок на место вставить. Гад такой! Признаться нам с Еленой у него духу не хватало, нам глаза нам старался не попадаться. Видел потом Елену, меня – нас невесёлых и несчастных. Потом от своей жены узнал, подлец, что мы разводимся. Ходил, мучился. И вот не выдержал и пришёл каяться. Не всю совесть ещё пропил, значит. Выслушал я того пропойцу и по его же просьбе в фасад его хорошо заехал. Из-за его, паразита такого, я чуть не развёлся…».
… В городке, где жила мать Елены, мы с мужем стали свидетелями сначала бурного раскаяния Виктора перед женой и её матерью, потом не менее горячего примирения пары со слезами радости на глазах обоих. А потом мы помогли Елене с Виктором вынести вещи к машине и вернуться домой.
Через некоторое время помирившиеся супруги поменяли квартиру на другую, потому что Елена не могла на дух переносить Пашку. Даже когда он бывал трезвым.