Согнутый, где-то поблизости бродил её муж. Её прежний.
Наталья, поясню, до того, как уехать за границу, была замужем. Её избранника я не видел, поэтому могу о нем судить лишь понаслышке. Отношение к этому мужчине у меня было пренебрежительное – я не считал его за серьёзного соперника.
Пока я не пытался его разыскать, не считал нужным, но иногда, настроившись на волну Её восприятия, чувствовал рядом чуждое присутствие. Тогда я делал в памяти пометку на будущее: "Доберусь до тебя, когда-нибудь, согнутый!"
Что-то Нат прежде о нем говорила. Что-то прелестное она лепетала. У него было, как будто, какое-то смешное имя: "Василиск" либо "Снежок", так иногда называют котов. Более ничего из рассказа я не запомнил – существеннее для меня была интонация её голоса, нежели то, о чем она говорила.
Тогда, в санатории, в бурном своем воображении я жил, я мечтал, я спал с её голосом. В остальном она была для меня недоступна. Тогда. Теперь, я думаю, пришло время нарушить ход истории.
Согнутый (я вполне это могу себе представить), должно быть, был разбит душевно неудачей в семейной идиллии. Я не знаю подробностей их совместной жизни, никогда не стремился их узнать (хотя вполне бы мог), но роман плачевный, видимо, и не стоит того, чтобы в очернившем его белье копаться, чужом белье – тем более.
Согнутый, наверное, был безутешен. Он приобрел, я думаю, в непреходящей понурости дурную привычку жаловаться на судьбу и жалобно хныкать при этом.
Но Согнутый – что так, что иначе – в поле моего внимания не попадал. Да я и не считал его помехой. "Когда-нибудь я доберусь до тебя – и перегну в другую сторону", – единственное, что я добавлял иногда к сказанному выше.
Сентябрь 2016, март 2021
*фото из авторского архива