ЗАРИСОВКА С НАТУРЫ В СТИХАХ
Ее причиной стал обыденнейший факт эфемерической женской жизни: у дам, чересчур обильно красящих губы, часть помады непременно переползает на зубы.
Итак: «Пучины ада»
Когда тех губ рисунок влажный
Расторг союз сомкнутых тел,
Там на зубах кровавой жаждой
Помады алый знак горел.
И мнилось мне: пунктиром алым
В жестоком беге бытия
Рукой чужой, четырехпалой
Тут жизнь прочерчена моя...
И стало мертвенно-тревожно,
Как будто бы сквозь тонкий гул
Мой праздный ум неосторожно
В пучины ада заглянул...
ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Посреди июльского адского жара идет загорелая до черноты девушка в эфемерных лоскутах молодежных одежд с угловатым, когтистым и каким-то совершенно морозным лицом...
СОЛИДАРНОСТЬ
В заднюю дверь автобуса влезает добродушного вида мужик с кучей сумок, осматривается, прицеливается на свободное место, делает шаг и… тут машина рывком трогается.
Из самой пузатой сумки вылетает бутылка, с характерным звуком хряпается об пол и разбивается...
Солидарный женский вскрик «ах!».
Мужик мгновенно: «Хорошо, что не с самогоном!» (Бутылка, действительно, пустая).
В ответ солидарный мужской смешок.
ТРИ ОБРУЧА
Семилетняя девчушка стоит на газоне и очень ловко вращает сразу три обруча.
Верхний бьется почти под мышками, средний там, где со временем прорежется талия, а сейчас просто крепенькое пузцо, нижний на бедрах и постепенно сползает к расцарапанным коленкам.
Тело ее ритмично колеблется, разноцветные обручи, чуть-чуть пульсируя по фазе, нарядно мелькают в косых лучах вечернего света.
Чудо как хорошо!
Наконец обручи один за другим падают на траву к ее ногам. «Мама! Мама! Смотри как круги легли! Олимпиадой!»
СЦЕНКА
Задняя площадка троллейбуса. Муж и жена. Пожилые, обвешанные сумками. По говору – из какой-то рязанской глухомани глухоманной.
Она – громко и не стеснительно: «Ты зюгзягу-то взял?»
Он – не стеснительно и еще громче: «Эх ты, дура деревенская! Не зюгзягу, а рузлак!»
В ПАЛАТЕ
Мужик-колхозник лет 65-ти. Полчаса назад его привезли из реанимации. Он еще не совсем в себе, но вскорости очухивается и видит жену, сидящую на кровати в ногах. Видно по всему, что она только что приехала из деревни и сразу прямо в палату. Молчание. Наконец жена открывает рот:
– Ну как твоя «ременация»?
– Ничо...
– Болит?
– Болит...
– Сильно?
– Сильно... (Пауза. Задумчиво). Как голова после похмелья. (Пауза. Затем с тревогой). А ты самогон-то привезла!?
– А привезла.
– Ну так што ждешь!? Наливай!
ЭЛЕКТРИЧКА
Ночью, издалека, желтые пятнышки окон мчащейся электрички похожи на кинокадры.
Высокий, с подвывом, протяженный звук, положенный на четкий ритм стучащих колес, доносится из тьмы, и вот, будто кусок киноленты, вырывается из-за поворота весь состав...
Промелькнули перед глазами смутные людские тени из обрывка неведомого кинофильма на вечную тему «Дорога» и исчезли во тьме за другим поворотом…
ГРУДЬ – I
Грудь свою, огромную, крутую, дразнящую, она носила как чашку с горячим чаем, налитым всклянь. Но, несмотря на особую «чайную» походку, а может быть, именно благодаря ей, грудь все время плескалась через край, обжигая глаза встречных мужчин.
ГРУДЬ – II
Размеры этого бюста, а равно и характер его колыханий, одновременно и грозно-тяжелый и мелко-суетный, порождали однозначный образ: поросенок в мешке.
И все время подсознательно ожидалось: а вдруг хрюкнет?
ПУЗЫРЬ
Красивые женские губы вдруг раздвигаются в центре белой точкой, которая стремительно раздувается в белесый пузырь, заполняющий все пространство под носом.
Мгновение, другое, третье – пузырь лопается с легким чпокающим звуком и оседает на алых, влажных губах сморщенной пленкой, похожей на использованный презерватив…
Еще мгновение, и язык слизывает пленку в рот, чтобы через несколько жевков выдуть очередной «фолликул»…