Рано или поздно всё тайное становится явным. Человек не может долго носить в себе свою беду. Иначе она сжигает его изнутри, не даёт ему жить нормально.
Все эти общества анонимных алкоголиков или женщин, подвергающихся домашнему насилию, помогают людям преодолеть свою беду, выплеснуть её наружу, разделить с другими...
Я решил сделать то же самое...
Должно быть, моя фигура имеет в себе что-то женственное...
Должно быть, поэтому я не раз замечал на себе заинтересованные взгляды мужчин нетрадиционной ориентации...
Помню, лет двадцать назад, я даже еле отделался от назойливого преследования в метро одним из представителей сатанинского племени.
Конечно, с годами я стал представлять собой всё меньший и меньший интерес для этой группы неформалов.
Но всё же оставить меня в покое до конца они так и не могут.
Особенно ярко это проявляется в парикмахерских.
Дело в том, что уже давно растительность на моей голове не позволяет мне всякого рода фантазии. Да, честно говоря, и денег на подобного рода глупости мне всегда было жаль. Всё равно же это всё ненадолго.
Поэтому вот уже лет десять я хожу в самые дешёвые салоны, принадлежащие, как правило, арабам.
Постричься в них можно за 8 – 10 евро. В то время как в нормальных это будет не менее 20 – 30.
Мой постоянный мастер – худощавый араб лет сорока пяти – меня давно знает, всегда приветлив со мной и любезен.
Одна беда: даже когда я его прошу постричь меня не очень коротко, он не может совладать с собой.
Начинает он не спеша, вроде бы сознавая поставленную перед ним задачу. Но постепенно то ли процесс стрижки, то ли форма моей головы приводят его в невероятное возбуждение, сродни эротическому, и он уже ничего не может поделать с собой. Он попросту не может остановиться, пока не острижёт меня так коротко, что лишь неуловимая грань отделяет его работу от так называемой «под ноль», или «наголо».
В конце концов, мне это надоело, и я решил поменять парикмахерскую. Тем более, что там стрижка была на два евро дешевле.
Первые два сеанса с молодым, лет двадцати – двадцати пяти, мастером прошли более-менее гладко.
Когда я пришёл в третий раз, он был занят, и меня взял его коллега. Араб довольно плотного сложения с причёской под ноль на собственной голове.
Усадив меня в кресло, он накинул на меня покрывало, которое крепко стянул на шее, и спросил:
– Как стричь?
Я сказал моё обычное:
– Коротко, но не очень.
И он начал.
Через пару минут он забыл обо мне и о моём пожелании совершенно!
Дело в том, что в соседнем кресле сидел, по всей видимости, его знакомый, с которым они ожесточённо спорили по какому-то вопросу. Должно быть, политическому. Потому что с каждой минутой разговор приобретал всё более горячий и ожесточённый характер.
Они уже не просто говорили, они срывались на крик, сопровождая его чрезвычайно энергичными и резкими жестами.
При этом рука моего мастера мелькала прямо перед моим носом то с машинкой, то с расчёской, то с ножницами, и я поневоле зажмуривался, боясь, что он либо выколет мне глаз, либо отрежет ухо или нос. Но, видимо, именно эта занятая инструментом рука была ему особенно необходима для убедительной и энергичной жестикуляции.
Короче, я не знал, как мне досидеть до конца стрижки! Так мне хотелось вскочить и убежать!
И вот, когда стричь на моей голове было уже нечего, произошло нечто страшное.
То, о чём я, собственно, и хотел рассказать.
Ни о чём меня не спрашивая, ни о чём не предупреждая, он вдруг схватил какую-то странную машинку и неожиданно... засунул мне её в нос!
Сначала с краю, а потом проникая всё глубже и глубже...
Я понял, что меня насилуют. Что в мой интимный орган проникают чужеродным предметом грубо и без спроса. Без моего на то согласия!
Не успел я опомниться и выразить своё недоумение и возмущение, как странный вибрирующий прибор стал насиловать мою вторую ноздрю.
Девственность была потеряна безвозвратно! Звать на помощь было слишком поздно...
С кресла я встал почти в бессознательном состоянии. Мне казалось, что встречные догадываются о моём падении и презирают меня.
Мне хотелось побыстрее оказаться дома.
Тихо открыв дверь своей квартиры, я наскоро разделся, нырнул в постель и выключил свет.
Через какое-то время дверь в спальню приоткрыла встревоженная жена:
– Вить! Ты чего даже не поздоровался? Устал что ли?
– Ага! Что-то устал! Хочу выспаться!
– А! Ну, ладно! Тогда спи!
Она тихо прикрыла дверь.
Даже жене я не мог признаться в том, что произошло. Ведь именно она больше всего ненавидела эти милые невинные волоски с любопытством выглядывающие из моего слишком тесного для них носа.
К тому же это именно она в пылу гнева или шутливого настроения называла меня иногда латентным педиком... Вот и накаркала!.. Теперь уже не латентный!..
Я не спал практически всю ночь.
«Как жить?! Как жить после такого?!» - роились в моей голове беспокойные горячечные мысли.
И вдруг, в какой-то момент, другая ещё более ужасная мысль пронзила мой мозг:
– А что, собственно, страшного в этом?! Ну, подумаешь, кто-то залез тебе в дырочки... С кем не бывает?... Зато жена не будет по дороге в гости тихо рычать:
– Сколько тебя просить?! Засунь свои волосы в нос! Просто противно: торчат во все стороны!
Более того! Говорят же, что насилие подчас развращает жертву...
Я почувствовал вкус к этому странному вибрирующему проникновению в мои ноздри постороннего гладкого предмета...
Я нашёл его в магазине, и теперь тайком, когда дома никого нет, предаюсь этому необычному и постыдному в глазах нормальных людей занятию...
Ужасно!..