Отпуск в сентябре этого года мы с женой провели на Крите, на побережье Эгейского моря.
Заблаговременно покопавшись в Интернете, мы арендовали апартаменты в небольшой деревушке Агия Пелагия, невдалеке от Икралиона. У нас уже был опыт такого размещения в других странах.
Прибыв на место, обнаружили вполне приемлемое жилище. Разместившись, отправились в ближайший супермаркет отовариться едой на ближайшее время. И потом – на пляж!
Супермаркет нашёлся в полусотне метров от нашего временного приюта. Войдя, мы обменялись приветствиями сначала с кассиршей, а потом и с хозяином магазина. Больше никого в этот час здесь не было. Прохаживаясь вдоль полок с товарами, мы с женой довольно быстро нашли почти всё, что нам было нужно. Оставалось взять пачку овсяных хлопьев. Хотели взять «Геркулес» из Москвы, но в последний момент передумали, понадеявшись на европейское изобилие.
- ПрОблем? – участливо спросил меня седой грек, тот самый хозяин.
- Да, ответил я по-английски. – Я ищу сухую овсяную кашу.
Седой бородач, судя по всему, знал не более десятка английских слов. Словосочетание "сухая овсяная каша" в его лексикон не входило. Но ведь он был начальник. Приподняв нос в потолок, он что-то крикнул приказным тоном. Через пару секунд появилась кассирша, и мне пришлось спросить про овсянку уже её.
Взаимопонимание не пришло. Повторяя слова драй порридж фор брекфаст, я догадался нарисовать тарелку и клубы пара, овсяный колос. Эти старания увели нас к полкам с пачками риса.
В этот момент моя бдительная память вдруг чудесным образом извлекла из своих потайных глубин фразу со страниц начального курса изучения Инглиша. Я сказал им по-английски, чуть ли ни выкрикнул, то, чему учили всех советских школьников и студентов:
- Все в Англии едят на завтрак овсяную кашу! – воскликнул я на языке потомков Байрона, обращаясь к кассирше и перевёл взгляд на хозяина.
Более сорока лет это знание лежало мёртвым грузом, время от времени напоминая о себе. Теперь эта истина должна была сыграть свою важную роль.
- Инглиш брекфаст! Драй порридж! – радостно добавил я для убедительности.
Седой грек строго взглянул на кассиршу, ожидая пояснения.
Кассирша пожала плечами и надолго затараторила. Она будто бы отчитывала хозяина, так мне показалось. (Через пару дней я понял, что эмоциональный накал любого разговора греков - неотъемлемый штрих.) Три раза я услышал в монологе кассирши слово инглиш. Грек кивнул ей, достал из кармана мобильник, парой кнопок вызвал нужный номер. Едва услышав голос на том конце связи, он протянул телефон мне.
- Это его внучка, - сказала мне кассирша - она учит английский.
- Хеллоу, - сказал я в телефон.
- Ху ар ю? Уот ду ю вонт? – с любопытством отозвался детский голос.
- Я в магазине вашего деда. Я хочу купить сухую овсяную кашу. Драй порридж!
Внучка предпринимателя переспросила меня пару раз, а потом, чертовка, отключилась, сославшись на плохую связь. Я отдал телефон греку и на вопросительный взгляд пожал плечами. Грек смутился, опустил взгляд и начал набирать номер на своём мобильнике.
Мы расплатились и вышли, направившись через перекрёсток к своим апартаментам.
Неожиданно за спиной раздался крик. Кассирша супермаркета с крыльца махала рукой, приглашая нас вернуться. Мы подошли.
- Он звонил своему партнёру в Афины, он имеет дочь, она учится в университете, она знает обычный английский завтрак! Это бесплатно для вас!
Рядом стоял хозяин супермаркета. Его лицо сияло. Его глаза излучали настоящее человеческое счастье. Он помолодел лет на десять. Одной рукой он протягивал нам упаковку куриных яиц, другой – нарезку бекона в целофане.
– Ё порридж, мистер! – воскликнул седой грек, насильно всовывая подарки нам в пакеты. Похоже, его лексикон надолго обогатился новым словом.
Какие разные знания дают в разных странах об обычных английских завтраках, - подумал я. В Советском Союзе школьники и студенты знали, что англичане едят на рассвете исключительно овсяную кашу. А вот в Греции молодёжь учит, что англичане по утрам питаются яичницей с беконом. Надо тоже запомнить. Вдруг пригодится лет через сорок пять.