Местожительство - полк

               

   Закончился «курортный сезон». Он продолжался ровно месяц, как будто действительно был отпуск. Опять стали устраиваться на жительство. Поселились в одной из трех, выделенных группе «Кобальт», армейских палаток, которые длинными рядами занимали всю территорию полка. И только несколько щитовых домиков для офицеров диссонансом нарушали этот тентовый строй.

   В день переселения из Сарде неожиданно поднялся суровый «афганец» (песчаная буря), как бы мстя спецподразделению за оставленную «без защиты» провинцию. С диким ревом ветер пытался снести палаточный городок. Палатка, куда «неустрашимые воины» спрятались от бури, ходила ходуном, и не было надежды, что ее не сорвет. От песка, заполнившего все пространство, стало темно. Он мелкий, как мука, проникал всюду, где только можно, и ощущался в носу, в ушах, хрустел на зубах. Стихия показала свой буйный нрав и, казалось, не будет ей конца, но самая грозная буря не может продолжаться бесконечно.

   Еще в первые дни по прибытии в полк все обратили внимание, что на горе, поднимавшейся над полком, каждый день гремели взрывы. Думали, какие-то учения, но это добывали «белый камень гор», как называли мрамор в глубокой древности. Гора была вся из чистого мрамора. Шла спешная работа по замене палаточных помещений на каменные. Ведь, известно, от тента пули и осколки не отскакивают, а желающих пострелять по палаточному городку было предостаточно. Наконец, и цивилизация докатилась сюда – построили из мрамора туалеты и не увидишь больше мирно сидящих рядышком офицеров и солдат, подобно курам на нашесте, на досках лежащих поперек вырытой траншеи.

   В полку с таким охранением уже чувствуешь себя неуязвимым, не боишься, что могут неожиданно украсть. Однако по сравнению с «тихим» Сарде здесь было «несколько шумно». Весь день до вечера взрывают гору, а с наступлением темноты начинается свист и хлопанье осветительных ракет над охраняемой зоной. Иногда вдруг открывает огонь полковая батарея по целям, известным ей одной. И часто среди ночи какой-нибудь суслик или другой зверь, прогуливаясь по минному полю, и, не думая о том, что воины спят, в темноте заденет проводок – и взрыв. Несколько минут по этому месту – огонь пулеметный. Но только закрыл глаза, чтобы досмотреть сон, все повторяется снова. И так до рассвета. Но это первые бессонные ночи. Человек с нормальной нервной системой привыкает ко всему. Живут же люди около железных дорог, когда от каждого проходящего состава звенит посуда в доме. Но пока, привыкая к новым условиям, первую ночь спали плохо. Вторую ночь тоже, так как в районе Газни, где надлежало вскоре жить, возникла ожесточенная перестрелка, длившаяся почти до утра.

   В Афганистане «сарафанное» радио, которое точнее было бы назвать «брючным», потому что женщины в в\частях были единицы и ценились как большая драгоценность, работало четко, и все всегда знали о происшествиях в войсках. Появились первые потери по Афганистану и среди «студентов», обучавшихся в Ташкенте. Отправили в Союз троих: одного майора из девятой группы – в Кандагаре прострелили голову, старшину милиции за пьянку и переводчика, который сошел с ума. Сотрудники МВД считались в командировке, поэтому по любому такому случаю или серьезной болезни командировку прекращали, в отличие от военнослужащих армии. Они могли болеть несколько раз и, тем не менее, продолжали службу. Конечно, командированных бе-регли как более «ценных», но хотелось дослужить здесь намеченный срок и вернуться домой, победив самого себя.

   Третьему подразделению предстояло работать в г. Газни, а ночевать в полку. Первое отделение уже переселилась в губернаторский дом, но для третьего - подходящего помещения пока не было.

   Несмотря на экстремальные условия жизни в Афганистане, Ваханов продолжал бегать по утрам, где только появлялась возможность. Началось все с легкой руки Дидиченко Г.И., у которого он начинал работать в отделе уголовного розыска, потом утвердился в мысли, что бег полезен. Всего посвятил ему, с перерывами, 34 года, пробежав по расстоянию, от Пензы до Владивостока. Про таких говорят - «упертые». Различие между упорством и упрямством в том, что первое имеет своим источником сильное желание, а второе, напротив, сильное нежелание. Не остановила его и опасность, подстерегающая в душманском крае. Просто стал более осторожным. В Сарде бегать тяжеловато – чувствовался недостаток кислорода, и приходилось все время крутить головой по сторонам, не теряя бдительности. После переезда в полк также продолжал утренние пробежки. Огороженная территория полка была значительная. Еремей убегал в поле, где не было никаких строений, не опасаясь быть подстреленным, или наступить на мину. И был не один. На солончаковых бугорках столбиками стояли сурки, пристально наблюдая за его намерениями. Но намерения у физкультурника были самые мирные.

   Поступила информация - банды готовят нападение на город Газни. Из Пакистана к ним прибыл караван с оружием. Много привезли противовоздушных ракет «стрела», боеприпасов, противотанковых гранат, мин и пр. и, видимо, слышимая накануне перестрелка была прелюдией к бою.

   В эти же дни в Кандагаре, входящем вместе с Газни, в пятерку самых боевых провинций ДРА, уже шла операция против шести тысяч душманов. Не обошлось без потерь у десантников.

   «Отдохнувшим» в п. Сарде «сочинцам» время на раскачку не дали и уже на следующий день они всем отделением покатили на своем восьмиколесном «Мерседесе» на работу в город Газни. Заключалась она в поисках людей, желающих помочь народной власти. И каждый оперсотрудник с переводчиком, как говорится, в свободном поиске, должны ежедневно шлифовать улицы города на пятидесятиградусном солнцепеке, а к вечеру в раскаленном БТРе, задыхаясь в поднятой им туче красной пыли - адское пекло - возвращаться в полк. Эти каждодневные поездки и работа под палящим солнцем были очень мучительны. Горячий ветер иссушал кожу не приспособленных к жаре европейцев, воспалялись глаза, трескались губы и неполезно влияли на основную цель командировки – работу с населением. От работы наспех сделанной всегда мало толку. Кроме того, при возвращении в полк в вечернее время возрастала опасность обстрела или подрыва на мине.

   Именно в период начавшихся поездок на дороге из полка было обнаружено в разных местах четыре итальянские мины, установленные на определенное число транспорта. Скажем, установлена на пять, значит, четыре транспорта проезжают, а под пятым – взрывается. Возможно, БТР и проезжал по ним. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Опасность не преодолевается без риска. Однако в связи с этими обстоятельствами через народную власть спешно подыскивалось помещение, а пока катались. Вскоре нашли такой дом – виллу, но переселиться не успели –«духи» поторопились его взорвать.

   Вдоль дороги «Газни – полк», как бы отдельными хуторами, стояло несколько крепостей, огороженных высокими шестиметровыми глиняными стенами. Традиции остались от древних времен набегов кочевников. Одна из крепостей была сильно раз-рушена. Рассказывали, что она была в пригодном состоянии до момента, пока из нее не прозвучал гранатометный выстрел по нашей бронетехнике. Были жертвы. Бандитов искать никто не стал, да и бесполезно, а поставили напротив танк, который, не спеша, уменьшил крепость до безопасных размеров. Причем, стену двухметровой толщины, даже танковые сто миллиметровые снаряды не пробивали с одного раза. Дорога стала спокойнее.

   В армии любой страны, вероятно, существует негласный закон «око за око». Возможно, и на официальном уровне. Ваханов убежден, что потери были бы значительнее, если не применялся бы этот сдерживающий фактор в ДРА, который оправдывал себя. Только благодаря ему «шурави» могли относительно спокойно ездить, жить и ходить по городу, известному негативным отношением населения к народной власти. Они боялись нападать на советских, зная, что расплата неизбежна. Но пока это окончательно дошло до их сознания – много крепостей и кишлаков было разрушено. Потом война переселилась ближе к горам. Как у каждой медали есть две стороны, так и здесь – разрушенные жилища, нередко мирных крестьян, не прибавляли сторонников народной власти. Это очень хорошо использовала противная сторона, распространяя газеты с фотографиями разрушений и убитых жителей, хотя и не всегда по вине советских войск.

   В очередной приезд в Газни, перед днем афганской революции, наконец, встретились два земляка из Сурского края. Сфотографировались. Самохвалов при галстуке, наглаженный, в позе гоголевского Хлестакова, а Ваханов – как крестьянин, приехавший из деревни в город, в затрапезной одежде, мятых брюках и пыльных ботинках. Сейчас, по прошествии многих лет, перебирая афганские фотографии, иногда ему становится стыдно за внешний вид «шурави», особенно первой командировки. Жалко, что посланцев России учили воевать, но не говорили, по крайней мере, не настаивали, что в чужой стране надо выглядеть внешне прилично. Они же представляли Великую державу и внешний вид имел значение. Ходили в той одежде, что привезли с собою, а привезли не самое лучшее. Возможно, такая установка была для спецподразделений. С 1984 года уже шили приличную форму со-ветника. Самохвалов же, надо похвалить его, даже в начале не давал повода врагам для злословия.

   Дружеских отношений у Ваханова с ним никогда не было, поскольку жизненные позиции разные. Еремей был тоже не против хорошей должности, но никогда не ставил это целью жизни. Трудился честно и добросовестно и считал, наивно, что в потоке действительности дно ровное. О подводных камнях жизнь заставила узнать позже. Встреча с земляком радости не принесла. Он мог бы так долго и не перечислять своих достоинств, Еремей знал о них, о его врожденной самовлюбленности. Перловая каша сама себя хвалит, – а гречневую люди. Хорошо бы перечисленными достоинствами научиться побеждать свои пороки!

   Нередко в жизни встречаются люди, которые не замечают своих недостатков или стараются их не замечать, что уже похоже на умысел, если брать юридическую терминологию. Но есть, оказывается, и такие, которые тяготятся несовершенствами, но не могут их преодолеть, поскольку попадают в рабство своих порождений. Как пример можно привести радиослушателя, задавшего на радио, видимо, наболевший вопрос: как избавиться от собственной наглости, из-за которой друзья и знакомые стали избегать его. Конечно, не имеет значения какой недостаток: наглость, высокомерие или иной изъян в характере, но если с ним мириться и не изживать, то пока при должности, которая, как известно, не вечная, ему оказывают знаки внимания, а потом вдруг перестают узнавать. Вакуум, образованный отсутствием порядочных людей, обязательно заполняется людьми противоположных взглядов. «Нет будущего у того, кто вызывает неприязнь к себе в сорокалетнем возрасте» - говорил великий китайский мудрец Конфуций.

   Пока подыскивали «сочинцам» помещение, они в короткие часы отдыха навещали ребят первого отделения, уже проживавших в городе в доме «вали» (губернатора). Не отказывались фотографироваться. Кто же откажется запечатлеть себя с губернатором провинции Газни? В СССР человек такой должности - недоступен, а в Афганистане руководители области относились к ним почти как к равным, и не только афганские руководители. С архангельским «первым», приехавшим в качестве партийного со-ветника, за одним столом пили брагу. Здесь Ваханов приобщил к мудрости жизни, что опасности и невзгоды выравнивают отношения и среди «недосягаемых» есть простые нормальные люди, были бы обстоятельства соответствующими.

   27 апреля день Саурской (апрельской) революции. Вчера, с наступлением ночи наблюдали, как со всех постов охраны г. Газни ракетами и трассерными очередями народная власть салютовала празднику. В провинции Пактия тоже полыхал фейерверк, но более мощный. На другой день иранское радио сообщило, что в городе Зара-Шаран, куда кобальтеры недавно делали визит, произошло восстание. Так иранцы «обозвали» нападение на народную власть.

   В праздники никто не работает. Для воюющих день отдыха - это решение бытовых долгов: стирка, штопка и т.д., но сегодня решили сделать культпоход по окрестностям полка - на лоне природы сфотографироваться; поближе рассмотреть верблюжьи колючки и поизучать живность на земле. Белое солнце палит нещадно. Негде спрятаться от его лучей. Жара под 60 градусов при влажности полтора процента. Лишь скудная рыжая растительность из последних сил пытается продлить свое существование, вытягиваясь из пыли, в поисках прохладного ветерка. Но не шелохнется ни одна былинка, только у подножия мраморных гор, как в аэродинамической трубе, друг за другом проносятся маленькие смерчи. В то время еще не знали, что в Америке их называют торнадо. Они почему-то здесь с завидным постоянством каждый день демонстрировали свою силу.

   Возвращаясь «домой», внимательно смотрели под ноги. Старались не наступить на скорпиона, которые затаились под камнями. Они ведут ночной образ жизни и днем прячутся от солнца в тени камней или норах. Один вид их с клешнями и ядовитым хвостом вызывал омерзение. Скорпионы коричневого цвета – не самые опасные. По весне, когда зеленые, укус их может привести к смертельному исходу. В панджшерской операции такой скорпион ужалил солдата срочной службы, которого часа четыре трясло так, что он выбросил автомат в пропасть, однако, выжил.
 
   Вечером праздничный ужин, а через три дня еще один праздник – 1 мая. Названия праздников особой роли не играли. Советские, конечно, почитались особо, но не игнорировались и другие. Ни у кого и в мыслях не было пропускать такие события. Подготовкой к ним занимались прапорщики – водители БТРов. Только им можно было доверить такие «важные» мероприятия.

   В четвертой группе прапорщики были войсковые, а сержантский состав - охрана - милиционеры. По дисциплинированности, честности и другим моральным качествам, если сравнивать их, прапорщики очень проигрывали сержантам. Некоторые среди милиционеров были просто замечательные ребята.

   К спиртному прикладывались часто. Для этого существовали три причины: не знаешь, будешь ли жив завтра, неустроенность быта, и, главная - признавали все - профилактика против холеры, брюшного тифа, желтухи. Все боялись заболеть - больным прекращали командировку и отправляли в Союз, поэтому неограниченно употребляли «профилактику», слепо веря в это целительное средство, хотя 50%, предыдущего состава было отправлено домой с желтухой. Приятная версия профилактики исходила от врачей, которые официально рекомендовали по 50 грамм спирта ежедневно, как в отечественную войну – 100 грамм «наркомовских». Правда, в условиях Афганистана за свой счет. Сейчас алкогольная панацея вызывает сомнение, но там воспринималась с радостью, поэтому нередко хлеб выпекали без дрожжей, а сахара расход превышал приход. Единственно, что не учли в рекомендации – как уложиться в суточную норму русской душе, если нет тормозов. Еремей помнит, что советским морякам торгового флота тоже полагалось триста грамм вина каждому в тропическом поясе для утоления жажды. И когда теплоход «Бикин», в Южно – Китайском море, зашёл в тропики, им выдали по нескольку бутылок портвейна на весь период пребывания в этом поясе. Надо сказать, что в загранплавании пьянство пресекалось жестко, вплоть до закрытия заграничной визы, а здесь спиртное выдали бесплатно и официально. Конечно, палубная команда решила «утолять жажду» вместе, в каюте корабельного кока. Здесь было уютно и есть чем закусить. Только морю почему-то не понравилось мероприятие - ветер усилился, и килевая качка стала заметно сильнее. Батарея бутылок на столе постепенно опустела. Повар вспомнил, что надо готовить ужин команде и, тяжело поднявшись, ушел на камбуз. Покончив с «жаждой», матросы тоже разошлись и, проходя мимо открытой двери камбуза, увидели в парах кулинарных испарений своего товарища, который, удерживая качающуюся палубу широко расставленными ногами, склонился над большой шипящей сковородкой и что-то перемешивал в ней. От выпитого вина, духоты, морской качки его тошнило и кружилась голова. Неожиданно для себя «морской волк» «траванул» часть содержимого своего желудка в готовившуюся снедь, автоматически продолжая помешивать. Хорошо заметили это. Пришлось унести его в каюту, а гуляш выплеснуть за борт рыбам. Когда шли по коридору, встретился «гроза матросов» – старший помощник капитана. Проходя мимо, кок, до этого неподвижно лежащий на плече силача Кирилла, вдруг приподнял голову, сфокусировал мутный взгляд на нем и, с трудом выговаривая слова, произнес:

   - Привет, старпом! – и опять сник.

   В Афганистане, рекомендованная докторами «профилактика» постепенно превращалась в привычку, и развивалось пьянство. Руководители старались этого не замечать и не применять жестких мер, но воспитывали и только в редких случаях отправляли в Союз.

   Сотрудники МВД, которых за десять лет афганской компании, было всего четыре тысячи человек, постоянно ощущали заботу государства. Правда, платили мало, в 7-8 раз меньше по сравнению с представителями других стран, но на снабжение продукта-ми было грех жаловаться. Лишь бы автоколонна могла пройти из Кабула. Нередко она возвращалась, не дойдя до Газни. Особенно было болезненно отсутствие писем – единственная радость в чужой стране и лекарство от ностальгии. Иногда месяц и больше – ни одного, или вдруг целый десяток, радостное событие. Тогда сразу все не вскрываешь, раскладываешь их датам и читаешь по одному, чтобы продлить удовольствие, старались оставить несколько на другой день. В опасности и неустройстве наслаждения более сладостны. Письма домой и из дома шли долго и некоторые терялись. Конечно, самый быстрый и верный способ доставки – отправка с кем-нибудь из отъезжающих в Союз, но где найдешь столько отъезжающих?