Анна Птаха
«Когда-то давным-давно жила–была маленькая девочка, - читала мама книжку своей доченьке Маняше. - Она была не совсем обычной девочкой. У неё, как у всех маленьких девочек, были подружки, и иногда она бегала с ними на улице, играла и шалила, как все дети. Ещё она читала книжки и рисовала картинки. Но больше всего на свете она любила пускать пузыри. Нет, нет, нет, вовсе не такие, какие пускают младенцы, пытаясь произнести первое слово. Больше всего она любила пускать мыльные пузыри. Правильнее всего было бы сказать: выдувать. Но мы почему-то говорим: пускать, наверное, из-за того, что запускают ракеты, проекты, отпускают на свободу… в общем «пуск» - это что-то великое!
Пока пузырь надувался, она придумывала для него историю, а, когда отрывался и летел, любовалась им и наблюдала за его жизнью. Иногда жизнь чудо-шарика была слишком короткой. Никакая история не успевала к нему прилипнуть. А иногда точно такой же шарик жил долго-долго. Тогда, бывало, он улетал от своей создательницы так далеко и высоко, что девочка теряла его из виду. Счастливчики эти, наверно, оставались жить вечно, надёжно склеенные: каждый – своей неповторимой историей. За таких пузырей девочка очень радовалась, что придавало им сил и по-настоящему окрыляло. Каждый обретал свое место под солнцем и имел значение. Хотя, надо сказать по правде, такие пузыри чаще рождались в облачную погоду, лишь изредка играя то одним, то другим боком в слабых лучах светила, переливаясь и радуя окружающих. Но чаще, когда история, бывало, уже прилипнет к своему пузырю, он неожиданно натыкался на какое-нибудь препятствие и лопался на виду у своих собратьев. Таких пузырей было очень жалко, ведь их истории погибали вместе с ними.
Девочка часто так увлекалась своим занятием, что не замечала ничего вокруг.
Один большой пузырь «не первой свежести» (то есть, один из счастливчиков) поднялся высоко вверх и потерялся в пространстве из голубых волн и белых островков. Пролетев метра три, он попал под нисходящий поток воздуха и оказался у калитки. Мимо проходила молодая женщина Верочка, лет двадцати восьми, полюбившаяся девочке. Она увидела пузырь, приостановилась и задумчиво засмотрелась на него. Он был красив и с вызовом отливал волшебно-замечательной жизнью. Вдруг к нему, откуда ни возьмись, один за другим, подлетели ещё два маленьких пузырика, столкнулись, прилипли к своему старшему товарищу, и глянцевый пузырь лопнул, так и не долетев до женщины. Та грустно улыбнулась и, опустив глаза, пошла дальше.
Другой «путешественник» подлетел к мужчине лет сорока, который прореживал загустевшую яблоню. Это был сосед дядя Серёжа. Увидев пузырь, он улыбнулся. Удивительный шар напомнил ему радугу надежд, устремлений и желаний, играющей всеми красками на заре его жизни. Пузырь, подлетая ближе и желая вновь подарить волшебную радугу, встретил на своем пути множество мелких колючих веток, но достаточно было всего одной – самой первой и самой колючей… пузырь лопнул, но брызги от него долетели до проходящего мужчины и порадовали его ещё больше - всё-таки донеслись до него крупицы разноцветного счастья.
Баба Клава, женщина лет пятидесяти, шла к маме девочки. Подходя к крыльцу, она повстречала целую стайку чудо-пузыриков, но даже не заметила их. Чуть споткнувшись, она взмахнула рукой, в которой держала какую-то тряпку, и стайка перламутровой радости пала от неожиданной встречи куска материи с неторопливым воздухом, который вдруг уплотнился, закрутил и сжал в свой кулак окружающее пространство.
И только девочка жила с волшебными пузырями одной жизнью. Все они для неё еще долго оставались живыми. До тех пор, пока она не научилась разочаровываться, падать духом».
Мама закрыла книжку. Маняша сидела глубоко задумавшись. Мама обняла её и поцеловала.
- Я решила, что никогда не буду учиться разочарованиям, - твёрдо и тихо сказала Маня. - Я хочу, чтобы мои пузырики жили всегда, до самой смерти.
Мама улыбнулась. В это время в комнату вбежала старшая сестрёнка вместе с собакой Лялькой. Обе крутились, как две юлы. Создавалось такое впечатление, что они соревнуются: кто произведёт на свет больше шума. Лялька лаяла, а Зоя заливисто смеялась, не переставая кривляться и дразнить Ляльку. В двери показался отец. Он стоял неподвижно и зачарованно смотрел на своих девчонок. Хитро прищурившись, он махнул рукой и, сделав шаг, сгрёб всех в охапку, потом, оставив в своих руках одну Маняшу, подкинул её чуть ли не до потолка, поймал и промолвил: «Айда все вместе пускать мыльные пузыри!»
Высыпав на крыльцо, честнАя компания на миг задержалась между двумя мирами. Каждый, улыбаясь, посмотрел на небо. Оно мягко переливалось голубым и перламутрово-бирюзовым. То тут, то там быстро перемещались струйки белой пены, непрерывно изменяя свои очертания. Высоко, словно через не видимую глазу пелену, светило точкой солнце, разливаясь на все пространство. В лучах этих играли деревья, резвились птицы и пели травы.