Две улочки в пришахтном посёлке, между двумя терриконами, возвышающимися двумя конусами в небо. Отсутствие колонок с водой на улице, которую приходилось добывать в технических помещениях дальней шахты. Нести два ведра более километра на коромысле до своего дома было тяжело и двенадцатилетняя девочка делала одну остановку у крайнего дома посёлка со злым псом во дворе.
Он, этот пёс, был привязан на крепкую цепь у своей собачьей будки, сделанной умелыми руками. Холёный, с лоснящейся шерстью, умными, пытливыми глазами.
Дом здорово отличался от других домов на улице Заливной. Он был высоким, с красивой крышей, крытой шифером, с крутящимся петушком на коньке. Резные ставни, окрашенные в голубой цвет с белыми разводами, здорово напоминали дома в её родной деревеньке за много вёрст отсюда.
Двор дома всегда был выметен, всё в нём аккуратно подобрано: поленница дров, в углу, в ящике, уголь для печи, под окном красные георгины в двух кадках, беседка с круглым столом посередине и скамейками вокруг.
Девочка останавливалась посередине улицы, несмотря на устрашающий лай крупного, откормленного пса и отдохнув, продолжала свой путь. Пёс сразу замолкал, пустобрёхом он не был.
Иногда во дворе она видела старика, с волосами белого, как снег, цвета. Даже в тёплые летние дни он был в стёганой безрукавке и шерстяных носках, надрывно кашляя, сидел на красивой скамейке у стены, поглаживая пса рукой.
Девочка никогда не видела во дворе женщину, но на верёвке часто сушилось хорошо простиранное бельё. Она понимала, что старик одинок.
Старик казался ей древним старцем, старше её деда. Они никогда не говорили, но здоровались кивком головы. Старик всегда приветливо улыбался. Пёс в такие минуты вилял хвостом, скаля свой огромный рот.
В тот холодный сентябрьский день, поравнявшись с домом, девочка с ужасом увидела пса у самой калитки. Она едва не упала от страха, но удержалась, боясь разлить воду. Пёс не лаял, а скулил, умоляюще глядя на неё. Преодолев страх, девочка подошла к калитке, положив руку на щеколду, произнесла:
- Я войду? Ты не покусаешь меня? Что-то с хозяином случилось?
Пёс заскулил громче, побежал к дому, оглядываясь, будто приглашая за собой. Девочка открыла калитку и увидела старика, лежащего у скамейки на спине, широко раскинув руки. Он прерывисто дышал, но глаза его были закрыты и на вопросы девочки не отвечал.
- Ты оставайся здесь, - приказала она псу, - я сейчас, я мигом на шахту.
Она бежала во весь опор в медпункт шахты. Фельдшерица поняла её сразу.
- У Макара Васильевича опять приступ сердечный. Сейчас вызову скорую и побежим с тобой. Надо успеть. Наш он, ветеран труда, достойный человек, жену похоронил, теперь вот один мается. Дети разлетелись кто куда, один пёс верный с ним остался.
Вёдра девочки одиноко стояли посреди улицы. Стал накрапывать дождь, но домой она не поспешила. Вёдра поставила в беседку, села на скамейку и стала ждать скорую.
Пёс подошёл, лизнул ей руки, положил голову на колени. Он не лаял когда приехала скорая. Пришедший в себя старик, лёжа на носилках, сказал, чтобы ключ от дома отдали девочке.
- Ты присмотри за моим Джеком, милая! Ему чуток водицы и там, в кладовке, баночки с субпродуктами для него припасены. Не бросай его, он тебя знает и не покусает, не бойся. Не привязывай пока, скулить будет по ночам, соседей беспокоить. Если не затруднит, то принеси ему хлеба, деньги на комоде в баночке из-под чая, он любит размоченный есть. Старики мы с ним.
Старику было пятьдесят пять лет. Через два года, зимой, его не стало. Джек очень тосковал за своим другом. Приехали дети, продали дом. Новые хозяева не пожелали оставлять пса и соседи забрали его к себе.
Дружба с Джеком продолжалась, он всегда встречал её радостным повизгиванием, старался лизнуть её в лицо, поднявшись на задние лапы у штакетного забора. Потом девочка уехала из посёлка в новый пятиэтажный дом в центре шахтёрского города.