В хипповские времена то было. Странствовал я по России, ну чисто Фёдор Конюхов. Котомка за спиной, кроссы стоптанные, рогожка стильная и хайратник на голове. Волосы год примерно не стриг - все хаер канонический себе отращивал. В карманах вечно шиш да кумыш, основные задачи: найти себе пожрать и поспать. А тут занесло меня на кладбище - драйвер завёз хрен пойми куда. То ли сам заплутал,то ли меня заморочить хотел - не понятно. До шоссе далеко, на небе тучки собираются, в животе бурчит. Ну, думаю, приплыли. Скоро солнышко сядет и придётся мне, как Ходже Насреддину, средь могилок-то заночевать. Кладбище-кладбищем, но и "живой уголок" в виде сторожа иметься вроде как должен. Пошёл искать. Набрел на хибару. В ней все по чину: печурка времён товарища Ленина - "буржуйка", топчан, стол с парой табуретов. Постучал, покашлял, испросил разрешения войти - мол так и так, странник я мирный, ночевать негде, не приютит ли кто? Ответил мне из глубины лачуги дедок на БГ похожий, только похудее будет:
- Да заходи, заходи, сердешный, не ча в проходе-то стоять. Ща вот чайник скипячу и чайку попьём с сахарином. Ты чай-то любишь?
- Люблю, чего ж его не любить-то? Особенно когда он с сахаром и крепкий.
- Ну вот и садись к столу, да котомку свою можешь в угол поставить. Не боись , не возьмёт её никто. Тут акромя меня живых-то нет. Был кот, да ушёл этой весной. А покойных людей не бойся - они смирные у меня. Да и не было такого,чтобы мертвые живых беспокоили. У них своих дел полно.
- А вы тут значит сторожем работаете?
- Не работаю, ибо работа от слова раб, сиречь не хозяин сам себе. Я тут служу. Почитай уже лет 50 точно. Ты на топчан пока садись, ноги вытяни, отдохновение им дай - кости они ведь тоже устают. А я пока чайку заварю. Чифирить не люблю - от лукавого это все. Мне вот просто чай нравится. И чтобы обязательно горячий был - лето ли за окном, зима - чай должен греть нутро.
Дед подхватил с буржуйки чайник с кипятком, споро и быстро засыпал в щербатый чайник пригоршню заварки и залил водой.
- Ну вот, пять минут настоится и можно чаевничать. Сахарин сам клади, сколько надо.
- Ну вот теперь и поговорить можно. Хочешь за жизнь твою, хочешь за бытие вообще. Обо мне говорить не будем- жизнь моя почти подошла к своему концу. Все, что нужно было сделать - сделано. Я тут, посчитай годков 50 уже. Попал почти как ты- извозчик привёз пьяного. Ну вот я на погосте и прикорнул. Как раз накануне поминального праздника. Утром встал пьяненький - на могилках еды видимо- невидимо. Ну и стал собирать куски разные. Потом цветы охапками таскать стал.
- А цветы-то зачем?
- Зачем, зачем... На продажу конечно. Отмоешь их и торговцу снесешь. Как раз на горькую и хватало. Но, видимо, переполнилась чаша терпения кого-то на небесах. Ночью заснул в склепе облюбованном - сухо там, тихо, ангел мраморный в центре крылья раскинул. Проснулся - дрожу весь, словно в лихорадке. Голову от котомки оторвал - глядь, ангел с постамента сходит и смотрит страшно. Меня ужас обуял. Хочу бежать, а сил нет. Руки-ноги ватные, в глотке только хрип. И ангел оживший вопрошает. По что, говорит, ты беззаконие творишь, убогий? Против всех правил обирать тех,кто и так всего лишён. Хуже только сирот без куска хлеба оставлять. А ты людям горя добавляешь- приходят они к ушедшим и страдания терпят от твоей алчности. Жить тебе теперь тут, пока не избудешь все грехи свои и делами не переселишь тобою сотворённое зло. Руку свою мраморную на голову мне возложил - тут я и вырубился.
С тех пор ходу мне за ворота и нет. Пару раз пытался через ограду перелезть - сознание теряю. Ну работал я сначала могильщиком, пока силы были. Денег с людей не брал, сколько бы не совали. Прямо внутри все переворачивается только от одной мысли об этом. Били меня конечно. Кто бил? Да собратья по работе, кто ж ещё. Выжить с кладбища не могли, убить тоже. Хотя пытались пару раз-лопатой там по голове стукнуть или ножичек меж рёбер запихнуть. Только без толку все. Отлежусь денёк-другой и все, снова на ногах. Ты вот думаешь, кто больше скорби по ушедшим проявляет,а?
- Ну кто больше цветов несёт, гроб кто дорогой и красивый ушедшему предоставит.
- Неа, наносное все это. Я тебе так скажу - больше скорби проявляет человек не от богатства, а от бедности. Старики,что с пенсии своей копеечной, в туфлях стоптанных и штанах латанных , венок ушедшему вскладчину купят. У самих за душой ни гроша, но достойно проводить считают честью. А честь всегда выше покупки еды и вещей для себя.
... Много о чем ещё говорили со сторожем этим. Не помню уже всего. Когда уходил на рассвете к автобусной остановке - обернулся. Во след мне смотрел мраморный ангел, стоящий у ворот кладбища. Странно, вечером его ещё не было вроде. Хотя в сумерках я просто мог его не заметить.