Не знаю, насколько бы растянулось топтание на подступах к не взятой крепости. Несколько искажая смысл слова, под крепостью я подразумевал комнату Натальи, в которую не смог проникнуть. Вопрос "Зачем?" иногда приходил в голову, но я, не очень вдумываясь, отвечал просто и незатейливо: "Надо". Я нисколько не сомневался в том, что меня ожидает нечто необыкновенное. Что именно, я не знал.
Ситуация была почти безнадежная. Я залип, по существу, как пчела на полоске клейстера – так же как и её, меня тянуло к недосягаемому нектару. Не в силах сдвинуться, я топтался день за днем на одном месте. НО МНЕ ПОМОГ СЛУЧАЙ.
Как выяснилось (по чистому совпадению, ибо, уматывая из своего города, время года я не выбирал), наступил дачный сезон. И как оказалось, к трепету моему и ликованию, по четвергам зловредная женщина Ядвига уезжала за город на приусадебный участок. Отец Нат тоже, бывало, отправлялся с супругой, но привлекался он для работы более горемычной, когда приходилось засевшую в земле растительность грести и перекапывать. Пока же было только начало сезона – и отче по этой причине остался дома со строгим наказом от супруги "не брать в рот ни капли".
Понятно, что женщина верховодила в этой ячейке общества. "Коровушка" (как про себя я называл мать), по моему мнению, оказалась более наивной, чем я предполагал. Удивительным, скорее, было то, что её муж на закинутую удочку поймался. Он и впрямь прилежно собирался просидеть дома. Никаких припасов спиртного у него, ровно, как и денег, не было. Но тут явился я.
Грегориан открыл дверь, моргнув удивленно, и начал пятиться за вешалку, то ли от неожиданности, то ли стыдясь собственной трезвенной бледности. От предложенной бутылки мужчина отказался наотрез, даже отгородившись выставленной пятернёй. Так, словно я предложил ему яд.
– Ну что ты, Гриша, ломаешься? – выдвинулся я с упреком. – Или не мужик?
– Надо быть трезвым, – промямлил он, оправдываясь.
– А типа с одной бутялки ты сильно опьянеешь, – проходя на кухню, заметил я.
После первой выпитой рюмки Грегориан потеплел, после второй – оттаял, от третьей же и вовсе стал похож на себя прежнего, налившись пурпуром и закатив от удовольствия глаза.
В отличие от его, я не был настроен на пьянку. Для меня она была декорацией. Я не пил-то вовсе, безжалостно выливая водку за штору.
Вообще то, отец Нат сегодня мне не нужен был трезвым. И даже пьяным – не нужен. Он был мне непотребен вовсе. Мне необходимо было его "свалить", дабы очистить путь к комнате. Я настолько превознес в воображении это помещение, что представлял его себе не иначе как в ореоле святости.
Но Грегориан оказался крепким. Я устал его уговаривать на каждую новую рюмку, я и сам уже был навеселе, хотя и пил в сравнении с им мизер. Даже не могу сказать, что он держался из последних сил. Скорее, мне кажется, Гриша пропитался алкоголем настолько, что его организм привык к обильным возлияниям.
Из вялого, довольно продолжительного нашего разговора, мне запомнился только один эпизод. О своей супруге, будучи трезвым, Грегориан отозвался: "У меня замечательная жена". Слегка охмелев, начальное суждение он заменил на вариант: "Ну, Ядвига бывает порой ветрена". И лишь пьяным вдрызг, на подходе к кульминации, он всяческие недосказанности отмел, изъяснившись просто: "Да сволочь она полная!".
При ином стечении обстоятельств, уверен, я не смог бы его "уложить" и вовсе. Уж скорее бы свалился сам. Но мне ОПЯТЬ помог случай.
От перебора жидкости Грегориан в естественных позывах, то и дело, совался в туалет. Передвигался он враскачку, ударяясь в узких коридорных проходах туловищем о стены.
К этому времени мы перебрались в зал. Я выставил на стол вторую бутылку водки. Нашлась и кое-какая снедь – Грегориан добыл ее в шкафчике, едва не отломав при этом дверцу.
И вот, когда в очередной раз он вывалился из прихожей, его ноги перестали держать туловище. По широкой дуге, чудом не задевая мебель, Грегориан винтом прошёлся по комнате, мелко семеня. А я, охваченный раздражением, не стал его поддерживать. Наоборот, я схватил его за шиворот и ему придал ускорение.
Потеряв равновесие, явно такой поддержки от меня не ожидая, Грегориан рухнул на диван, перекувырнулся через подлокотник и, отодрав от карниза штору, завалился в промежуток между стеной и диваном.
Вначале, он ещё пытался выбраться из забитого пылью угла – даже высадил наверх руку, стараясь найти опору. Но на этом силы у него иссякли. Он затих. Может – уснул. Не знаю. Я в миг потерял интерес к недавнему собеседнику.
Я смотрел зачарованно на дверь желанной комнаты. В воображении горели бенгальские огни. Впервые ничто не удерживало меня от того, чтобы попасть в Эдем. Дверь, как я думал, открывала дорогу в озарение и в мою мечту.
Сентябрь 2016, март 2021
(восьмая глава повести)
*фото из авторского архива