БАЛАДА О КОМАНДИРЕ
Правы бывалые моряки: «Как корабль назовешь, так он и поплывет».
Торпедные катера не удостоились названий, у них четырехзначные номера и в обиходе их зовут по последней цифре: «единичка», «двойка», «тройка» и так все девять катеров дивизиона. Безобидная нумерация, но именно «двойке» довелось за неё отдуваться.
Дивизион наш был создан заново, точнее воссоздан в память об именном «Сахалинском» времен войны. Новенькие торпедные катера доставили во Владивосток из Ленинграда. Это были первые в советском флоте торпедные катера, оснащенные радиолокацией и другими современными средствами информации и управления. Командиры дивизиона и звеньев были уже с опытом флотской службы, командиры концевых катеров в звене – вчерашние выпускники высших военно-морских училищ. Более половины «личного состава», так на казенном языке назывались матросы, были первогодки службы. Мы только окончили школы обучения военным профессиям: пулеметчики, мотористы, торпедисты и другие. Подросло и стало пригодным к призыву на службу поколение мальчишек военных лет, недоученное в школе, голодное и оборванное, хулиганистое и вороватое, однако бесшабашно смелое. И все мы, поголовно все с жестокой памятью о расставании с отцом и ожидании его писем с фронта, часто безутешных. Мой из под Ржева вернулся инвалидом войны. Повезло ему и семье…
Нам никогда не выбросить из памяти о том страшном и великом прошлом. И как бы не гадили то время нынешние «лихачи», в условиях личной безопасной вседозволенности, народная память ведет великую селекцию, когда страшное, трагическое, бесчеловечное затушевывается, забывается, а факты триумфа остаются в сознании навсегда. Так было, так есть и будет и у всех народов…. Такое передается новым поколениям, формируя характер народа, нации. Радостно видеть ликование внуков и правнуков победителей, когда в стране празднуют Великую Победу.
В первую свою кампанию, заново созданный дивизион, активно учился и успешно, достойно. И только «двойка» собирала свою жатву. То её матросики опоздают из увольнения или на построение, то они пьяненькие влипнут в объятия патрулю, то в курилке затеют возню…. В безобидной операции – девиации, когда кораблик вертят между буйками по меткам на берегу, определяя погрешности компаса, один из «двоечников» уронил за борт швартовый, катер понесло на мель, погнули винты. За все эти и иные осечки достается молодому Командиру катера.
Ко второй кампании мы все обрели опыт, и она проходила вполне успешно. Боевая учеба отличалась разнообразием, и все возвращались к причалам возбужденные с новизной чувств. Хотя море редко бывало спокойно, и любая волна треплет наш маленький кораблик, как хочет. Два часа в море при волне 3-4 балла и человек теряет в весе около двух килограмм. Морскую болезнь каждый переносит по своему, порой тяжело, но замены никому нет, и боевой пост не оставить. Служба на катерах считалась тяжелой, а наши поощрительные льготы были щедры.
Кампания заканчивалась, предстояли заключительные, итоговые учения. Стояла замечательная пора Приморской осени, тихо, солнечно, волна чуть напоминает о себе. Сегодня дивизиону предстоит очень сложный экзамен на зрелость. Может быть главный, ночные стрельбы торпедами по движущееся цели.
Торпеда, это восьмиметровый снаряд и чуть больше полуметра в диаметре, со своим двигателем и органами управления. Впереди боевое зарядное отделение и в нем 350 килограммов тротила (учебная, конечно же, без тротила). На катере их две и это страшная сила, пока нет бортов, способных выдержать их удар. Стрельба торпедами и днем почти искусство, необходимо совпадение многих параметров: курс и скорости цели, охотника и торпеды, состояние моря, и… и еще удача. Стрельба ночью еще сложнее, корабли убирают сигнальные огни, и стрельба ведется по радиолокатору. Впереди у торпеды мощный фонарь, а на цели, сегодня это эскадренный миноносец, посредник из штаба флота, он и оценивает проход торпеды под кораблем. Есть ли у него иные средства наблюдения, не знаю.
Командир «двойки» заметно отличался от других командиров катеров. Это был красивый, великолепно – спартанского сложения молодой мужчина с приветливым лицом, не жадный на доброе слово и улыбку. Несмотря на скромную «звездность» его погон, только две, лейтенант, это был блестящий морской офицер. Службе отдавался беззаветно весь, словно и не было у него молодой жены и крохотной доченьки. Команда на «двойке» подобралась не очень…. И хотя они наверно уважали командира, а может, и любили, но материализовать свои чувства в дело у них не получалось. То ли врожденная лень и не обязательность, то ли еще не отмуштрованные служаки. И только один матросик бесспорная удача Командира, это радиометрист. Из семьи советских интеллигентов он культуру дома прихватил с собой на флот. Его отношение к службе и профессии могло быть образцовым. Дело свое знал безупречно, владел материальной частью, знал и помнил контуры берегов, основных районов плавания катеров, бесценное качество для радиометриста. На маленьком экране радиолокатора, где в обрез едва вмещается лицо с парой глаз, нужно различить контуры реальных берегов и привязать к ним место катера в море. Не расставался с книгой, специальной или художественной. Всегда собран, безупречно одет, корректен со всеми. Едва ли не единственный матрос с кем офицеры общались на «вы». Мы подружились, сошлись какой то непонятной симпатией. В учебном отряде бригады подводных лодок, где он учился на радиометриста, его выследили и нашли под матрасом тетрадь со стихами Сергея Есенина, тогда в России запрещенного и вроде бы забытого. Однако простили, но тетрадь не вернули…. В редкие свободные вечерние часы мы бродили у среза воды, он читал незнакомого мне С.Есенина, а я всемирно известного К.Симонова….
Уже в преподавательские годы, с его первого примера, пришло понимание, что культура является наиболее материальным достоянием общества. И что профессиональное образование должно сочетаться с культурой индивидуума, иначе происходит удвоение невежества.
Однако вернемся в море…. Дивизион пришел в «точку», выключили сигнальные огни, всем на верху мерещится цель, однако видна она только на экране локатора. На выстрел катера приглашают поочередно. Кто-то уже отстрелялся, однако на катере почти суеверно не интересуются результатами других. Все сосредоточены на своих заботах, действиях и близкой реальной стрельбы по реальной боевой цели. Такое у молодой команды впервые и ожидание лишь нагнетает волнение. Пришла долгожданная очередь «двойке», но получилось как всегда – неожиданно. Взревели прогретые дизеля и, отсчет пошел на минуты. Командир закладывает циркуляцию по большому радиусу и выходит на прямую выстрела. Все напряжено как в бою. Командир общается только с радиометристом, все остальные по своим местам. И вот он, желанный миг, когда все параметры атаки сошлись, как на тренировке в учебном классе. Командир в запале кричит «Торпедой пли!» и сам поворачивает рукоятку. Пороховой заряд выбрасывает из аппарата двух тонную смерть в море, она делает первый нырок и там, на глубине будет запущен двигатель и оживут рули курса и глубины, что поведут её к цели. Старшина мотористов скинул скорость, на мостике загляделись на световой след, затем сделали глубокий поворот влево, что бы обойти эсминец за кормой.
Теперь осталось догнать свою торпеду. Это не трудно, она уже теряет скорость, да весь её «жизненный путь» около 4-х километров. Дождаться на исходе движения, когда клапан отрубит почти израсходованное питание и торпеда повернется вертикально, фонарем над водой и станет мирно нырять на волне, как рыбацкий поплавок где-нибудь на Самаре-реке.
В это время по рации доложили, что цель поражена, а выскочивший из рубки радист подслушал, что торпеда прошла под миделем цели, то есть по средине. Если так на войне, то эсминец бы переломило пополам…. На мостике возбуждение радости, весть разнесли по всем постам. Однако погоня и преследование торпеды продолжается, Это сложная и дорогая плавающая машина. Её нельзя потерять, в учебных целях она многоразового использования.. Торпеда уже ныряет, где-то в 40-50 метрах от нее погасили скорость, заглушили моторы, всем позволено подняться на палубу. На боевых постах остались только пулеметчики, они со своих высоких турелей неотрывно следят за торпедой. Осталось дождаться торпедолова, он и заберет бесценный груз. Боцман выдал запасы продовольствия, все навалились, не забыв и пулеметчиков. Мотористы, кто во все время похода молчат из-за рокота дизелей, первыми начинают треп: Командиру – звездочку на погоны, торпедисту и радиометристу по три дня к отпуску, остальным благодарность. Коллективно решили, что так справедливо. И в разгар расслабленного блаженства победителей вдруг раздался озверелый вопль кормового пулеметчика – Торпеда! Все кинулись к правому борту, а на него надвигается нежданно получившая ход торпеда. Очевидно, от тряски нырков в торпеде вновь открылся клапан и дал двигателю остатки питания (сжатый воздух). Мотористы горохом просыпались в низ к дизелям, Командир на мостик и в этот миг торпеда с умеренной скоростью и всем своим весом врезается в правый борт катера. Что ей помешало выбрать другие из 360 градусов, а не рвануть к свому катеру, как пугливый щенок к ногам хозяина.
Но вот тут «двойке» повезло….
В прошлом году, из приказа по флоту, у причала, где стоят рядами кормой к нему эсминцы, молодой матрос повернул рукоятку, пороха сработали, торпеда выскочила и пробила борт соседнего корабля, на метр, погрузившись в его потроха. Наша могла бы повторить, но скорость была умеренной, и удар пришелся точно в торец мощной переборки (перегородки) между отсеками, моторным и радиорубкой. Эти переборки создают водонепроницаемые отсеки, и при затоплении любых двух катер остается на плаву. Торпеда ударилась, отскочила и в нескольких метрах от катера продолжила танец поплавка.
На катере переполох, мотористы кричат, что к ним поступает вода, радист доложил – вода в каютах и его рубке. Командир, еще не отойдя от своего триумфа, растеряно дает SOS в эфир. Не учат командиров катеров, каковы должны быть их действия, когда в борт угодит своя же торпеда. Видно такое невероятие даже не заглянуло в мысли военно-морских методистов. Да и можно ли научить такому? Через много-много лет, на учениях ракетных катеров, заменивших на всех флотах торпедные, не смогли отбиться от запущенной с эсминца в учебных целях боевой ракеты. И хотя на катере её заметили и пустили на встречу свою и даже ею попали в цель, но проказница все равно долетела до катера и погубила его, а вместе с ним пол команды. Старший на рейде прекращает учение, зажглись сигнальные огни кораблей, как надежда на братскую выручку. К борту «двойки» подошел другой катер дивизиона и с него сошел наш инженер-механик, учитель и высший авторитет мотористов. Быстро оглядел повреждения, поднялся на мостик и связался по рации с командиром эсминца, попросив у него пол сотни матросов. Там все поняли, и вскоре эсминец подошел, и палуба катера загудела под матросскими ботинками. Их выставили у левого торпедного аппарата, катер накренился, и повреждение правого борта оказалось над водой. Двух матросов в беседках отправили за борт, другие подали им плиту из аварийного комплекта, её закрепили на борту. Матросов вернули на эсминец, запустили главный двигатель и его мощным насосом вернули воду из трюмов морю.
Как хорошо когда есть хоть один, кто обладает не стандартным мышлением. В учебных заведениях курсанты, студенты, учащиеся сидят все вместе и обучаются по одному профильному учебному плану. Однако учебное заведение не болторезный станок, у него каждый выпускник индивидуален. Наш дивизионный Инженер был инженерный гений. Однажды внезапно возникла неисправность в генераторе катера, подготовленного к выходу в море с Московской комиссией. Все лучшие инженерные умы дивизии не могли найти неисправность, и пришлось срочно менять катер, что страшно сконфузило начальство. Наш Инженер появился позже и в считанные минуты нашел и устранил неисправность. Великий физик нашего времени признавал, что у человека два ума: алгоритмический и природный. Первый можно развить качественным обучением и при надлежащем усердии получить талант, который попадает в цель, недоступную другим. Второй – природный, или данный свыше, способен озаряться незнакомыми миру открытиями. Это то бесценное, что движет науку. Это гениальный ум, он попадает в цель, которую не видит ни кто. Наш Инженер был счастливый обладатель не только обоих умов, но и обладал каким – то третьим, пока ни кем не познанным. Для него не было не решаемых технических, но и не только, проблем. Мы, 36 мотористов дивизиона, боготворили своего учителя и память о нем, и его житейские и профессиональные заветы пронесли по жизни. Даже те, кто поменял свои служебные интересы.
Поступила команда отстрелявшим катерам сопровождать «двойку» к причалу. И пока печальный конвой на умеренной скорости одолевал не ближний путь, к причалам дивизиона подошел кран 100-тонник. Вскоре «двойка стояла на причале на специальном киль-блоке.
Пройдет несколько дней, все будет исправлено и только свежее пятно краски на борту, будет напоминать о печальном случае. И «двойка» вновь присоединиться к дивизиону, и Командир вновь скомандует «По местам стоять, с якоря и швартовых сниматься!». И торпедный катер ТК-1202 вновь уйдет с дивизионом в море сдавать очередной экзамен на свою готовность к любому повороту в беспощадном морском бою, какие обычно и бывают между флотами враждующих стран.
Следующую свою компанию мне довелось служить на «двойке». Тогда страну охватил почин ивановской ткачихи Валентины Гагановой: успешных мастеров переводить на отстающие участки. Вот и нас двоих старшин, с этой целью, перевели на «двойку». Во всех армиях и флотах должный порядок, боеготовность, внешнюю привлекательность обеспечивают младшие командиры. Они в гуще военной жизни и управляют её «консистенцией». Совместное круглосуточное пребывание с рядовыми дает абсолютную информацию. Мы яростно взялись, нас знали как непримиримых, шутки по боку…. Это море, а дома нас мамы ждут.
Мне очень нравился командир «двойки» и добрые отношения у нас сохранились на долгие годы. Через десяток лет после демобилизации он был на моей защите диссертации, а на банкете заявил, что он единственный командир корабля, чей матрос защищает диссертацию. За столом только ученые и они снисходительно отнеслись к такому заявлению.
Прошли годы и он уже старший офицер, жил в Москве и служил в Генеральном штабе. Я оказался в столице, мы, естественно, встретились. Он вспоминал другие передряги, что выпали ему в другом дивизионе. Тогда на флоте появились новые торпедные катера, к нашей зависти, типа «Большевик», более крупные, более мощные, более мореходные, туда отбирали командиров из бывалых и очень придирчиво. Выбрали и его. И однажды, в предзимье, уже по морозу, с обледенением…. Но это уже другая история.
Он ничуть не горевал о выпавших ему невзгодах, считал их нормальной платой за право служить офицером ВМФ. Огорчали его только переживание жены, первой красавицы в округе. Она тяжело переносила тяготы его службы.
Творец, создавая человечество, честно поделил его на женщин и мужчин. Мужчинам предназначалось знать и помнить свое призвание и оставаться такими всегда, да не всем удается. Александру Ивановичу Бутурлакину удалось.