Спокойно, будто я нахожусь на эшафоте, и скоро существованию придет конец. В этот момент борьба была бы закончена, но пока что я не там, а на морском берегу, которому нет края.
Светло-белый шум, не оставляющий в покое, мерный шум прибоя, тянущий к воде, гармоничный шум сыплющегося под ногами песка, заставляющий тормозить и прислушиваться. Придёт то время, когда однажды в мою многострадальную голову не прилетит ни одной новой, сколько-нибудь будоражащей сознание, мысли. Просто однажды я остановлюсь и перестану, как часы, тикать. Внутри у меня будет только лишь шум, и неважно какой, пусть даже шум ветра в приоткрытой форточке окна. Однажды мои руки, казалось бы, такие верные и надежные, не сумеют держать меня за шкирку или за уши, не смогут вытащить из происходящего кругом безобразия. Даже они не выручат. Однажды и мои ноги, пускай и с изрядным пробегом, не смогут, да и попросту не захотят, нести моё бренное тело путешествовать в поисках проблем и их немедленных решений. Однако пока всего этого не произошло, я ещё жив и нахожусь вполне себе в боевой готовности. Я жив и желаю сражаться любыми доступными и не доступными способами за свою душу со всем миром, с добром и злом. Сражаться лишь для того, чтобы погибнуть в бою, именно в борьбе, а не захлебнуться в шуме приятно-одурманивающей тишины.
Синее небо удаляется в бесконечность, оно словно искрится надо мной. Такое ощущение, что небесная длань светит сама по себе и в высокой глуши закручиваются кудряво-пушистые, смахивающие на снежный пух, облака, собирающиеся в замысловатые фигуры. Ветер бросает песок в волосы, на лицо, забиваясь в глаза и ноздри, он щиплет и жжёт кожу. Песок беспощаден. Трава, соседствующая с ним на краю пляжа, слилась под ногами в одно крупномасштабное, цвета выгоревшего малахита, полотно. Для травы нет спасения в этой солнечной пустыне.
Блик, единственный блик, и пляжная полоса превращается в сосредоточие глади и чёткости. Я с взъерошенными волосами несусь вниз по каменистому склону небольшого пригорка, и, кажется, что-то кричу, но рыки свистящего ветра заглушают мой голос. Чувство какой-то обделенности накрывает со всех сторон.
Запах травы и песка под ногами – один такой пряный и несущий за собой дурман, а другой жесткий и символизирующий лично для меня радость. Я вдыхаю полные легкие воздуха, и он действует будто веселящий газ, потому что в голове мысли вспыхивают яркими и разноцветными красками. Поскальзываюсь на очередном маленьком камешке, коих неисчислимое количество, и падаю на пятую точку. Больше от обиды, начинает покалывать в затылке, там, где волосы сильно обдуваются штормовым ветром.
Какое-то время сижу на теплой земле, а затем направляю глаза в сторону и ясно вижу, как на меня, не очень стремительно, надвигается стена из стальных туч. Откуда они появились мне не понятно, но скорее всего из-за возвышающейся на востоке горы. В тучах я различаю лица. Огромное грозовое облако меж тем продолжает приближаться, а я ползу по камням, цепляясь ногтями за небо и думаю. Думаю о том, что делать дальше. И тут я понимаю – ничего не слышно, просто ничего нет. Начинаю ждать, и постепенно ко мне возвращается способность слышать. И я слышу! Слышу шум, грохот и вой, доносящийся от туч. А вот и вспышка, и ещё одна.
Я бегу. Замечаю боковым зрением, которое развито у меня блестяще, десятки, а может быть, сотню таких же, как я, рвущихся вниз по этой полумертвой земле. На их блаженных лицах вдохновенная ярость, юродивый гнев. Неужели я такой же? О нет. Прямо сейчас и только сейчас, в этот момент времени все они готовы убивать ради того, чтобы убивать. В этот миг они единое целое, они волна стального или серо-черного цвета ненависти, взорвавшая гнетущую тишину, и в любой момент они готовы разбиться о другую такую же волну безумия. Присоединюсь ли я к ним? Скорее да, ведь не хочется оставаться один на один со стеной, а, возможно, и с несколькими таковыми. Я выбираю сражение.
На этой планете существует несколько вещей, способных выбивать меня из колеи, иногда разрушая и коверкая её. Я борюсь, я пытаюсь, я избегаю их. Борюсь со всеми ими сразу, пытаюсь предугадать дальнейшее развитие событий, избегаю поражений и стараюсь исключительно побеждать, даже не допуская ничейных исходов. Мне необходима победа ради победы, ведь я ничего себе не докажу. Или сумею доказать? Или я просто доказываю себе, что никогда ничего не докажу. Как-то глупо. Какой смысл? Каков мотив? А есть ли смысл и мотив, если самого этого мира нет и это иллюзия? А вдруг у каждого за спиной абсолютный ноль? Что если там темнота? Что если там ничего, вы слышите – ничего!
Чёткое не прорисованное ничто сужает границы кругом меня, я в западне. А что если весь мир это я? Эгоцентризм? Не думаю. Просто вся полнота мира внутри меня. Я – мир. Змеи, пожирающие свои хвосты, ящерицы отбрасывающие хвосты и безобидные собаки, гоняющиеся за хвостами. Нужно ли это моему сознанию? Вряд ли. Но есть ли доказательства, которые могут опровергнуть данный факт? Хоть одно маленькое доказательство? Тоже нет. Будет ли мир существовать, если меня не станет? Вот просто не будет – я испарюсь. Я цепляюсь за чувство того, что мир сохранится, и он будет. Мир не пропадет, как потухает экран телевизора, когда я жму кнопку “Выкл”. Он не исчезнет, как мой мозг, временами отключающийся полностью, делаю лишь вид, что работает. Но это всего-навсего вопрос веры, ведь подтверждения нет.
Но всё же, что делать, если я – мир? Что мне предпринять, если мироздание вокруг меня – это я сам? А если существует бог? А вдруг бог это и есть я? Что если мы единое целое? Ведь чисто гипотетически существует вероятность такого развития событий. Мир владеет мной, а я владею им. Мы всемогущи. Но закрался минус, я хоть и повелеваю миром, но контролировать ничего не могу. Это гложет меня и сводит с ума.
Мне кажется, что я – полоумный полуденный сон, который, кажется, длится месяцами, а иногда даже годами между часом и полвторого дня. Наверное, я просто опасаюсь открыть полностью глаза и увидеть настоящее.
Шум прибоя сильнее тишины. Вода забирает всё большую часть пляжа в свои владения. Она так же заползает ко мне в голову, и небесная чернота немедленно исчезает, а мой душераздирающий крик перерастает в гул, сносящий зонты и палатки. Этот крик теперь уже не принадлежит мне, он чужой, как и моё истерзанное тело. И я превращаюсь в волну. Я сливаюсь с ней и заношу себя для беспощадного удара о берег и близлежащие остроконечные скалы.
Километры, отделявшие меня от людей и их лиц, в мгновение ока исчезли, сократившись до пары легкодоступных шагов. Мой мир, мой бедный мир, сжался до размеров гигабайтной флешки, а это капля в море. Вечность времен прекратила одним волевым решением уничтожать себя, рвать на части, и преобразилась в цельную гладь, состоящую из воды, мелкой ряби и иногда проскакиваемых волн, заставляющих загораться разум.
И лица. Я вижу и чувствую самые мельчайшие детали. Я разглядел и изучил лицо каждого из них по много-много раз. Я смотрел на людей безостановочно, так долго, что заприметил всякую морщинку и всякий волосок, которые отнюдь не обезображивают их. Я пересчитал все рубцы на лицах, безоговорочно занесенных для удара стального хлыста. Я запечатлел для себя цветовую гамму глаз всех их. Да, тот момент был тяжёлым испытанием.
А ещё выражения, которые застывали на этих лицах. Они были такими разными. Я успел заметить страх, боль, ненависть, жестокость, безумную радость и завораживающую задумчивость. Именно задумчивый человек заинтересовал меня более других. Только он пристально резал меня взглядом, смотрел на меня, будто ждал чего-то. Я думал, он ждал, когда мир исчезнет, пролетев сквозь него, как через мираж. Лицо его, кроме того, было мне знакомо, кажется, я знал этого человека когда-то. Но теперь уже я даже не помню, как его звали.
Я посмотрел на часы. Блестящий металлический ремешок сжимал запястье, не больно конечно, однако всегда после снятия их, у меня оставались характерные следы на руке. Был вечер, это я точно знал, но время остановилось. Секундная стрелка болталась в нерешительности, совершая движения – то вперед, то назад. Мы с временем ударились друг о друга, с нереальной скоростью кинувшись вниз с невысокого подножья горы, носящей имя одной величественной птицы.
Даже заходящее за гору солнце не выдержало этого зрелища и отвернулось от нас с решительной брезгливостью. Небо почернело, и из-под ног пропала разбитая тысячами людей трава. Теплая морская вода окутала онемевшее тело, но осознание ошибки не пришло, так как её не было в принципе. Я запомнил кровь на своих ободранных камнями руках, морская соль теребила эти раны. И я понял, что не являюсь богом. И я не мир. И бога вообще не существует в природе. Я – война. Кровавая, суровая, беспощадная и продолжающаяся вечность. Но всё-таки мир, мир реален, он существует, и пока он есть, в нём буду и я. Со всеми пресловутыми “но” – я буду.
Закат просто взорвался тишиной. Не было уже ни ветра, ни шума морского прибоя, ни криков чаек, ни вздоха, ни шороха. Облака пыли давно осели на мёртво-жёлтую землю, накрыв всё будто пеплом несчастные Помпеи. Бугры тел и силуэтов разнообразных зданий, которые являются предметом творчества самых разных эпох и культур. Закат окрасил город, горы, море, пляж в багровые тона.
А я сидел на берегу, касаясь пальцами ног воды. Я не нарушал оглушающей тишины и просто думал о том, что целый, огромный мир может поместиться в одном единственном моменте. Очень важно не прощёлкать такой момент. Мир на самом-то деле более реален, чем всё остальное. Он реальнее, чем прошлое и будущее, реальнее, чем ты или я. Мир в этот главный момент более ценный и даже бесценный, более яркий и даже ослепительный, более продуманный и даже геометрически идеальный. Тот самый мир, что умещен в ничтожные размеры твоей головы, но всего лишь на один проклятый момент. Тот миг, когда временная линия на излёте, и ты ничего уже не решаешь.
В потухающих лучах бегущего прочь солнца, я как супер-герой стоял на холме, повернувшись спиной ко всему. Прямо за моей спиной был человека, он сидел на каменистой земле и смотрел на море, располагающееся ровно перед нами. Солнце село, оставив странное чувство неопределенности, и сам этот человек превратился всего лишь в туманную дымку. А перед тем как исчезнуть неожиданно обернулся, и я увидел лицо, своё лицо. И я улыбался…