Помницца, служил я срочную в Буграх, ну это Питер, Выборгский район, вы в курсе. И вот как-то построил нас в учебке страш..., сорри, старший сержант Тихонов и рычит: "Эй вы, у@бки, а имеет ли кто-то из вас отношение к театру, бля?" Стою я такой, весь задумчивый, Тихон мужик был крутой и по чайнику от него получить было, что два пальца обоссать. Но в силу природной смекалки я уже понял, куда ветер дует, да и размышлять долго особо было некогда, судьбоносные решения надо принимать незамедлительно. Ну я и пискнул, что, мол, товарищ старший сержант, служу Мельпомене практически с пеленок, ёпть, потомственный театрал в шестом поколении и все такое, короче, гоню безбожно. Тихон в меня взгляд вперил, зенками вращает люто, шнобель чешет, ну, думаю, песец, ща как уеб@т. А этот майор Пэйн мне вещает в харю: "В общем так, боец, руки в ноги и марш в клуб! Доложишь, что с учебки пришел в театре играть!"
Суть в чем была, полковник Наконечнюк, что нашу часть недавно возглавил, считал себя офицером нового поколения, будучи реально тупым солдафоном, клеймил аналогичных последними словами, и представлял себя этаким Денисом Давыдовым, успешно сочетающим ратные подвиги с невъеб@нными культурными экзерсисами. Посему повелел собрать при клубе драмкружок, гордо именуемый отныне "полковой театр в/ч 75752". Честно говоря, театр и весь сопутствующий ему геморрой меня интересовал меньше всего, ведь эта хрень предполагалась не вместо службы, в дополнение к ней, в свободное так сказать от тягот и лишений время. Я ж Не Боярский был и не Добрынин, так с гитаркой всю срочную и отслужившие. Но чем больше проходило времени с момента призыва, тем очаровательней и желанней мне казалась завклубом 40-летняя сисястая Антонина Ивановна, рыжая супруга одного из прапорщиков, зачастившая в мои поллюционные сны во всей своей срамной красоте. Чем у нас закончилось с Антониной Ивановной, я вам сейчас фиг скажу, не из-за случившегося фиаско, а просто из природной вредности:). Но, однако ж, про театр.
Общеизвестен факт, что любой третий помощник раздвигателя занавеса мечтает играть Гамлета. Я никогда не хотел играть Гамлета. Вы видели, сколько там текста учить??? Вот то-то. Потому и ограничился ваш покорный бессловесными ролями в массовке, что, однако, его совсем не тяготило. Однако природная склонность к искрометному армейскому юмору сподвигла меня на авторство нескольких прикольных гэгов, один из которых заключался в следующем. Пьеса про армейские будни. Идет строительство какого-то билдинга. Солдаты тащат носилки с кирпичами, причем кирпичи совершенно реальные. Они вываливают кирпичи из носилок прямо на сцену, один из воинов берет из кучи кирпич, задумчиво взвешивает его в руке, а потом со всей дури кидает девайс в зал. Секрет в том, что именно этот кирпич сделан из пенопласта, но по своему цвету и размеру точь-в-точь повторяет настоящий. Толпа, естественно, в курсе, одобрительно ржет, а поймавшему предоставляется право разбить "кирпич" о собственный череп под улюлюканье сослуживцев. В общем, сценка оживляла спектакль здорово, я бы вообще сказал, что это был лучший момент всего действа:).
Поговорку солдатскую знаете: "Подальше от начальства, поближе к каше"? Отражает суть вещей на сто процентов. Ибо стоит тебе попасть в поле зрения любого вышестоящего отца-командира - пиши пропало. Будешь затрахан приказами один нелепее другого. И чем больше звезд на погонах, тем приказы нелепей. Представляете теперь, что творилось в войсковой части 75752 перед приездом командующего округом? Вы думаете, про "красить траву" и "мыть асфальт с мылом" - это веселые байки? Уверяю вас, это еще цветочки. В общем шухер стоял страшный, все носились, как электровеники, в воздухе было разлито грозовое электричество, а рядовые, сержанты и прочие ефрейторы пытались смыться подальше от этого дурдома. Но мало кому удавалось.
Короче, после одуряющего марширования по плацу и образцово-показательных занятий, весь личный состав был загнан в клуб на концерт местной самодеятельности, гвоздем которой являлся наш гениальный спектакль. Полковник Наконечнюк с жопой, роняющей на доски сцены шипящие хлопья мыла, лично носился за кулисами и матом орал на затурканых лицедеев, время от времени припадая к дырке в занавесе. Через нее он мог наблюдать, как командующий, лысый генерал с надменными щеками английского бульдога, в сопровождении свиты проследовал в первый ряд, где и уселся с выражением лица "ну, что еще за х@йню вы мне сейчас покажете?"
Погас верхний свет, раскрылся занавес, и искомая х@йня началась. Оставим за кадром всю белиберду на военно-патриотическую тему, которой в те годы потчевали граждан, имеющих хоть какое-то отношение к Советской Армии, и перейдем непосредственно к кульминационной сцене, ради которой, собственно, и задумывался этот скучный рассказ. А теперь представьте, четыре бойца, изображая нечеловеческие усилия, выносят на сцену носилки с кирпичом. Реально тяжеленные. С жутким грохотом высыпают их на деревянную сцену. Леха Пахомов с первой роты берет псевдокирпич, подбрасывает его на ладони, размахивается, кирпичина срывается с руки и вместо центра зала летит прямо в каракулевую папаху командующего Ленинградским военным округом!
Зал охнул, ахнул и застыл, артисты на сцене окаменели в лучших традициях "Ревизора", рука адьютанта, рванувшаяся к кобуре, затормозила на полпути. Вдавившийся в кресло генерал осторожно приоткрыл зажмуренные глаза, и понял, что он еще жив. Его побагровевшее лицо передернулось пароксизмом гнева, он открыл рот и на весь клуб, взрывая звенящую тишину, проревел превратившемуся в соляной столб командиру части: "Наконечнюк! Да пошел ты нах@й со своим театром!!!"