Праздник сбора урожая удался на славу. И все, кто пришел на него остались довольны. Там были тримы не только из той деревни, которая праздновала, но и из других, окрестных деревень. Были даже два трима из совершенно неизвестной области, названия которой никто и никогда не слыхивал. Пляски, песни и веселье перехлестывали через край. Причем все продолжалось не только днем, но и ночью. Пиво текло рекой. Ром, эль и другие напитки поглощались в количествах неисчислимых. Мяса же, картошки и свежеиспеченного хлеба было более чем достаточно. Два трима, один местный, одетый в грубый рабочий комбинезон, а другой, по всей видимости, пришлый, изрядно захмелевшие уже или просто подуставшие от бесконечных плясок и веселья, разговорились.
— Все это чудо какое-то, — сказал пришлый трим, вытирая рукавом пивную пену со рта. — Я уже два дня тут, а праздник все никак не кончается. Можно подумать даже, что в этой деревне вообще никто не работает.
— А что нам еще делать-то? — спокойно ответил ему местный трим. — Урожай давно собран, поэтому нам только веселье теперь и остается. И кроме того, — он отхлебнул еще пива, — здесь ведь действительно никто особо себя не утруждает. Но ты, как я погляжу, — он посмотрел на собеседника, — вообще ничего о нас не знаешь. Так слушай же. Хотя, нет, — он вдруг встал, — пойдем-ка лучше ко мне в дом, я там тебе все покажу.
Пьяная парочка поднялась с бревна, на котором до сих пор сидела, и кое-как, покачиваясь из стороны в сторону, направилась к дому местного трима. Там он представился гостю:
— Химей, меня зовут Химей, местный кузнец, — тут он икнул и добавил, — в прошлом. А сейчас я настоящий инженер. И все это, как ты выразился, «чудо», дело моих рук.
— Как так? — не понял пришлый трим.
— А так, — ответил ему Химей. — Ведь в этой деревне все хотя и отмечают праздник сбора урожая, но на самом-то деле почти никто не работает. А все потому, что я книги нашел. Еще три года назад это было. Я тогда в городе жил. Не долго, конечно. Так вот, там-то я эти книги по аграрной механике, как ее еще люди называли, и обнаружил. И знаешь, что я тебе скажу, — Химей покачал головой, — это было что-то. Люди эти большие мастера были и много чего интересного придумали. И сеялки там разные и молотилки. И даже картофелекопалки. Так что теперь у нас на полях одни только машины и работают. Нет, я конечно, немного модернизировал их, ну, чтобы управлять постоянно не надо было. Но во всем остальном, они теперь сами. Наше же дело, только включать их по утрам и выключать вечером. Да еще бензином заправлять и маслом смазывать.
— Ух ты, — удивился пришлый трим, — как здорово. А можешь ты и меня научить такие машины строить?
— Да запросто, — ответил ему Химей. — Вон, видишь, полка с толстыми книгами. Так вот, там у меня все эти книги по аграрной механике и стоят. Ты их бери и читай. А я, если что непонятно будет, тебе объясню.
На это пришлый трим, несмотря на то, что все еще был в сильном подпитии, подошел к указанной полке и стал читать книги. Читал он их, конечно, не так как раньше люди делали. А просто водя по ним своими пальцами. Наконец он закончил с первой.
— Слушай, — сказал он, — здорово. Теперь я у нас в деревне тоже такую машину построю. Но только сейчас поздно уже, может лучше спать пойдем, а остальные книги я завтра с утра почитаю, когда голова посвежее будет.
— Да, конечно, иди, — ответил ему Химей. — Хочешь, можешь даже у меня оставаться на ночь. Вон там в дальней комнате кровать свободная есть, там и ложись.
Пришлый трим поблагодарил Химея за гостеприимство и пошел в ту комнату. По дороге он разглядывал всякие картины, что висели на стенах дома, да какие-то схемы и чертежи. Особенно бросился ему в глаза один, то ли чертеж, то ли формула. И пришлый трим все никак не мог это понять. Отчего подошел к схеме, что была в красивой деревянной раме и спросил у хозяина. Однако тот слегка замялся и хотел было уйти от ответа. Но пришлый трим проявил настойчивость.
— Ладно, — согласился с ним Химей, — расскажу я тебе об этой формуле. Но только ты все равно в ней ничего не сможешь понять. И это не потому что ты глупый такой или мало чего знаешь, нет. Я и сам, признаться, совсем ее понять не могу.
На это пришлый трим, то ли спьяну, то ли от некоторой обиды на хозяина, взял и провел пальцем по листу с формулой. А Химей хотел было его остановить, но не успел. Он лишь успел подхватить пришлого трима под руки, когда тот начал падать, после чего буквально отволок того в соседнюю комнату, где и положил на кровать. И только лишь примерно через полчаса, пришлый трим наконец пришел в себя и уставился на Химея в недоумении. А тот даже и вопросов дожидаться не стал, а сразу приступил к рассказу.
— Эта формула, — начал он, — особая. И произвела ее, то есть вычислила, одна машина. Одна из тех, что я сконструировал. Вот только машина эта не совсем обычной была. Я ведь, ну примерно как и многие другие тогда, задумался как-то, а вот было бы здорово, если бы машины вообще сами все делали. И пололи грядки, и убирали урожай, и даже сами себя постоянно обслуживали. Заправлялись чтоб, чинились и улучшали свои механизмы. И долго я бился над этой задачей. Но все же управился. Машина, которая абсолютно сама все делала, была наконец построена. И очень красивой получилась она и ладной. Такой, что даже я сам ею залюбовался.
Но прошел день, а за ним и два, и начал я замечать, что машина моя меняться стала. Она теперь работала намного быстрее и более качественно. Некоторые агрегаты и механизмы она сама себе поменяла, а иные и модернизировала. Работать она теперь стала за две, а вскоре и за три машины. Но и на этом не остановилась. Многое она в себе упростила и сделала более эффективным. А затем, в один прекрасный день… — Химей отчего-то вздохнул, — и запела. Да-да запела. И это было такое прекрасное пение, которого я никогда в своей жизни не слыхивал. Еще примерно через неделю она рисовать начала. А затем и книжки писать. Да вот, кстати, все эти картины, что у меня на стенах висят — ее, если можно так сказать, рук дело.
И с каждым днем она все более и более сложную работу выполняла. Хотя сама и упрощалась при этом. У нее сначала было очень много разных узлов и деталей. А под конец, — Химей опять вздохнул, — всего две шестеренки. Да, — он глянул на пришлого трима, — всего две. Они и сейчас еще работают и что-то там делают, правда, я не знаю, что именно. А как, — это уж ты у меня даже и не спрашивай.
— А где теперь эта машина? — заинтересованно спросил пришлый трим, который к тому времени уже совершенно протрезвел.
— Да там, на пригорке, — ответил ему Химей, махнув рукой. — Но прошу тебя, не уговаривай ты меня, чтобы я тебе ее показал. Потому что я даже смотреть на нее теперь не могу.
— Почему это? — не понял пришлый трим.
— Да потому… а впрочем, — Химей встал, — если хочешь, то иди туда и смотри на нее сам. Я же тебя в сторонке подожду.
И вот они пошли вместе к той машине. Подойдя к холму, Химей, как и говорил, остановился, а пришлый трим пошел вперед. Там он увидел две небольшого размера блестящие шестеренки, которые медленно вращались прямо в воздухе, цепляясь одна за другую зубьями. Трим пригляделся. Ему отчего-то показалось, что с этими шестеренками было что-то не так. И точно, в белесом свете взошедшей к тому времени луны он вдруг увидел, что шестеренки эти, хотя и соприкасались друг с другом, но обе вращались в одну сторону. Трим протер глаза. Нет, он не ошибался. «Но ведь это невозможно, — сказал он сам себе, — как же их не заклинивает?» И в этот момент у него так сильно заболела голова, что он невольно отвернулся от загадочного механизма и пошел назад к Химею. А тот, как только увидел перекошенное словно от зубной боли лицо своего гостя, так сказал:
— Вот видишь, я же тебе говорил. И я тоже не могу смотреть на эту машину. И никто не может. Ведь там, в месте где соприкасаются шестеренки, есть что-то кривое, неправильное. Там словно бы наш привычный мир нарушает свои же собственные законы и превращается в ничто. А оттого шестеренки и не мешают друг другу. И я много раз уже пытался остановить этот механизм, но у меня ничего не получалось. Он все проглатывал. То есть не перемалывал даже, а именно проглатывал, унося вещи неизвестно куда. Я туда и деревяшки разные засовывал, и железные пруты. Ничего не выходило. И только лишь через некоторое время находил под машиной: то прекрасно написанные картины, то схемы, то чертежи, то ноты. Откуда они там брались, не ясно. Но ясно одно, что теперь этот самоусовершенствованный механизм никто больше остановить не сможет. И он будет находиться здесь вечно. И что еще он изобретет никому не известно.
— Так чего же в этом плохого? — удивился пришлый трим. — Ведь эта машина ничего дурного не делает. Как и все ваши машины, которые позволяют вам теперь вообще не работать.
— Конечно, не делает, — согласился с ним Химей. — А поэтому пойдем-ка лучше назад в деревню. Какой смысл думать о том, чего мы все равно никогда не сможем понять.
После этого Химей со своим гостем пошли назад, где тримы все еще весело праздновали день сбора урожая. Замечательного урожая, которого они не выращивали и не собирали.